Там, за горизонтом - Александр Павлович Сапегин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я никуда не поеду! – пустил петуха Александр.
– Да ну? Не поедешь, значит, пойдёшь. Назови хоть одну причину, по которой ты должен остаться. Сидеть на шее у остальных и поплёвывать сверху никому не позволено, тебе в том числе. Время пошло, или ты думаешь я шучу? Не слышу ответа!
– Михаил Павлович! – На крыльцо выскочила Маша.
– Слушаю тебя, Маша.
– Дядь Миша, что вы говорите, зачем? Сашка же хороший!
– Солнцев, скажи, чем ты хорош, поведай миру. Расскажи сестре. Причин оставаться у тебя нет, мы уже об этом знаем, зато я, не напрягаясь, могу озвучить пять причин, почему тебе здесь не место. А знаешь, какая самая главная из них, нет? Чхал ты на сестру. То, что тебе плевать на остальных, – это понятно. Чужие люди, что с них взять. Работать ты не хочешь, на мои увещевания тебе плевать с высокой колокольни, о других не думаешь. Мне продолжать? Так какого ляда у меня и остальных должна болеть голова о тебе? Утром ты клал с прибором на свои обязанности, а теперь представь, что на сопке или у съезда с трассы со стороны города встал джип, который ты благополучно проспал. И просто на минутку представь, что нас нашли не две безоружных женщины, а два вооружённых до зубов мужика. Реально? Реально. Случись такое, как быстро я или Антон могли откушать по девять граммов свинца? Дальше описать или сам догадаешься?
Как видишь, Маша, кроме гонора, у твоего брата за душой ничего нет. Ему нечего предложить, кроме рабочих рук, а с последним у нас всё настолько запущено, что дальше некуда.
– Знаете, Михаил Павлович, – покачала головой гостья, – я уже жалею о данном вам обещании. Как я посмотрю, польза будет только от девочки, а от её брата никакого толку, кроме обузы.
– Саша, что ты молчишь! – накинулась Маша на брата. – Скажи что-нибудь! Михаил Павлович!
– Нечего ему сказать, против правды не попрёшь, – вбил гвоздь Михаил, разочарованно махнув рукой. – Собирай вещи, Маша, и свои, и брата.
– Нет! Неправда! – взвился мальчишка, до которого наконец дошло, что всё взаправду и серьёзно.
Не шутят люди с настолько тяжёлыми выражениями на лицах.
– На Машку мне не плевать! Не плевать, понятно вам, уроды!
– Не плевать?! – Михаил подхватил пацана за грудки, практически прорычав тому в лицо. – Так будь мужиком, а не куском дерьма на палочке. Прими решение как мужик. Собирайся! Нет? Я сам тебя соберу, выдам продукты, и вали, устраивай жизнь, как душа пожелает. Я не твой папаша, чтобы трястись над тобой наседкой.
Разговор закончен.
– Я останусь! – твёрдо сказал мальчишка.
– Не понял?
– Я клянусь! – по щекам Сашки покатились слёзы. – Только не выгоняйте Машу!
– Михаил Павлович! – разревелась девочка.
На двор опустилось погостное настроение.
– Клянёшься, значит, – взяв Сашку за подбородок, Михаил буравил его взглядом глаза в глаза, будто пытаясь добраться до дна души. – У тебя был шанс, пацан, комфортно и безопасно свалить отсюда, но ты его профукал. Прощения и никаких предупреждений больше не будет. Ни последних, ни «китайских». Мы поняли друг друга?
– Да.
– Не разочаруй сестру.
Выйдя во двор, Валентина, которая Петровна, наградила Михаила гневным осуждающим взглядом и увела детей в дом, обняв их за плечи.
– Скажите, это было настолько необходимо? – спросила гостья, проводив троицу до порога. – Мне кажется, Наталья не ошиблась в вашей оценке.
– Что я – первостатейная сволочь и отпетый подонок? Я знаю. Ничего нового вы мне не сообщили и глаза на мир не открыли. Вы знакомы с понятием «слабое звено»? Глупый вопрос, конечно знакомы. Только что такое звено было устранено с вашей помощью. А способ… способ пусть останется на моей совести. Переживу как-нибудь. Я не Макаренко13 – это он мог искать педагогические методы воспитания трудных подростков, хотя и он шёл через труд, если вы помните.
– Бог вам судья, – сказала Валентина Сергеевна, махнув рукой Наталье, которая вышла из летней кухни и забралась в джип, громко хлопнув дверцей. – Нам пора, на чай, извините, не останемся.
– Удачи вам, Валентина.
– И вам счастливо оставаться, – прыгнув на место водителя и отрегулировав сиденье с рулевой колонкой, ответила женщина.
Антон отворил ворота.
– Прощай, Наташа. Будь счастлива.
Застыв в одной позе, Наталья сидела, отвернувшись к тонированному окну. На пожелание счастья она никак не отреагировала и не проронила ни слова. Обдав Михаила сладковатым бензиновым выхлопом, автомобиль выехал на улицу и вскоре скрылся за поворотом. Через три часа Игорь Вебер доложил с наблюдательного поста, что целая кавалькада машин пересекла реку по мосту. Значит, если кто не схоронился в каком-нибудь глубоком бункере, в городе живых не осталось, кроме их группы.
Лиза и Санька ходили как убитые до самого вечера.
По их словам, мать звала их с собой, но они не согласились. Потом Наталья просила у них прощения, плакала, вставала на колени. Санька простил, а Лиза… Лиза, отвернувшись к стене, выдавила из себя, что простила бы в первый день, и даже во второй… До самой ночи на душе у всех было муторно. Керосинчику в костёр подлила Валентина, набросившаяся на Михаила с обвинениями, какой он гад и негодяй, ей битых три часа пришлось успокаивать подростков.
– Предложите ваш вариант, как безболезненно поставить жеребца в стойло, в следующий раз вам и карты в руки, – вспылил Михаил. – Какой я каналья и подлец, мне успела высказать ваша тёзка. Согласен, со всеми эпитетами согласен! И сатрап я, и тиран! Знаете, я лучше буду канальей, подлецом и сволочью, чем позволю мелкому засранцу с тонкой душевной организацией подвести всех нас под монастырь. Это урок для всех, лучше один раз прилюдно высечь виновника розгами, чем сто раз что-то кому-то доказывать. Зато теперь все включат голову, что тоже неплохой результат, согласитесь.
Встретив жёсткий отпор, Валентина, поджав губы, гордо удалилась переваривать речь Михаила, а он, заправив генераторы, ушёл в летнюю кухню, где вместе с Антоном занялся планированием на ближайшую неделю. В принципе, общий план у них был разработан ещё в первый день переезда,
