Сафьяновая шкатулка - Сурен Даниелович Каспаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да нет, спасибо, я уже поел, — ответил Сашик с наивной жестокостью ребенка, не ведающего, что творит. — Меня полчаса назад товарищ Арташес накормил хорошенько, так что спасибо, я сыт. — И, чтобы окончательно успокоить товарищей членов комиссии, погладил себе живот.
Арташес, опустив голову, с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Один из членов комиссии разочарованно вздохнул и обернулся к Сашику с таким видом, словно от души желал ему подавиться хлебом, который тот ел полчаса назад.
— Ну вот и хорошо… А мы уж беспокоились.
Арташес наконец поднял голову и сказал с хорошо разыгранным радушием:
— Ну что вы, товарищи, за кого вы нас принимаете? Рабочий парень, ясное дело, устал с дороги, его надо было накормить. Я отвел его к себе, и он там поел — жена как раз приготовила хороший обед… Сашик, тебе обед понравился?
— Ну что вы, конечно! — отозвался Сашик и покраснел до ушей.
— Ладно, ступай, — обратился к Сашику второй член комиссии. — Мы сейчас поедем, нам тут засиживаться недосуг.
Сашик вышел.
— Ну что же, приступим! — бодро сказал первый член комиссии. — В общем, так. О результатах нашего обследования мы, конечно, доложим в районе, — и при этом взглянул на Арташеса так, словно обещал ему все кары небесные.
— Ну, это само собой, — отозвался Арташес с таким видом, словно был от души благодарен за столь приятное сообщение.
«И чего он все время улыбается? Весело ему, что ли? Ведь под суд может пойти!» — недоумевал третий член комиссии.
Вскоре был составлен соответствующий документ, а под ним поставлены соответствующие подписи… Правда, когда очередь дошла до Авага Саруханяна, тот немного поколебался, но все же подписал, И это было вполне естественно, поскольку все знали, что он с самого начала был против затеи председателя и не скрывал этого, даже предупреждал членов правления о возможных последствиях. В документе было также указано, что против затеи председателя выступал и счетовод Гарихачского колхоза товарищ Грачик Аветисян. А товарищ Грачик Аветисян подписывать документ не стал, тем самым поставив всех в тупик.
— Я не буду подписывать, — сказал он.
— Почему не будешь? — спросили все три члена комиссии.
— Я согласен с Арташесом.
— Постой, но ты же с самого начала был не согласен, даже голосовал против — и на правлении и на собрании! — возмутились члены комиссии, потрясенные беспринципностью этого человека.
— Вначале я был против, а сейчас не против.
— Значит, ты согласен с тем, что были незаконно проданы десять колхозных коров…
— Почему незаконно? Это было сделано по решению общего собрания.
— Но это решение не было утверждено райисполкомом!
— Потому что мы не представляли на утверждение, в этом не было необходимости.
— Ладно, допустим, хотя это еще неизвестно, была необходимость или ее не было. Ну, а тысяча пятьсот метров труб, купленных по спекулятивной цене…
— У нас есть документ, вы его видели, там точно названа цена, государственная цена, и ничего спекулятивного.
— Из других ваших документов, кстати, — первый член комиссии обернулся к Арташесу, — видно, что за коров вы получили больше, чем заплатили за трубы. А куда делись оставшиеся деньги?
— Мы заплатили за перевозку, нам никто даром не стал бы возить полтора километра труб.
— Но об этом ничего не сказано.
— Потому что перевозили на случайно подвернувшихся машинах.
— А почему мы должны верить вам? Где документы?
— Нет документов.
— Так и сообщить?
— Так и сообщайте.
Первый член комиссии снова повернулся к Грачику:
— Послушай, Аветисян, ты хорошо подумал, чем это может обернуться для тебя? Имей в виду, ты отвечаешь за соблюдение финансовой дисциплины в колхозе.
— А вы меня не пугайте, дисциплина в порядке. А что до меня, то я уже думал, и не раз думал. Когда сельчанам хорошо, то и мне хорошо, когда на фермах вода и скоту хорошо, то и мне хорошо — вот, между прочим, из чего складывается всякая дисциплина, и в том числе финансовая.
— Все это общие слова, и от них пахнет дешевой демагогией, — раздраженно сказал первый член комиссии, никак не ожидавший такой прыти от этого счетоводика, который поначалу показался ему уж очень тихим, почти бессловесным. — А нам документ нужен, подтверждающий, что излишек денег вы уплатили за перевоз.
— Разве в этом мире честное слово уже перестало что-то значить? — сказал Грачик. — Ну бог с вами, а подписывать эту бумажку я не стану. — С этими словами он вернулся к своему столу и принялся зачем-то выдвигать все ящики.
Комиссия уехала, так и не отведав вожделенного шашлыка, на который рассчитывала еще при выезде из района.
Через два дня Арташесу опять позвонили и потребовали, чтобы он прибыл в район, и Арташес опять отказался. «Обсуждайте без меня», — сказал он. «Тут про тебя такое написано, что дело может плохо кончиться!» — предупредили его. «Ну, положим, я не цыпленок, меня не так-то просто съесть». — «Ты наивный человек, Арташес, ты очень наивный человек». — «Это я уже слышу не в первый раз».
11
К вечеру дед Саак добрался до мельницы и рассказал сыну о том, какую кашу заварил племянничек.
— Ты видишь, да, Гарегин, что сделал этот сукин сын? Теперь в глаза людям стыдно смотреть.
Гарегин уже несколько
