Страх (сборник) - Эдуард Хруцкий

– Прилично. Три дачи можно купить.

– Взяли три дорогих отреза на мужские костюмы.

– Какие?

– Габардин. И два – на женские пальто.

– Машина была у них?

– Пока не установлено.

– Кого убили?

– Директора магазина Гольдмана, он не хотел отдавать деньги.

– Смотри-ка, – искренне удивился Муравьев, – другой бы радовался да под это дело списал кое-что. Молодец.

Самохин смотрел на него и думал, как все же изменился этот человек. Муравьев говорил об убитом без тени горечи, словно не человека лишили жизни, а стекло разбили.

– Ну что же, – Муравьев усмехнулся, – давай сюда своих сыщиков, работать будем.

Они о случившемся узнали от начальника райотдела милиции Ефимова.

Он встретил их на вокзале. Данилов сразу же узнал его. Вспомнил, как этот высокий, ладный парень радовался, когда в сорок втором ему за ликвидацию банды братьев Музыка дали звание старшины и медаль «За боевые заслуги». Данилов встретил Ефимова через несколько месяцев, когда в январе сорок третьего его попросили прочитать лекцию на месячных курсах повышения оперсостава.

Ефимов был уже сержантом милиции[3], гордо носил два кубаря и советовался с ним по поводу угона военной автомашины.

И вот теперь майор. Начальник райотдела.

Ефимов, увидев Данилова и Никитина, подбежал к ним, радостно пожал руки.

– Иван Александрович, Коля…

Данилов подивился: откуда у Никитина такие короткие отношения с Ефимовым.

В райотделе Ефимов открыл ключом кабинет зама.

– Вот здесь и работайте, Иван Александрович.

– Нет уж, Виктор Петрович, я пока не зам…

– Это пока, Иван Александрович, – радостно улыбнулся Ефимов, – пока. Я уже с кадрами все оговорил. Там согласны. Через несколько дней утвердят вас, а я пока приказ издал. Вы – исполняющий обязанности.

Ночью Данилов проснулся от жажды. Во рту было сухо и погано. Встреча перешла в обед, а затем плавно в ужин. Потом их отвезли на квартиру. В чудесный домик недалеко от райотдела. В нем жила вдова бывшего начальника, старого знакомца Данилова, Плетнева. Плетнев погиб в сорок шестом, все на тех же проклятых торфозаготовках. Застрелил его из двустволки пьяный блатной.

Вот и пустила добрая женщина «погорельцев» к себе.

Все было хорошо в этом доме: и две комнаты, в которых они разместились, и отдельный вход, и палисадник, засаженный какими-то остро пахнущими цветами, и кусты акации и орешника у забора.

Данилов зажег свет и увидел, что на подоконнике в тазу с водой лежат три бутылки нарзана. Даже открывалку чьи-то заботливые руки не забыли положить. Он взял стакан, открыл скользкую бутылку, налил нарзан и выпил прохладный, жгучий напиток.

Погасил свет, сел к окну и закурил. Ночь уходила, но далекий еще рассвет уже размыл ее краски, и за окном клубилась сумеречная голубизна.

Десять лет назад здесь он потерял доброго Степу Полесова. Здесь они разгромили банду Музыки.

Кажется, что такое десять лет? Совсем немного. А сколько радости и горя принесли они ему. Закончилась война, и он, как и многие другие, искренне надеялся, что многое изменится в их жизни.

Конечно, в сорок седьмом прошла денежная реформа. Данилов хорошо помнит, как, приехав в Большой Кондратьевский на убийство, он увидел кучи выкинутых красных тридцаток. Долго еще московские пацаны играли старыми деньгами.

В том же сорок седьмом отменили карточки, потом ежегодно, по весне, в газетах печатали сообщения о снижении цен. Дешевле становились хомуты и ситец. Хлеб обязательно делали более доступным. Да много чего было.

Десять лет, как один год. Погиб на фронте хороший парень – начальник райНКВД Орлов. А Кравцов, человек, спасший город от взрыва, работавший по заданию НКВД бургомистром, естественно, два года назад был арестован как чей-то там шпион.

Да, не о том они думали в мае сорок пятого. Не о том. Люди Абакумова по всей стране находили заговоры. Потом взялись за «безродных космополитов», потом…

Так что по здравом размышлении он пока еще хорошо отделался. Вполне мог загреметь как враг народа. А это значит – конец. Урки на этапе его бы замочили, как мента.

А в городок пришел рассвет. Первое утро в райцентре было пасмурным.

Первые два дня они, как на работу, ходили в спецкомендатуру, знакомились с делами уголовников, отправленных из Москвы в «зону сотку». В основном спецконтингент работал на кирпичном заводе, торфоразработках и в многочисленных совхозах и колхозах. Хозяйства все небогатые.

Когда председателем райисполкома был Кравцов, а первым секретарем впоследствии изгнанный из партии за потерю бдительности Васильев, район еще держался. Новое начальство, выдвинутое из местной номенклатуры, дело валило, как могло, подменяя знания и опыт идеологической трескотней. Но для спецкоменданта такое положение стало сегодня выгодным. Рабочие руки были в цене, и бывших зэков пачками отправляли в колхозы.

Данилов, просматривая дела, встречал своих давнишних знакомцев, выселенных в «зону сотку». Здесь были и крупные воры-домушники, и знаменитый налетчик Сережа Сукно, король карманников Марьиной Рощи Коля Наперсток. В общем, всякого добра здесь хватало.

– Да, повезло, – засмеялся Никитин, – по авторитетному урке на один квадратный метр.

– А вы не тревожьтесь, товарищ майор, – вмешался в разговор оперативник из комендатуры, – они здесь не балуют. Здесь они тихие. В Москве промышляют, а некоторые в Ленинград ездят. Конечно, и по районным городам. А так народ они вполне тихий.

– Ну что же, – Никитин засмеялся весело, – это значит, пусть блатарь ворует, только не у меня. Что твои агенты говорят?

– Вот то же и говорят.

– Значит, ты считаешь, что они все перековались? Так, что ли? Ударниками стали?

– Кое-кто стал.

– Вот вы, младший лейтенант, – Данилов поднялся из-за маленького замначного стола оперчасти, – дали бы нам списочек этих людей.

– Мы на них опираемся, товарищ полковник.

– Я понимаю, но есть же такие, которые пока не работают с вами.

– В основном политические. Но они на особом учете в райМГБ.

– Ну что же, спасибо и на этом.

– Да о чем вы говорите, товарищ полковник. Только у меня одна просьба есть, – сказал опер.

– Какая?

– Если вы кого из наших заловите, позовите меня.

– Непременно.

– Вот спасибо. А то с прежним начальником розыска у нас понимания не было.

Спецкомендатура помещалась на окраине города, в приземистом одноэтажном домике, выложенном из темно-красного кирпича.

Видимо, владел им когда-то человек тщеславный, мечтавший оставить о себе память. Поэтому и выложил над дверями свои инициалы «Н. К.» и год «1905». Хороший был домик, а главное, конечно, сад. Огромный, заросший. Посмотришь, и кажется все декорацией к чеховской пьесе.

Посмотришь на красоту эту и никогда не подумаешь, что живет в этом прекрасном саду столь неприятное учреждение.

На углу Почтовой улицы рядом с ними остановилась «победа».

– Данилов! – крикнул кто-то из окна машины.

Данилов остановился.

– А ну-ка, подойди сюда.

Данилов пригляделся и увидел капитана с погонами госбезопасности, развалившегося на переднем сиденье.

– Вы меня ни с кем не перепутали, капитан?

– Я сказал – подойди, – рявкнул чекист.

– Потрудитесь выйти из машины, когда разговариваете со старшим по званию, – холодно ответил Данилов.

– Я начальник райотдела МГБ, – грозно произнес капитан.

– Вы для меня всего-навсего капитан.

– Ишь ты. – Капитан открыл дверцу. – Ты видел, Чепкин, – повернулся он к шоферу, – какие московские милиционеры гордые, а?

Он вылез из машины. Маленький, с короткими, толстыми ногами, на которых чуть не лопался хром сапог, собранных в гармошку. Он стоял перед Даниловым в расстегнутом кителе, засунув руки в карманы галифе.

– Потрудитесь, капитан, привести себя в порядок, когда обращаетесь к старшим офицерам. Потом, вы пьяны, о чем я немедленно доложу руководству вашего управления.

Данилов сказал все это холодно, не меняя интонаций, повернулся и пошел к райотделу.

– Неужели доложите? – спросил Никитин.

– А как же, Коля. Иначе эта скотина меня каждый день доставать будет.

Дежурный встретил их прямо у райотдела:

– Товарищ полковник, квартирная кража.

– Где?

– На улице Жданова, в доме семь.

– Группа выехала?

– На мотоцикле уехали лейтенант Шелков и эксперт.

– Давно?

– Минут пять назад.

– Транспорт есть? – автоматически спросил Данилов. По привычке спросил. Не мог привыкнуть после МУРа к райотдельской бедности.

Дежурный развел руками:

– Вас милиционер проводит коротким путем.

Ну что ж. Надо идти пешком, тем более что все их имущество – пистолеты в кобуре под пиджаками.

Улица Жданова была не так далеко, но милиционер знал самый короткий путь через тайные лазы и проходные дворы.