«Странная война» в Черном море (август-октябрь 1914 года) - Денис Козлов

На мостике взрыв был слышен слабо, но заградитель встряхнуло, и он начал быстро оседать кормой. Считая, что теперь все сделано, командир приказал оставшимся на борту спасаться, сам же решил корабль не покидать, следуя примеру славных командиров Сакена и Миклухи-Маклая. В это время Рогузский, выйдя из радиорубки, с последней полученной телеграммой в руке, побежал к мостику по спардеку, но рядом с ним разорвался снаряд, выбросивший его за борт. Перегнувшись через поручни, Быков увидел Рогузского в воде, без движения; кругом него вода была окрашена в красный цвет»{233}.

Кстати, до конца 1960-х годов, когда П.А. Варнеком были опубликованы подробности гибели «Прута»[50], сообщенные его бывшим командиром (находясь в эмиграции, сам Г.А. Быков «по скромности характера» в печати не выступал), в исторической литературе и публицистике доминировала несколько иная интерпретация обстоятельств гибели минного офицера заградителя. Считалось, что лейтенант А.В. Рогуский (по отзыву сослуживца — «на редкость спокойный офицер») спустился вниз, чтобы подорвать минный погреб, и погиб от прогремевшего вскоре взрыва. За этот подвиг император посмертно пожаловал Александра Владиславовича Рогуского орденом Св. Георгия 4-й степени, о чем было объявлено высочайшим приказом по Морскому ведомству от 4 (17) ноября. Гораздо менее известен самоотверженный поступок инженер-механика прапорщика Смолова{234}, который, рискуя жизнью, заложил подрывной патрон в машинном отделении, между отливными клапанами циркуляционной помпы и правым бортом. Офицер поджег фитиль, приказал подчиненным выходить наверх и последним покинул машину.

После нескольких залпов «Гебена» заградитель был объят пожаром — в 07.56 пост на Фиоленте доложил, что «Прут» горит. Фок-мачта была надломлена, а грот-мачта свалилась в воду Стрелял по агонизирующему русскому кораблю, точнее, по скоплению шлюпок и плававших людей, и один из турецких миноносцев; одним из его снарядов был убит бросившийся в воду ревизор мичман К.С. Смирнов. Командир заградителя попытался отогнать неприятельский миноносец огнем из 47-миллиметровой пушки, однако нос «Прута» поднялся настолько высоко, что противник, обошедший русский корабль с носа, оказался в «мертвой зоне»{235}. По некоторым данным (не подтверждаемым, впрочем, противником), «Самсун» и «Ташоз» выпустили в заградитель торпеды, которые прошли мимо цели{236}. Командир «Прута», раненый осколками в спину и голову, одним из последних взрывов был выброшен за борт. Оказавшись вблизи переполненной шестерки, Г.А. Быков ухватился за планширь и отказался занять место в шлюпке, приказав спасать плававших вокруг матросов.

В 08.40 заградитель стал вертикально носом вверх и «пошел ко дну с поднятыми стеньговыми флагами при громких криках «Ура» плававшей в воде команды»{237}. Судьбу корабля разделили лейтенант А.В. Рогуский, мичман К.С. Смирнов и иеромонах отец Антоний (Смирнов) — 76-летний судовой священник не решился прыгнуть в воду, а шлюпка мичмана А.В. Архангельского, со всех сторон облепленная людьми, к трапу подойти не смогла. Из числа команды погибли боцман Калюжный и 26 нижних чинов.

Имея в виду возможность выхода русской эскадры и опасаясь атак подводных лодок, В. Сушон недолго оставался на месте гибели «Прута». Миноносец «Самсун» подошел к шестерке, которая последней отвалила от заградителя, и снял находившихся в ней людей; одновременно нескольких моряков вытащили из воды на борт «Ташоза». Надеясь на помощь своих и не желая оказаться в руках «басурман», которые «славились» жестоким обращением с пленными[51], некоторые моряки старались отплыть подальше от неприятельского корабля. Турки взяли в плен капитана II ранга Г.А. Быкова[52], старшего лейтенанта Ю.Л. Лонткевича, мичмана А.В. Архангельского, судового врача надворного советника В.И. Алешина и 72 человека кондукторов и нижних чинов{238}. Три офицера, кондуктор и остальная команда — всего около 145 человек — успели отойти к берегу на переполненных катере, вельботе и барказе, которые взяла на буксир подводная лодка «Судак».

Расправившись с русским заградителем и приняв с миноносцев пленных моряков «Прута», около 10.00 «Гебен» скрылся из видимости береговых постов службы связи и проложил курс к Босфору. Едва успев отойти от крымского побережья, неприятельские корабли усмотрели шедший из Мариуполя пароход «Ида» (1708 брт), имевший на борту пассажиров и груз угля. Остановив судно предупредительными выстрелами и сняв людей, немцы отравили пароход в Босфор с призовой командой.

В половине пятого пополудни командиры «Ташоза» и «Самсуна» доложили командующему, что из-за неисправностей по механической части они не способны поддерживать установленный эскадренный ход, и В. Сушон разрешил миноносцам возвращаться в базу самостоятельно. На следующее утро в 30 милях от Босфора к линейному крейсеру подошел «Ирмингард», с которого на «Гебен» погрузили 880 тонн угля. По поводу этого редкого по тем временам маневра (грузы передавались траверзным способом на скорости 8 узлов) командующий флотом заметил: «Погрузка угля на ходу идет очень хорошо. За час мы принимаем до 208 тонн»{239}. К 16.00 «Торгуд» и «Барбаросс» (на последний были переданы пленные моряки «Прута») вошли в Босфор, а «Явуз» остался в предпроливной зоне, поставив на ночь противоторпедные сети. В. Сушон «в любой момент ожидал появления русских», поэтому на якорь не становился, а галсировал вдоль берега 5-узловым ходом. Только во второй половине дня 18 (31) октября «Гебен» вошел в Босфор, чтобы к 17.00 бросить якорь в гавани Хайдарпаша, расположенной на азиатском берегу пролива у выхода в Мраморное море.

Рассуждая о событиях, развернувшихся утром 16 (29) октября в районе Севастополя, мы упустили из виду заградитель «Нилуфер» (1545-тонный паром английской постройки, купленный Портой в 1911 г. и в сентябре 1914 г. переоборудованный в заградитель), которому было предписано поставить мины на подходах к главной базе русского Черноморского флота.

Корабль вышел в море в 19.00 14 (27) октября и следующей ночью был перекрашен: корпус вместо шарового стал черным, а дымовая труба — желтой. Этим капитан-лейтенант резерва С. Цедерхольм, не надеявшийся избежать встречи с российскими судами, имел в виду придать своему кораблю более «мирный» вид. Своей цели командир «Нилуфера», вероятно, добился, но изрядно отстал от графика, так как при покраске судна ход пришлось уменьшить до 3 узлов. Только форсированием машины С. Цедерхольму удалось вовремя — к рассвету 16 (29) октября — поспеть к Севастополю. Однако в 3.55 командиру заградителя пришлось отказаться от постановки мин прямо на входном фарватере, поскольку у исходной точки «канала» были усмотрены «три военных корабля» — миноносцы князя В.В. Трубецкого. С. Цедерхольм отошел на две мили мористее, и в 05.00 подчиненные минного офицера лейтенанта цур зее Г.-А. Либескинда приступили к постановке.

Когда последняя из 60 мин была сброшена за борт, по кораблю «мазнул» луч прожектора, но «Нилуферу» удалось ретироваться незамеченным. На пути в Босфор около 4 часов пополудни неприятель обнаружил русский почтовый пароход «Великий князь Александр» (1852 брт). Сняв с судна команду и пассажиров, «Нилуфер» потопил его огнем своей единственной 57-миллиметровой пушки. На следующее утро минзаг вошел в пролив.

Забегая вперед, отметим, что контр-адмирал В. Сушон не одобрил решения командира «Нилуфера» об уничтожении русского парохода, полагая, что С. Цедерхольм имел все возможности привести приз в Константинополь. Ссылки командира заградителя на «отсутствие информации об обстановке у Босфора» не показались командующему убедительными. Более того, адмирал назначил формальное расследование действий С. Цедерхольма, однако призвать нерадивого резервиста к ответу В. Сушон не успел — 6 (19) ноября 1914 г. «Нилуфер» погиб со всем экипажем на минах, поставленных перед Босфором «нефтяным» дивизионом капитана I ранга М.П. Саблина двумя неделями ранее.

Глава 8.

Феодосия и Новороссийск под огнем германо-турецких кораблей

Бомбардировка Феодосии была поручена крейсеру «Гамидие» — крупнейшему из собственно турецких кораблей, принимавших участие в операции. Хотя в качестве «прикомандированного» командира на борту находился корветтен-капитан фон Э. фон Коттвиц, а команда была усилена полусотней немецких матросов-специалистов, распоряжался на крейсере ярбай Васиф Мухиттин, офицерс отменными командирскими качествами, однако с ничтожным практическим опытом управления кораблем — его манера швартоваться стала притчей во языцех даже в оттоманском флоте, который вообще не отличался высокой морской культурой.

Половину пути к русским берегам «Гамидие» проделал в кильватер «Бреслау», направлявшемуся в Керченский пролив; здесь же — на левом траверзе германского крейсера — держался и «Берк», целью которого являлся Новороссийск. Когда во второй половине дня 15 (28) октября отряд разделился, погода, бывшая ясной и спокойной, испортилась: усилился ветер, временами шел дождь.