Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика) - Жюль Верн

Оба корпуса сделаны из листовой стали. Толщина наружного корпуса пять сантиметров, и в общем он весит 394,86 тонны. Внутренний корпус, киль которого высотой в пятьдесят сантиметров и шириной в двадцать пять, весит сам по себе до шестидесяти двух тонн, машина, балласт и различные аксессуары судна, приводы, перегородки и внутренние подпорки в общем весят 961,62 тонны; таким образом, прикладывая к этой цифре 394,86, мы получим в итоге — 1356,48 тонны. Верно?

— Верно! — ответил я.

— Итак, — продолжал капитан, — находясь на воде, «Наутилус» выступает над ее поверхностью всего десятой частью своего объема. Если бы я располагал резервуарами, вмещавшими в себя воду в количестве, соответствующем этой десятой части, или, переводя на вес, — вместить в судно 150,62 тонны, то судно весило бы 1507 тонн и совершенно бы погрузилось в воду. Так, господин профессор, и происходит на самом деле. Эти резервуары расположены в нижней части «Наутилуса». Я открываю краны, они наполняются — и судно погружается в уровень с поверхностью вод.

— Прекрасно, господин капитан, но мы как раз подошли к главному затруднению. Что судно ваше может опуститься в уровень с океаном, я это понимаю. Но при дальнейшем погружении ваше подводное судно не будет ли встречать сопротивление, возрастающее на каждые тридцать футов углубления на величину, равную давлению в одну атмосферу, или около килограмма на каждый квадратный сантиметр? И если это так, то ваше судно подвергнется подъему с возрастающей силой по мере углубления.

— Совершенно верно, милостивый государь.

— Поэтому, если вы не наполните «Наутилус», я не вижу другого способа заставить его опуститься на глубину.

— Господин профессор, — ответил капитан Немо, — не следует смешивать статику с динамикой, тогда можно прийти к крупным ошибкам. И не требуется никаких особых усилий, чтобы достичь нижних слоев океана, когда тело имеет тенденцию опускаться.

— Я вас слушаю, капитан.

— Когда я хотел определить увеличение веса «Наутилуса», чтобы его заставить погружаться, мне приходилось обращать внимание только на увеличение удельного веса морской воды по мере возрастающей глубины.

— Это очевидно, — ответил я.

— Но если нельзя отрицать сжимаемость воды, то, по крайней мере, должно признать, что эта способность весьма ограниченна. И в самом деле, по новейшим вычислениям оказывается, что это сокращение равняется четыремстам тридцати шести десятимиллионным на каждую атмосферу, или на каждые тридцать футов глубины. Если требуется опуститься на тысячу метров, то я беру в расчет сокращение объема при давлении, равняющемся давлению столба воды в тысячу метров, то есть давлению в сто атмосфер. Это сокращение составит тогда четыреста тридцать шесть стотысячных. Я должен, следовательно, так увеличить тяжесть судна, чтобы оно весило 1513,77 тонны, вместо 1507,2 тонны. Итак, мне придется прибавить только 6,57 тонны.

— Только?

— Да, господин Аронакс, и вычисление это легко проверить. Я имею запасные резервуары, рассчитанные на сто тонн. Следовательно, я могу опускаться на значительную глубину. Когда же я хочу подняться на поверхность воды, то мне достаточно выкачать из них часть воды, чтобы держаться на уровне океана.

На эти рассуждения, опирающиеся на вычисления, я не мог возражать.

— Принимаю ваши вычисления, капитан, — ответил я, — к тому же было бы нелепо опровергать их, так как опыт подтверждает это каждый день. Но я все-таки вижу и на этот раз, по-видимому, действительно труднопреодолимое затруднение.

— Какое, господин профессор?

— Когда вы находитесь на глубине тысячи метров, стены «Наутилуса» испытывают давление в сто атмосфер. Если вы захотите в эту минуту выкачать воду из запасных резервуаров, чтобы облегчить судно и заставить его подняться наверх, то необходимо, чтобы ваши насосы, работая, преодолевали давление в сто атмосфер, или, иначе, давление ста километров на каждый квадратный сантиметр. Какая же могущественная сила…

— Которую только и может дать электричество, — прервал мой вопрос капитан Немо. — Я вам повторяю, господин профессор, что динамическое могущество моих машин почти беспредельно. Помпы «Наутилуса» обладают изумительной силой, в чем вы могли убедиться, когда выбрасываемые ими водяные струи, вернее столбы, обрушились на «Авраам Линкольн». К тому же я пользуюсь запасными резервуарами только для погружения на глубины от пятисот до тысячи метров с целью сберечь мои машины. Когда же у меня является фантазия посетить глубины океана в два или три лье, я прибегаю к более сложным маневрам, но так же верно достигающим своей цели.

— К каким, капитан? — спросил я.

— Для этого необходимо вас прежде ознакомить, как «Наутилус» управляется.

— Сгораю от нетерпения это узнать.

— Чтобы поворачивать это судно направо и налево, говоря короче, управлять им в горизонтальном направлении, я пользуюсь обыкновенным рулем с широкой лопастью, помещающимся позади кормы и поворачиваемым с помощью колеса. Но вместе с тем я могу управлять «Наутилусом», заставляя его идти сверху вниз и обратно, говоря иначе, в вертикальном направлении с помощью двух наклонных плоскостей, прикрепленных к его сторонам вдоль среднего горизонтального сечения судна; эти подвижные плоскости могут принимать любое положение с помощью сильных рычагов, находящихся внутри судна. Когда эти плоскости находятся в горизонтальном положении, судно движется также в горизонтальной плоскости. Если же они хотя бы и немного наклонены, то, смотря по направлению наклона, «Наутилус» в силу своего поступательного движения либо опускается, двигаясь под определенным, согласно моему же желанию, углом склонения, или же подымается под определенным углом повышения. Если я хочу еще скорее подняться на поверхность воды, то опорожняю запасные резервуары, и тогда под влиянием давления воды «Наутилус» подымается вверх так же быстро, как шар, наполненный водородом в воздухе.

— Браво, капитан! — воскликнул я. — Но как штурман различает свой путь под водой?

— Штурман помещается в стеклянной каюте, которая образует выступ в верхней части «Наутилуса» и стенки которой состоят из чечевицеобразных стекол.

— Из стекол, способных выдержать такое давление?

— Прекраснейшим образом! Хрусталь, несмотря на свою хрупкость, способен выдерживать значительные давления. На опытах рыбной ловли с помощью электрического света, произведенных в 1866 году в северных морях, оказалось, что хрустальные стенки фонаря толщиной всего в семь миллиметров выдерживали давление в шестнадцать атмосфер. Стекла же, которыми я пользуюсь, имеют в центре не менее двадцати одного сантиметра, то есть в тридцать раз толще.