Леший и Кикимора - Вера Копейко

Глубокой ночью Алексей почувствовал прикосновение холодной руки и открыл глаза. Он увидел лунообразное лицо в слабом свете бледных голубоватых ламп, услышал шепот.

— Сергей-Антон просил не беспокоиться, — быстро проговорила женщина и растворилась в темноте.

Не беспокоиться? — заколотилось сердце. Сергей-Антон…

Да, это разумно, не беспокоиться. Какой толк — ему отсюда не убежать. А вот Сергей-Антон — это хорошо. Значит, Бирюков знает, где он, уже надежда…

После операции Алексей очнулся и снова увидел круглое лицо. Женщина улыбалась ему.

— Вазэктомия, — прошептала она. — Не так страшно.

Алексей примерно представлял, что это такое. Тоже не подарок судьбы, но не такой безнадежный вариант, как тот, к которому его приговорили…

Позднее по медицинским книгам Алексей изучил все, что с ним сделали. Когда эти книги наконец перестали подпрыгивать у него в руках, а сердце заходиться от безысходности, он понял, что на такую операцию мужчины, которые не хотят иметь детей, идут добровольно.

«А я? Я хочу иметь детей?» — спросил себя Алексей. Да какие дети, от кого? Рядом нет женщины, вдохновившей бы его на отцовство. А значит, он не потерял так много, как ему показалось сначала.

Потерять — это утратить то, что тебе дорого, что необходимо. А если все так, как уверяют доктора в своих исследованиях, размышлял он, и операция не повлияет на влечение, значит, он может получать удовольствие от близости с женщиной, еще большее, чем прежде. Именно так — ему не надо опасаться, что он случайно станет отцом. Один из эскулапов даже написал: «Если вас попытаются обвинить в отцовстве после такой операции, немедленно настаивайте на генетической экспертизе. Вы можете заработать на встречном иске к той, которая вас хочет сделать отцом не вашего ребенка». Моральный ущерб! Это, конечно, американец.

Теперь Алексей знал все, что происходит в его мужском хозяйстве. Итак, в том, что он сполна отдает женщине, больше нет сперматозоидов. Но они образуются там, где им положено, там же гибнут, запертые наглухо. Он живо представил себе картину — протоки, по которым они выходили и попадали туда, куда устремлялись, перевязаны. Они рассасываются, а продукты распада попадают в кровь. Вот и все.

Как всегда, после детального и точного представления о происшедшем Алексей успокоился.

Он решил перебраться в Австралию, в Сидней, в пригороде которого жили его родители и многочисленные родственники, выманившие из России семью Соболевых. И продолжать заниматься бизнесом.

Он попрощался с Сергеем Антоновичем.

— Я вам благодарен, вы меня вытащили из… В общем, вы не позволили довести дело до необратимого…

— Это она помогла… — В его голосе послышалась нежность.

— Но она… ваша женщина… — сказал Алексей, — она это сделала ради вас.

— Верно, — кивнул Сергей Антонович. — Она подменила бумаги. Тебе сделали не ту операцию, к которой приговорили поклонники твоего таланта. — Он усмехнулся. — Видишь, как высоко они оценили патент на кевларовые маскхалаты. — Он вздохнул.

— Вы думаете, это они?

— Скорее всего, — кивнул Сергей Антонович. — Милая девчушка рисковала, перекидывая тебя в группу, которую подготовили для обычной операции для китайцев. — Губы Алексея дернулись — ничего себе, обычная. — Мне оставалось быстро состряпать паспорт на имя британца Алекса Варда. Спасибо нашей общей знакомой — Шейла не упиралась, взяла тебя в мужья. Она дала расписку, что согласна на твою операцию. У нее двое детей, понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Алексей. — Гонконг британский, но с китайскими заморочками.

— Да, для миллионов китайцев вазэктомия — обычная операция. Между прочим, в Америке полмиллиона здоровых особей тоже пошли на такую, причем добровольно. — Он усмехнулся. — Стопроцентная контрацепция, ничто другое не дает такого выхода. Гуляй напропалую, безопасно.

— Я думаю, Шейла осталась довольна, — заметил Алексей.

— Ты бы знал, какой долг висел над ней за ее распрекрасный замок. После смерти глупого и наивного мужа-миссионера она осталась почти без цента…

А теперь Алексей лежал в палате после новой операции, которая обещала вернуть ему утраченную, или, сказать точнее, отложенную возможность стать отцом. Он не опасался неудачи, потому что удача нужна не только ему, но и Кикиморе…

После наркоза, словно выныривая откуда-то из глубин океана, он наткнулся на догадку, которая никогда прежде не приходила в голову. Сергей Антонович. А не его ли караулили бандиты возле дома китаянки? Может быть, это для его головы приготовили черный пластиковый мешок, который по ошибке накинули ему на голову?

От резкого толчка сердца Алексей снова погрузился в глубины наркотического сна. Ему дали хорошую дозу перед операцией. Наконец усилием соли он вытащил себя из провала.

Женщина Сергея Антоновича была наполовину китаянка, наполовину англичанка, может быть, она подставила его? Ведь Бирюков после операции объяснил Алексею, что его выследили китайцы. Те, которым он отказал в патенте на кевларовые маскхалаты.

Алексей почувствовал, как тело взмокло. Возможно, поэтому такое горячее участие принимает в нем Сергей Антонович? Но неожиданная мысль обрадовала: это обнадеживает еще больше — отсюда — а это скорее всего госпиталь какой-то военной базы — он выйдет в полном порядке.

Наконец Алексей открыл глаза. Ночь, иссиня-черная, проглядывала между ребрами жалюзи. Он хорошо знал такие китайские ночи. Он протянул руку, взял наушники с тумбочки и надел. Ему хотелось музыки, и он услышал ее. Звуки оркестра напомнили о шуме океана, он снова увидел Кикимору и себя на берегу моря, он чувствовал ее прохладное тело, сжимал его в объятиях и согревал… Теперь он может дать ей все.

Когда Алексей проснулся, наушников на голове не было. Не слышал он и музыки волн, но ощущал покой и защищенность. Ему казалось, он вернулся в безопасную темноту материнской утробы. Жаль, что ему не принять утробную позу — в паху начинало ныть, наркоз отходил. Он постарался заснуть.

Утром его разбудила медсестра и сказала по-английски:

— Мистер Вард, к вам пришли.

У нее за спиной стоял Сергей Антонович.

— Привет, — сказал он.

— Привет. — Алексей протянул руку.

— Спешу сообщить, что теперь Алекс Вард может умереть. Навсегда. Алексей Соболев может делать все, что ему заблагорассудится.

— На самом деле? — Алексей испугался, что его губы лопнут от улыбки.

— Да, доктор проверил. У тебя все работает как надо. — Он засмеялся. — Теперь, если кто-то объявится и скажет, что ты отец, не отвертишься. Я на минуту, отдыхай, увидимся. — Он помахал рукой и вышел.