Десант стоит насмерть. Операция «Багратион» - Юрий Валин

— Даже не сомневайся, — заверил Коваленко. — Расчистят путь коробочкам. Вот дальше, возле Бобруйска, нам посложнее будет. Кстати, капитан, ты о немецких армейских спецгруппах слыхал? Есть такие сведения, правда, еще не проверенные. За высшим командным составом охотятся. Вот у вас комкор иной раз любит рискнуть, на передний край на «Виллисе» проскочить. Имей в виду, эти немецкие охотники в районе Кобрин — Пружаны предположительно оперируют…

…Бессмысленно. Абсолютно безнадежно и бессмысленно, но на душе почему-то стало легче. Валерий запрыгнул в мятый «Виллис»:

— Давай, друг, жми к повороту на Охвостино. Нас ждут великие дела.

— Так у нас иных и не бывает, — заверил конопатый ефрейтор, и джип скакнул вперед…

Наконец-то двигались. В прорыв усиленная разведгруппа вошла вместе с артиллеристами ИПТАП.[48] Развороченные траншеи и блиндажи, группы стрелков, продолжавшие вычищать отдельных упорных немцев. И воронки, воронки, воронки…

— Да, снарядов мы не пожалели, — сказал конопатый лейтенант, опирающийся о броневой борт «корзинки». Женька, сидевший на броне (вернее, на бревне, уложенном на надгусеничную полку), кивнул. Самоходка, двигавшаяся предпоследней, перед замыкающей машиной, катила на удивление тихо, на малых оборотах, разговаривать получалось не надрывая глотку. Лейтенант-самоходчик (на год-два моложе пассажира), по вполне понятным причинам настороженно отнесшийся к присутствию очкастого контрразведчика из Москвы, несколько попривык. Сержанты — наводчик и заряжающий — помалкивали, лишь из отделения мехвода, куда уводил узкий лаз-проход, доносились краткие малоцензурные комментарии, относящиеся к дерганому ритму движения.

Лейтенант неуверенно покосился на Землякова.

— Вы, товарищи самоходные артиллеристы, работайте, как привыкли, — попросил Женька. — Проверяющих тут нет, а пассажиры — явление временное. Мешать не буду.

— Да кто ж говорит… — лейтенант полез к мехводу с явным намерением сделать внушение. Уже повторное. Наводчик с заряжающим преувеличенно внимательно смотрели вперед. Колонна опять встала. Женька потер рукавом балахонистого, в крупных блеклых «амебах», маскхалата затвор карабина. Сыро, дорогу в кашу размолотили, а пыль откуда-то взялась.

В принципе средством передвижения «СУ-76» оказалась вполне приличным. Да и отрыв от командного звена опергруппы Женьку не особенно пугал. Приказано было «доставить себя, то есть переводчика, в стопроцентно рабочем состоянии», оттого и выслали подальше от головы колонны. Сам Коваленко с Незнамовым двигались на командирской машине, Нерода с Радевичем на самоходке комбата, а «германофилу» Землякову было доверено кататься в одиночестве и усиленно раздумывать над будущими лингвистическими подвигами.

— Кажется, сворачиваем, — сказал лейтенант-самоходчик, вглядываясь вперед. Действительно, командирский «Шерман»[49] переполз кювет, за ним по колее гусениц перебрались мотоциклисты и, обходя сомнительную, вполне возможно заминированную развилку, устрекотали в ельник по едва заметной просеке. Капитан Жижков — командир разведывательной механизированной группы — стоял на обочине, взмахивал рукой, показывая направление следующим машинам, рядом возвышалась пятнистая узнаваемая фигура Коваленко. Всё — далее группа работает автономно. Короткая колонна втягивалась на лесную дорогу, сворачивая к северу. За мотоциклами исчезла в зарослях ставшая головной самоходка с номером 21, за ней, раздвигая лапы перепуганных елок, двинулся высокий «Шерман» — там уже сняли зенитный пулемет. Пополз за танком громоздкий, груженный по самое некуда полугусеничный Sonderkraftfahrzeug 11,[50] на ходу вскакивали на тягач проверившие съезд с дороги саперы. Раскачиваясь, проползла полуторка минометчиков, за ней поволок прицепы коротышка «Комсомолец» — в нелепо облезлой раскраске, с просвечивающими устаревшими номерами и тактическими знаками. И у машин непростая судьба бывает: этот механизм завода им. Орджоникидзе, еще довоенного выпуска, успел повоевать с немцами в 41-м, попасть в плен, под пошлой кличкой Shlepper 630 (r) потаскать всякую фашистскую дрянь, оказаться вновь отбитым и ныне, искупая позорные страницы биографии, исправно пыхал выхлопом, волоча пару коротких немецких прицепов с бочками горючего.

Женька еще силился прочитать закрашенную немецкую надпись на корме многострадального тягача, как броня под собственной кормой товарища переводчика дрогнула, и самоходка перевалила через кювет. Земляков покрепче уцепился за скобу на рубке.

— Вы, товарищ младший лейтенант, поосторожнее, — обеспокоился командир машины. — И ветки, опять же… Садитесь в отделение, место есть.

Земляков перебрался внутрь, устроился в углу. Место в боевом отделении имелось, но не слишком много. Даже под ногами лежали снаряды — самоходчики напихали почти два боекомплекта.

— Испачкается товарищ лейтенант, — сказал сутуловатый наводчик, с интересным, почти московским, чуть смягченным выговором.

— Маскхалат понатуральнее станет, — пояснил Женька. — А вы, товарищ сержант, не из Саратова будете?

— Почти. Из Хвалынска. А вы неужто оттуда, товарищ лейтенант?

— Не, но как-то до войны бывать довелось. Говор у вас такой мягкий, очень запоминающийся. У нас, у переводчиков, под такие детали слух заточен…

Найти общую тему, дать людям чуть расслабиться — большое дело. Толмач, хоть и контрразведчик, но человек для нормального бойца вполне понятный и в чем-то даже интересный. О Волге поговорили, потом заряжающий Захар — старый уже дядька («за тридцатник») спросил про рурских горняков — правда ли, что их немцы поголовно с фронта отзывают, чтобы Гитлеру подземную столицу строить? Захар был с Горловки, интересовался профессионально. Женька сказал, что про глубинный город пока сведения не очень проверенные, но там уже по всей Германии нор накопали с избытком. Понятно ж — предчувствуют, суки…

Пахло бензином, хвоей и смолой, тянулся за раскачивающимися бортами открытой броневой рубки сумрачный лес. Вглядывался в чащу экипаж, держа наготове оружие. Беседовали, сдерживая голоса, словно за урчанием двигателя услышит кто. Женька, машинально заглаживая ногтем неровности на ложе нового карабина, снова рассказывал о Москве, о метро, о хитрых маскировочных чехлах на кремлевских звездах. Черт его знает, почему люди к Москве хорошо относятся исключительно во время войны? Не нужна столица в мирное время?

Двигались безостановочно, но не быстро. Женька чувствовал, что график — того, поплыл. На дороге с артиллеристами долго протоптались. Разведгруппа должна повернуть к западу и, избегая контакта с противником, выйти к захваченному партизанами мосту ранним утром. Уже понятно, что к утру не успеть. Собственно, непосредственно у «Рогоза» резерв времени еще будет. От взятого моста группа Отдела «К» просочится между потоками отходящих немцев на юго-восток и выйдет в район работы заблаговременно. Кольцо окружения замкнется, немцы начнут метаться внутри, и НУЖНЫЕ немцы непременно пройдут через расчетный квадрат. Это если верить странноватым агентурным источникам и брошюрке «Маленький вундеркинд», как любила говаривать товарищ сержант. Цитата из какого-то наивного комедийного фильма 60-х годов.[51] Куда проще было бы прыгнуть прямо к заветной поляне. Но без налаженных контактов на месте, без точного понимания оперативной обстановки, без чуткой настройки интуиции — безнадежное предприятие. Оно и так-то… Эх, не хватает той самой интуиции, что дурацкие старинные фильмы помнила…

«СУ-76М» — машина подвижная, маневренная, с массой достоинств, но чрезвычайно легкобронированная. Посему и прозвища у нее малоприятные: «сучка», «голожопый фердинанд» и тому подобное, сплошь несолидное. Сверкнет в лесу вспышка, ткнется в борт бронебойная пуля, просверлит пятнадцатимиллиметровую катаную броню, раздерет живое… Или фаустник в корму долбанет. Женька невольно поглядывал на тонкостенный люк-калитку. То, что следом двигалась замыкающая «двадцать восьмая», не особенно успокаивало. Кто их знает, этих фаустников… Да и не сидят они поодиночке. С другой стороны, легкую самоходку и «жу-жу» называют — за вкрадчивый малошумный ход. Что, конечно, несколько обнадеживает…

— Как вымерло все, — пробормотал Серега-наводчик. — Одни грибы.

— Не наводи суеверия, — приказал командир. — Фронт наступает, такой масштаб. А ему грибы… Шлем сними, да уши поразвесь…

Действительно, канонада громыхала и справа, и сзади. Да и сверху частенько урчало-свистело — сквозь листву было плохо видно, но вроде бы наши «ИЛы» часто проскакивали: то на запад, то возвращаясь назад. С полчаса как отбомбились где-то впереди и чуть левее. Проселок там где-то. Но немцев нет, да и вообще пока бронегруппа одну мертвую деревню и миновала: почерневшие трубы, пожарищ уже и не видно под выросшей высоченной крапивой.