Смерть по сценарию - Наталья Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алла знает правила моей игры, она женщина моей породы и никогда не просила того, что хочется взять. Мы не спрашивали друг друга, можно или нельзя, хочется или нет, мы вообще не любим слов, только страсть, после которой внутри становится удивительно легко и пусто и хочется только лежать, ни о чем не думать, верить в хорошее и просто жить.
Пять последних лет ее брака мы встречались по меньшей мере раз в месяц. Если бы мы жили вместе, нашей сомнительной телесной гармонии надолго бы не хватило — я это понимал, Алла нет. Она все хотела бросить своего стареющего профессора и соединиться со мной, но я не такой дурак, чтобы на ней жениться. Страсть к чьему-то красивому телу — это еще не любовь, просто здоровая потребность, обеспечивающая здоровый образ жизни. Но поселить у себя постоянно этот мелочный расчет, разговоры о деньгах, тряпках, подругах, которые получили в жизни больше, — это значит кончиться как личность самому. У Аллы какая-то нездоровая мания конкуренции со всеми красивыми и удачливыми женщинами, она себя постоянно с кем-то сравнивает, постоянно ревнует к тому, что другие смогли достичь, а она нет. Алла во всех ищет изъяны и, пока не найдет, ни за что не успокоится. Я тоже в какой-то мере предмет ее гордости: писатель, пусть неудачливый, но талантливый, красивый, — словом, такой любовник, которого нет у многих ее близких подруг и просто знакомых женщин, она готова меня убить, но только не потерять.
Понимаете, на что я намекаю? Конечно, Алла узнала про Любу и стала ревновать. И ко всему прочему за эти пять лет я очень от нее устал, да и разговоры о браке зашли слишком далеко. Да, я решил Аллу бросить, она, без сомнения, была против, мы ссорились, если можно назвать ссорой извержение двух вулканов, один из которых давно потух, а другой все больше кипит в своем чреве. С Любой мы встречались не для того, чтобы вместе спать, просто у нас был Пашка и были совместные интересы в издании моих творений. Но Алла поняла сразу все так, как должна была понять такую ситуацию ревнивая женщина: у меня роман, и я бросаю ее из-за другой бабы.
Алла стала за мной следить. В тот вечер она приехала на дачу с намерением помешать моему свиданию и устроила очередной скандал. Я с трудом уговорил ее спрятаться в спальне, пока не уйдет Люба. Алла топталась там, наверху, несомненно подслушивала, потому что я слышал и шорох, и шаги и понимал, что с этим надо кончать. Ужасный вечер! Я не знал, чья рука положит в стакан яд, и мучился от этого.
Потом Любу все-таки увез муж. Алла спустилась, и стала выяснять отношения. Тоска.
— Я все слышала: у тебя еще и внебрачный сынок есть, — кричала Алла. — А чего это ты о наследстве заботишься, Паша, не помирать ли собрался?
— Когда имеешь дело с тобой, всего можно ожидать.
— А мне что ждать? Мне? Тридцать пять лет, муж — старый идиот, детей нет, любовник мечется, как крыса в мокром трюме, и норовит дать деру. Паша, я тебя не отпущу. Я тебе тоже могу ребенка родить, хочешь?
— Такого не родишь.
— Это почему? — заносчиво фыркнула она. — Эта корова смогла, а я нет?
— Эту корову я любил, а такие дети, как Пашка, получаются только от большой любви. Тебе же вообще лучше не рожать. Таким женщинам иметь детей противопоказано.
— Каким «таким»?
— Ты для себя живешь, для своей фигуры, тебе не пережить ни пятен на лице, ни раздутого живота, ни боли. А ребенка кормить? Ты, своей великолепной грудью? Что останется от этого сокровища через несколько месяцев после того, как ею попользуется твое же дитя?
— Давай просто тогда жить вместе.
— Да не сможем мы просто жить. Поищи себе другой предмет гордости, сделай коллекцию, способную потрясти мир, сотвори чудо. Я даже готов дать несколько идей, лишь бы ты от меня отвязалась.
— Идей? Да что ты понимаешь в моде?
— Я понимаю в красоте. Эти твои последние полосочки вдоль и поперек на всем протяжении показа меня просто перевернули внутри: думал, что вырвет.
— Мерзавец! — Алла позеленела почти так же, как ее великолепные глаза.
— Тебе давно надо было спросить у меня, что такое настоящие чистые линии, я все-таки большой специалист по части того, что в женской одежде возбуждает мужчин.
— Ты сам, как баба, с этими твоими цветочками, стишками, непрактичностью и возней на кухне, которую я терпеть не могу!
— Потому что ты не баба и никогда не будешь ею, даже если и случайно родишь. Впрочем, что я говорю, как это ты да родишь случайно, у тебя сколько там вперед расписано, год, месяц? Поделись опытом, как запланировать свою жизнь, чтобы от тебя не сбежал мужчина?
— И зачем я за тебя замуж не вышла десять лет назад?
— Да ты что, смеешься? Я сам, своими усилиями выдал тебя за этого профессора, я вас познакомил, я ему про тебя рассказывал, подогревал интерес, я облегченно вздохнул, когда вы наконец поженились, и следил за вами и думал, насколько тебя хватит. А сейчас мне просто надоело, я понял, что в тебе больше ничего интересного нет, все будет повторяться по кругу, пока ты окончательно не превратишься в старуху
Последнего Алла уже не могла спокойно пережить, напоминание о грядущей старости начисто лишало ее самообладания.
— Ты во мне умудрился оскорбить сегодня всех сразу: и мать, и женщину, и модельера. У тебя талант, Паша. Я терпела, я выслушала все, но надо знать, каких стоит наживать себе врагов, а каких нет. Прощай.
— Погоди, выпей рюмку вина на дорожку, я сейчас тебе налью.
— Принеси лучше мой сотовый, я забыла его наверху.
— С удовольствием. Не хочу, чтобы это был повод ко мне вернуться.
Я поднялся наверх, в спальню, никакого сотового там, естественно, не оказалось, а когда спустился переспросить, внизу уже не оказалось и самой Аллы. Все исчезло из моей жизни как миф, все, кроме бокала с вином, из которого я потом отпил, чтобы успокоить нервы, — все-таки скандалы с такими женщинами бесследно не проходят. В середине груди вдруг кольнуло и заныло: кому не жалко десять лет своей жизни, которые испортила такая бабенка?
Интересно, куда она дела ампулу с остатками цианистого калия? Сунула в кармашек своей модной сумочки? Конечно, туда, где лежит ее старая помада и носовой платок. Алла педантична, она выбрасывает использованную тару только в урну, а никакой урны поблизости нет, а в Москве она забыла обо всем, кроме нашего последнего разговора. Поэтому я просто уверен, что эта ампула до сих пор лежит в ее сумочке, хотя яд в ней давно уже разложился и стал безобиден, как обычный уж, по виду похожий на змею, но без всякой отравы в шипящей пасти. Кто же еще может убить таким способом, как не женщина, вспомните об этом. Если бы Алла подумала немного и успокоилась, вряд ли она стала бы меня травить, зачем? Кроме хлопот, моя смерть ничего не прибавит и не убавит в ее жизни, просто она сделала это в порыве отчаяния, сам спровоцировал, каюсь, но уж больно мне не терпелось отправиться на тот свет. Зачем? Об этом я еще скажу, а пока отдаю в руки правосудия женщину, которая должна понести наказание хотя бы за то, что не способна понять, зачем живет…»
— Да. Зачем живет? — Леонидов положил пальцы на глаза и надавил слегка, так они болели от чтения на ярком солнце. — Когда пришло?
— В пятницу.
— Почему не позвонил?
— Не поверил. Откуда ты узнал, что будет письмо?
— Должен же у этого шедевра быть конец.
— А что в конце?
— Истина.
— Значит, никакое расследование вести не надо, надо только получать эти странные послания с того света и следить за развитием событий?
— Ну, улики проверять надо. Что ты сидишь? Беги, хватай, ампула там есть, я не сомневаюсь. Выяснил, где эта Алла живет?
— Выяснил. Кстати, письмо отправлено как раз из того района.
— Да некстати оно оттуда отправлено. Кто это сделал? Сама Алла? Ревнивый профессор? Зачем? Столько лет носил рога и решил наказать жену? Проверяй, проверяй, Михин.
— Слушай, Леша, поедем со мной туда?
— Куда?
— К этой Алле. Раз ты уверен, что ампула там есть, значит, мы ее и изымем. Я выдам тебя за понятого, хочешь?
— А ты думал о том, откуда ампула там взялась, в этой дамской сумочке?
— Откуда?
— Есть у меня мысль, только это похоже черт знает на что.
— Так поедем?
— А жена? Ты соображаешь, что будет с Александрой, если она узнает, что я опять умчался лезть в чужую жизнь, как она называет мои походы совместно с тобой и Барышевым.
— Что, мне одному?
— Во-первых, никого в этой профессорской квартире нет сейчас, они на даче, как все нормальные люди в такую жару. Где у них дача, ты не знаешь, поэтому вношу единственное рациональное предложение на данный момент.
— Какое?
— Завтра вечером, а именно в воскресенье, я уеду отсюда часов в семь, опять же как делают все нормальные люди, мы с тобой встретимся у ближайшего к дому этой Аллы метро и заедем в профессорскую квартиру. Надеюсь, что дама работает и отпуск в июне не берет, опять же как все нормальные люди.