Волк насторожился - Александр Бушков

Лара, сидевшая сзади, наклонилась к его уху:

— А почему мне нельзя в «Кедрач»?

— Потому, — сказал Данил, не оборачиваясь. — Потому что перпендикуляр. Повтори-ка лучше задание.

— Едва она спускается с трапа, я ее тащу в машину — тоже мне, бином Ньютона… Можно, я при этом буду орать: «Тетя Стюра, вот радость-то!»?

Данил не удостоил ее ответом. Она сговорчиво замолчала.

Наконец показался «Ту-154», влекомый тягачом. Пошли обычные маневры, самолет в конце концов загнали на стоянку, отъехал тягач, показалась машина для багажа, и одновременно, с поразительной расторопностью подкатил трап — должно быть, расстарались встречавшие в «Линкольне» некую важную персону. Ага, так и есть — кинулись к трапу, по которому в гордом одиночестве спускается персона, Данил этого типа определенно встречал в администрации, неподалеку от кабинета Соколика.

«Линкольн» отъехал. Появился желтый уродец — пассажирский прицеп на буксире у сто тридцатого «Зила». Пошел первый салон… Данил включил мотор, положил на колени пистолет и сказал:

— Вперед, гражданочка…

Лара вылезла. К трапу тут же подтянулись Даниловы ребята.

Ага! Он мгновенно узнал по фотографиям. Эффектная брюнетка в черных брюках и бежевом плаще, в самом деле, и в лице, и в походке чувствуется что-то этакое… напористо-решительное. Мозг четверки, давно уже превратившейся в двойку. Он перегнулся назад, открыл заднюю дверцу. Успел еше подумать: парадокс какой-то грустный получается, выбили мужскую половину кладоискателей, а женская уцелела, у кошки девять жизней, метко сказано…

Юлия села, следом вскочила Лара, и Данил тут же погнал машину.

— Я думала, у вас лимузины роскошнее… — сказала она непринужденно, словно старому знакомому.

— А вы в столице скрывались посреди Красной площади? — хмыкнул он, мимоходом глянув на нее в зеркальце.

Заехал в неприметные ворота и помчался к городу, без усилий обходя все попутные машины.

— Знакомиться не будем, я думаю? — спросил он, не отрывая взгляда от дороги. — По-моему, заочно мы и так достаточно знакомы… Ну, рассказывайте.

— Что вы хотите знать?

— Успокойтесь, не координаты… Об этом мы поговорим в более комфортной обстановке, после того, как вдоволь поторгуемся насчет процентов-паев… Я живой человек, и мне интересно, чья там захоронка. Уверен, не колчаковская — больно уж глухие места, колчаковцы туда вообще не заходили, не стали бы они посылать обоз в столь дальний рейд. Да и статуэтки старинные… По-моему, это называется «школа Дугаржап-Мэнкэ»? Пятьсот лет назад…

Юлия спокойно щелкнула зажигалкой, улыбнулась, он видел в зеркальце, словно бы с превосходством:

— Ого, вы успели неплохо поработать… Впрочем, сначала и специалисты обманулись. Видите ли, Дугаржап-Мэнкэ, как выяснилось после долгих исследований, попросту имитировал еще более старую «школу Амбаган». Статуэткам не пятьсот лет, а более семисот пятидесяти, точную дату пришлось устанавливать с помощью методики распада углерода…

— Наслышан, — сказал Данил. — Не нужно объяснять. Семьсот пятьдесят лет? Слушайте, это ведь времена…

Она улыбнулась стервозной улыбкой очаровательной умницы:

— Да. Это времена монголов. А там, в долине — могила Чингисхана. Ценности туда везли п о в о з к а м и. Скорее всего, именно там — исчезнувшее золото тангутов и тайджиутов. Это миллионы долларов. У меня голова кружится, когда пытаюсь прикидывать хотя бы приблизительно…

— Но ведь она должна быть в Туве, — сказал Данил чуть растерянно. Что ж, красотке удалось его ошеломить, и довольно эффектно. — Нам читали лекцию еще в восьмидесятом… Там есть некий распадок… Еще в конце сороковых оттуда не вернулись две археологических экспедиции, принято считать, что их перебили местные, что они почитают место священным и ни за что не позволят копать…

— Возможно, в том распадке что-то и закопано, — сказала Юлия. — Но могила Чингисхана — в Байкальской области, у китайской границы. А «тувинский след», скорее всего, отвлекающий.

— Что, Иосиф Виссарионович…

— Сама я предполагаю, что «тувинский след» проложили лет за семьсот до Иосифа Виссарионовича, а он лишь укрепил легенду.

— Выходит, он знал?

— У меня, знаете ли, нет его дневников, — сказала Юлия. — От него вообще не осталось дневников… Но статуэток было не две, а т р и. Две попали в Шантарский музей. Третья ушла в Москву, тогда же, перед войной. Вы еще не вышли на покойных Елагиных?

— Вышел.

— Старички потому и отказались помогать, что работали над п е р в ы м текстом летом пятидесятого и перепугались навсегда. В толк не возьму, почему их не убрали тогда же. Сталина сплошь и рядом невозможно понять.

— Был культ, но была и личность… — сказал Данил. — Значит, он устроил из места упокоения Чингисхана нечто вроде копилки на черный день?

— Именно так, надо полагать.

«Бог ты мой, — не без смятения подумал Данил, — во что это мы вляпались? Золото возили повозками… Ничего удивительного, что на все отвлекающие финты было потрачено несколько десятков тысяч долларов. Сколько могут стоить на мировом черном рынке драгоценные изделия умерших семьсот лет назад мастеров? Это именно изделия, не монеты, монетная система тогда была дохловата, это даже я знаю… Оправдаются любые затраты, прибыль колоссальная, голова и впрямь закружится… Во что это мы вляпались? Я-то полагал, могила какого-нибудь нойона, в крайнем-то случае, тогдашнего царька, а здесь — повозки…»

— Все три текста идентичны? — спросил он.

— Да.

— Кто их написал?

— Какой-то китайский книжник. В войске у Чингисхана, говоря современным языком, в штабе, было множество китайцев. Он ведал еще и сокровищницей, их там было несколько, проверяли и контролировали друг друга, эту систему опробовали уже тогда… впрочем, и тогда она была древней. Ему поручили отобрать самое ценное, главным образом тангутское — есть версия, что Чингисхана убила тангутская царевна, насильно взятая в жены после разгрома царства. Китаец этой версии держался. Как он пишет, «комиссия по похоронам» решила, что все тангутское золото должно уйти в землю, где оно будет «спать без кошмаров». Китаец свою работу прилежно выполнил, но он прожил при Чингизе лет десять, монголов узнал неплохо и стал догадываться, что всех, кроме кучки самых высокопоставленных похоронщиков, положат в той же долине. Когда монголы везли гроб с телом Чингиза, они убивали все живое, попадавшееся на пути, даже животных, чтобы служили потом покойнику в «заоблачном мире».

— Милая традиция…

— Ну, наши предки были не гуманнее, — спокойно сказала Юлия. — Дмитрий Донской, когда строил укрепления с подземными ходами, тоже положил потом всех мастеров. Кое-кто считает, что это легенда, но такие предания на пустом месте не возникают.

— А что было потом?

— Ему удалось бежать, и побежал он не на юг, не на родину, куда скорее всего и помчалась бы погоня в первую очередь, а на север, к Байкалу. Укрылся в тохарском дацане. Времени, должно быть, нашлось достаточно — прижился, стал работать в мастерской, написал три одинаковых «мемуара» и заделал в статуэтки… Вот дальнейшего мы никогда уже не узнаем. Может, его все-таки отыскали в дацане. Разведка у Чингиза и его наследников была поставлена превосходно. Может, он благополучно умер своей смертью — он пару раз упоминает, что уже немолод. Как бы там ни кончилось, тайну он унес с собой, а статуэтки остались в Хамаргочорском дацане и стояли там лет семьсот. Монголы обычно чужие храмы не трогали, они чтили всех «посторонних» богов или по крайней мере боялись обижать… Маньчжуры так далеко не забирались, в семнадцатом веке пришли казаки, и воцарилось полное спокойствие — пока не началась борьба с опиумом для народа… Вы, кстати, не суеверны?

— Не особенно.

— Издавна ходят смутные предания, что раскопать могилу Чингиза — означает выпустить войну. А тангутское золото кое-кто считал проклятым… — улыбка пропала с ее лица. — Знаете, когда вокруг столько смертей, поневоле начинаешь прислушиваться ко всякой чепухе…

— Однако вас это не останавливает? — усмехнулся Данил.

— Нет.

— Понятно, убивают всегда других… Так почему это должно останавливать меня? Сдается мне, все тангутские демоны давным-давно перемерли…

…С невидимых в темноте сопок временами налетали порывы прохладного ветерка, и кедровые лапы покачивались, заслоняя желтые фонари, на дорожки тогда ложились причудливые тени. Данил, стоя в тени у незанятого коттеджа, в который раз прислушался к тишине.

Все устроено, как он задумал. Три группы — по четверо в машине — заняли позицию у дороги. Охрана проинструктирована. Если даже какой-нибудь ниндзя вздумает лезть через забор, там и останется. «Пояс безопасности» заложили сразу, едва заполучив это заведение — вдоль забора с внутренней стороны тянулся ковер высокой травы, метра в два шириной, напичканный сюрпризами, главным образом хитро расставленными стальными колышками, зазубренными, как остроги, и петлями из стальной проволоки. Попав конечностью хотя бы в одну, незваный гость имел на выбор две возможности: либо удушиться, пытаясь вырваться, либо орать во всю глотку, что он сдается. Были еще натяжки от германских сигнальных мин, способных устроить неплохой фейерверк со звуковыми эффектами. Через забор, в общем, не прорваться, любая группа застрянет там безнадежно. Выход подземного туннеля, кончавшегося метрах в пятидесяти за оградой, снаружи хорошо замаскирован, и его так просто не откроешь. Остается парадный вход — ворота. Скоро должен появиться кто-то знакомый, кому вроде бы и нечего делать здесь в эту пору, но складное объяснение у него, конечно же, найдется такое, которому никто не удивится… Нет, ну все-таки кто? Если бы знать заранее, не стоило и огород городить…