Все, что считается - Георг Освальд

Когда всё уже позади, наши тела голые лежат на гостиничной постели. Чувства опустошенности нет, наоборот – я спокоен, потому что впереди у меня несколько приятных часов. Говорю Сабине:

– Я хочу трахать тебя снова и снова до тех пор, пока буду в состоянии. Именно для этого Уве тебя купил.

Сабина улыбается и говорит:

– Если добавишь сверху тысячу, то я готова показать тебе парочку вещей, которых ты еще не знаешь.

Немного жду, потом встаю и иду за пиджаком. Достаю тысячу и протягиваю ей.

– Надеюсь, что дело того стоит.

– Сам увидишь.

33

Ну, дело, конечно, того не стоило. Или стоило. Или все-таки нет. Я лениво развлекаюсь, подбирая всевозможные ответы на этот вопрос, сидя в одиночестве на кровати и прихлебывая коктейль с витаминами и магнезией, в который добавлен аспирин-С.

И все-таки хорошо, что в этой спальне, на этой постели у нас с Сабиной ничего не было. До сих пор повсюду вещи Марианны, она продолжает здесь жить, но вот уже несколько недель я больше не рассчитываю на продолжение нашей семейной жизни в таком виде, как это было раньше. Наверное, и Марианна тоже. Естественно, что после минувшей ночи моя совесть не чиста. А собственно говоря, почему? Ведь это она ушла. И существует молчаливое соглашение, что сейчас мы ничего не будем менять в нашем статусе семейной пары, чтобы – хотя бы на некоторое время – защититься от неприятностей, связанных с разрывом. Совершенно ясно, что мы не смогли бы сохранять перемирие, если бы речь шла о разрушении остатков нашего единства, о том, чтобы разъехаться и разделить счет. И тогда, вне всякого сомнения, наш брак окончательно перестал бы существовать, превратившись в войну из-за посуды, вилок, мебели и пары тысяч марок. А может быть, вполне может быть, здесь скрывается и еще что-то. Нужно бы позвонить Марианне. Но не сейчас. Не сразу же после этой ночи! Скорее всего, через несколько дней. Меня так долго вообще не занимала мысль о том, что она уехала, а теперь я об этом думаю только потому, что обманул ее. Да еще как! Когда-нибудь я ей позвоню.

А Сабина? Да какая разница! Я к ней совсем равнодушен, честное слово. И именно это делает ее присутствие в моей новой жизни настолько приятным. Я могу заказывать ее, как пиццу. Это, конечно, стоит денег, но зато лишает ее права предъявлять претензии, потому что я могу выгнать ее в любой момент, как будто ее никогда и не было. Это и правда очень комфортное состояние, совсем не нужно ломать себе голову. А что по этому поводу говорит книга «Сегодня великолепный день»?

«Иди своим путем. Все подготовлено. С радостью воспринимай то, что с тобой происходит. Это часть твоей, и только твоей жизни». Ах, вот оно как? Часть моей, и только моей жизни? Парень, написавший эту книгу, действительно должен быть неиссякаемым источником хорошего настроения.

Позже одеваюсь и иду вниз, к моим друзьям из «Парадиза стильной мебели». Вхожу в дверь магазина – дзинь-дзинь – и направляюсь в заднюю часть, в офис. Здесь только Уве. Он непривычно серьезен. На носу, уткнувшемся в пачку факсов на письменном столе, очки-полукружья, чересчур изящные для его мясистого лица. Поднимает голову. Увидев меня, слегка улыбается.

– Ну как, хороша была ночка?

Мне показалось, что он ждет от меня благодарности. Противно, но что остается делать.

– Да, всё здорово. Спасибо.

Замечает, что мне чуть-чуть стыдно, и посмеивается надо мной. Я тоже смеюсь. А потом он снова становится серьезным. Слишком серьезным. После небольшой паузы говорит, наморщив лоб:

– Слушай, на мази шикарное дельце. У меня на крючке бывший врач из Национального олимпийского комитета, через него могут быть налажены поставки первоклассных анаболиков. Товар идет из Штатов. Полученные мной пробы оказались настолько хороши, что у меня прямо руки чешутся, так хочется этим заняться.

– Замечательно. А в чем проблема? И чем я-то могу помочь?

– А проблема в том, что у нас нет надежного места для передачи товара. И вот тут понадобится твоя помощь.

– В чем?

– Организовать нам надежное место.

– Надежное место… Так сразу, навскидку, ничего не приходит в голову. Вот только если…

– Только если твоя квартира. Ты это имел в виду?

Ничего подобного, совсем не это, я отнюдь не в восторге от мысли, что Анатоль, Уве, врач из НОК и черт знает что еще за костоломы набегут в мою квартиру, чтобы обтяпывать там свои делишки.

– Думаешь, это хорошая идея? В моей квартире?

– Это очень хорошая идея. Назначим ребятам встречу на этой улице, примем их в фитнес-студии, завяжем им глаза и отведем в твою квартиру. В гостиной изменим всё так, что у них не будет никаких зацепок и они не узнают, где были. Там мы получим товар, а они деньги. Снова завяжем им глаза и выведем на улицу. Вот и всё.

– Уве, при всем моем к тебе уважении, ты случаем не спятил?

– Меня не долбит, спятил я или нет. Мистер доктор уже начал действовать. Он в нашем деле новичок и панически боится, что его выведут на чистую воду. Поэтому я и предложил ему принять эти меры предосторожности. Он согласен.

– Извини, конечно, но, по-моему, ты шутишь.

– Я, Шварц, сейчас серьезен как никогда. Получить товар на два миллиона, выложив за него какие-то гребаные триста тысяч. За такой куш я с удовольствием поиграю в невинных гангстеров, если это может успокоить клиента.

– Знаешь, Уве, идея не катит.

– Ты, Шварц, получил от меня тридцать тысяч.

– Но не за это.

– И за это тоже.

– Этого мало.

– Бабки не вопрос. Получишь еще десять тысяч.

– Мне очень жаль, Уве, но это не разговор. Заниматься подобными делами за десять тысяч я не буду.

В течение одной секунды Уве становится багровым, вскакивает из-за стола, подлетает ко мне и, как настоящий рестлер, хватает меня за горло обеими ручищами. Сдавливает не слегка, а как следует. Впадаю в панику, пытаюсь вывернуть ему пальцы, но у него не руки, а прямо клещи.

– Кончай базар, слизняк, ты всего лишь вонючая шавка, которой я кинул кость, чтобы она на меня работала. Тебе дали бабки не для того, чтобы ты тут права качал. Процесс передачи товара уже оговорен с лепилой. Будет как я сказал. Ты что, думаешь, я ему перезвоню и скажу, что мы всё переиграли? Совсем с катушек съехал!

Он трясет мою шею как молодое деревце, а потом отпускает. Начинаю хрипеть, кашлять и хватать ртом воздух. Он возвращается за письменный стол и рычит:

– Я человек добрый. Шавка подзаборная получит тридцать тысяч и заткнет свой хавальник. Дошло?

По неизвестной причине у меня начинает идти носом кровь. Из ноздрей бьет настоящий кровавый водопад. Уве визжит: «Не измажь ковер, свинья!» – и подлетает ко мне с непонятно откуда появившимся куском пестрой тряпки. Я невольно прикрываю лицо, а он сует мне под нос свернутый лоскут и говорит:

– На! Держи!

Так вот как она выглядит, моя новая работа. Если я правильно понял, условия здесь ставят другие. Пищу:

– Говоришь, тридцать тысяч? Тридцать тысяч – это совсем другое дело. Десять тысяч – это тьфу, плюнуть и растереть. Тридцать тысяч – о'кей.

– Конечно, тридцать тысяч – о'кей, это я и без тебя знаю. А теперь убирайся.

Поднимаюсь в свою квартиру и снова ложусь на кровать. Вскоре кровотечение останавливается. Смотрю в зеркало. На шее синяки, и нос немного распух. Над губой засохшая кровь. Голова болит, и я ложусь в гостиной на диван. Думаю о том, что отсюда придется всё убрать. Мне становится себя жаль.

34

Наконец я – после долгого перерыва – снова договорился с Маркусом встретиться в «Караваджо». Я не был там с нашей последней встречи.

– Эй, Томас, с каких это пор ты носишь шейные платки? – орет он несколько беспардонно, когда я вхожу и сажусь за наш обычный столик.

– С тех пор, как у меня вся шея в синяках, – отвечаю я.

Маркус в замечательном расположении духа, он так громко смеется, что посетители оборачиваются.

– Кроме шуток, Маркус, – говорю я тихонько и чуть-чуть опускаю платок. Смех резко обрывается, я возвращаю платок на место.

– Кто это тебя так помял?

– Маркус, это следы от удушения. Меня, – тут я и сам начинаю смеяться, – шантажировали самым натуральным образом.

Маркус снова громко смеется. Когда наше совместное ржание утихает, он спрашивает, теперь уже серьезно:

– Ну так, расскажешь ты, наконец, что случилось?

– Я вляпался, и довольно глубоко, в одно дерьмо.

Снова смех, но теперь уже короткий.

– Серьезно, у меня сложности.

– А почему ты не пришел ко мне?

– Да у тебя ведь никогда нет времени.

– Сейчас я сижу здесь или не сижу здесь? Рожай же, наконец!

– Как ты знаешь, я больше не работаю в банке.

– И сейчас у тебя два новых предложения, а ты не знаешь, на чем остановиться?

– Ничего подобного. Я всего-навсего… э-э… как бы это покрасивее обозвать – попал в плохую компанию.

– Ну, навряд ли она намного хуже, чем та, которая была у тебя в банке. Или я не прав?