Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал - Вера Камша

Он играл за Фридриха. Он был Фридрихом, как до этого был каданским фельдмаршалом, Штанцлером, Фердинандом, Сильвестром… Стать другим и сыграть сперва за него, потом — за себя. Честно, не подменяя карт. Чтобы подменить карты, нужна ловкость, чтобы кем-то стать — только разум, знание и расчет…

Эмиль — тот думал, что станет делать сам, Лионель старался понять, что, когда и почему сделают другие. Так он и попал во дворец, и лучше б ему там и оставаться. Он сыграл за Сильвестра и проиграл, потому что поверил врачам и до весны сбросил смерть со счетов, а она передернула. Это стало уроком, тем уроком, который не дает ничего, потому что разлитое вино и разбитая ваза никому не нужны.

Проэмперадор Севера не спеша ехал впереди своей свиты. Звуки боя из-за гряды отвлекали, будоража прежнего разухабистого корнета, свободного и от сомнений, и от подчиненных. Хотелось выхватить шпагу и рвануть к Хейлу, но успешное начало — еще не победа. У дриксов имелся не только Фридрих, но и авангард с арьергардом, теперь предоставленные самим себе. О тех, кто ими командовал, Савиньяк не знал ничего, даже предполагаемых имен. Это могли быть дураки. Могли быть трусы. Могли быть трусы и дураки, а могли — храбрецы и умники, которые, заслышав выстрелы и поняв, что от принца толку мало, сыграют сами. Значит, надо ждать атаки спереди и сзади и держать наготове резервы, а Хейл справится, как и Айхенвальд.

Генералы не подведут, а Фридрих поможет. Его высочество — отменный союзник, если понять, что с ним делать. Лионель понимал. Недаром он собрал про рвущегося к славе принца все, что только возможно. Вплоть до восхвалявших «Неистового» поэм, за которые герой платил как за кровных морисков. Теперь собранные нитки соткались в узор. В гобелен, на котором царит неразбериха. В этом Фридриху доверять можно. Целиком и полностью. И командующему его гвардией тоже. Моргеншайн не дурак, но царедворец, он не выиграет там, где проигрывает принц. Он будет ждать приказа и будет выполнять этот приказ. Он и весь эйнрехтский букет, а вот гаунау… Гаунау в союзе с Дриксен. Гаунау веками лезут на перевалы. Гаунау непримиримы и неуступчивы. Они умеют драться и один на один, и когда один против четверых, но хорошо драться еще не значит хорошо воевать. В Двадцатилетнюю полки гаунау были безупречны, но генералы гаунау думали по-гайифски и в итоге проиграли. С тех пор «медведи» рычали только в горах и вот теперь вышли в каданские предгорья, где им делать нечего, особенно сейчас. Вышли на стороне старых союзников против старых врагов…

Прискакал порученец. Лионель — маршал Талига выслушал, велел передать Хейлу свое одобрение и требование развивать успех и вновь стал принцем дриксов.

Лионель-Фридрих был в ярости, ведь он предусмотрел все! Еще вчера к мосту у Ор-Гаролис отправился сильный разъезд. Три сотни, а может, все пять! Пришел доклад, что все спокойно, да и кто мог там болтаться, кроме каданских трусов? Утром армия выступила. Вовремя, слаженно. Каждый генерал, да что там, каждый полковник имел подробнейший ордер. По всем расчетам, сразу после полудня основные силы должны были начать переправу. Все шло, как задумано, и тут — гонец. Командир арьергарда доносит, что их разъезд обстрелян на близлежащих холмах. Бред! Никаких врагов здесь нет и быть не может. Каданцы на такую дерзость никогда не осмелятся, Ворон в клетке, а северная армия Талига тупо ползет к Бергмарк.

Фрошеры ждут привычной весенней войны, им и в голову не придет обернуться к разбитой Кадане. Нужно быть Неистовым Фридрихом, чтобы отбросить дурацкие договоры, шагнуть в огонь и зажечь факел победы! Тот самый, из поэмы Вильгельма Никкера.

Что ж, ваше высочество, маршал Талига Лионель Савиньяк, в отличие от заклейменных Никкером тугодумов и завистников, от вас не отворачивался. Он вас понял и намерен понимать и впредь! Сейчас вы вне себя. Вы гоните посыльных с приказами, требуете выяснить, что случилось, и приказываете остановиться, но армия уже стоит. Порученцы возвращаются. Вместе со встреченными на полпути гонцами. Они сообщают, что многочисленная конница из-за холмов атакует хвост колонны. Это фрошеры, ваше высочество. Те самые, которых здесь не может быть. Ваши хваленые «крашеные» не успели перестроиться. Бедняги ничего не успели! Знаменитого дриксенского порядка больше нет. Есть растерявшиеся, ничего не понимающие люди, которых вы утром вытащили из палаток и погнали в западню…

Сколько раз вы представляли, как ослепший и оглохший Бруно подпускает врага, а вы, подобно Кэналлийскому Ворону, выхватываете пистолет? Выстрел. Глупый фельдмаршал валится к вашим ногам, вы принимаете командование и ведете армию к победе. Вы не боитесь, что в вас сейчас выстрелят, принц Фридрих? Не боитесь. В вашей личной свите нет и не может быть того, кто рискнет головой ради победы Дриксен. Вы можете спокойно потрясать кулаками.

— Лецке, передайте, чтобы Фажетти не задерживался в холмах. Сэц-Алан здесь?

— Да.

— Позовите.

Забавно, прошло не больше получаса, а жизнь до первых выстрелов словно дымом заволокло. После боя пелена рассеется, и время вновь станет самим собой. Пять минут — для того, чтобы выпить бокал, а не прикончить пару себе подобных…

— Господин маршал! Теньент Сэц-Алан.

— Отправляйтесь к Айхенвальду. Пусть продолжает. Не хуже, чем начал Хейл.

Везде, насколько хватало глаз, шедшие галопом эскадроны втаптывали мечущихся «крашеных» в снег, разворачивались, неслись вдоль колонн, опять поворачивали, продолжая сеять беспорядок. Сопротивления почти не было. Только небольшая часть мушкетеров успела под защиту пик. Льдинки порядка в кипящем котле поражения, они все-таки стреляли! Эти выстрелы, редкие и разрозненные, не могли остановить разогнавшуюся конницу, но выдыхаемый мушкетами дым местами уже затягивал поле боя, мешая разглядеть подробности. Главное, впрочем, сомнений не вызывало — атака почти нигде не застопорилась. Судьба улыбалась Талигу во весь рот, словно Хексберг и Кадана могли искупить Олларию.

— Каково? — требовательно спросил Хейл и, не дожидаясь ответа, признался: — Вам, Давенпорт, повезло. Мне пятьдесят три, но я впервые смотрю на бой с такими удобствами. Внизу будет пожарче, дельце-то не из простых. Отменное дельце!

Чарльз честно поборол зависть и улыбнулся:

— Бэзил… Полковник Хейл свою задачу выполнит.

— С него станется, — кивнул родитель, на мгновенье перестав быть командующим кавалерией. — А вы, капитан…

— Айхенвальд! — почти взвизгнул один из «фульгатов», мужественно отвернувшийся от притягательного зрелища в долине ради дефиле. — Пошел!