Убийственные именины - Инесса Ципоркина

— Постой… Ты захотела спать?

— Да нет, — досадливо отмахнулась Лариса, — Я больше хотела, чтобы Зина с Зойкой ушли. А они все сидели, бубнили что-то… Потом, наконец, они ушли, и все, — Лариса принялась разглядывать свои ногти, как делают многие женщины в неловких ситуациях, всем своим видом показывая, что больше рассказать нечего.

Даня взял кузину за подбородок и повернул ее лицом к себе:

— Кто еще приходил? Кто был у тебя вечером?

Лариса надулась, как мышь на Адельку, скрестила руки на груди, и демонстративно молчала. Данила подождал немного, глядя на Фрекен Бок с осуждением, потом мягко стал уговаривать упрямицу:

— Пойми, это важно. Если ты приняла всего только две таблетки, то кто-то тебя отравил. Мне надо знать, что ты вообще принимала, ела или пила вчера после ссоры с Русланом. Тогда, может, я все тихо выясню, и никаких скандалов с привлечением милиции, ФСБ, Интерпола и Скалли с Малдером. Ну, прекрати в молчанку играть.

— Ты бы еще сказал "в несознанку", — хихикнула Лариска, — Ну хорошо, гражданин начальник. Заходил после девочек Алеша, он уезжать собирался, пришел попрощаться. Мы поцапались, наговорили друг другу гадостей, он и уехал, даже утра не дождался.

— Он тебе давал таблетки или ампулы? — Даню просто трясло.

"Опять этот дровосек чертов! Он ее довел до ручки, Фрекен Бок и наглоталась всякой дряни, а теперь ей стыдно признаться, как дело было…"

— Да нет, нет… Как ты не понимаешь, мы ссорились, отношения выясняли, кричали даже. Ну, не кричали, пожалуй, шипели, как коты, чтоб весь дом на крик не сбежался. После этого я Алексея прогнала, сказала, что не хочу его больше видеть.

— А потом? Что было потом?

— Опять ты про еду, питье, внутривенные уколы? Нет, аппетита у меня в тот вечер не было, колес я не глотала, растворителей не пила, и пестицидами не занюхивала. Дошло до тебя, наконец?! — Лариса явно рассердилась.

Даня поднял руки, беспомощно пожал плечами и побрел к выходу. На пороге он остановился и обвел комнату взглядом. Похоже, что взрывных устройств сюда подложить не успели, так что пока Ларка в безопасности. Данила вздохнул и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В отличие от своего приятеля Иосиф с утра сибаритствовал, беззаботно волочился за Зинаидой, сидел с нею в самых уединенных и романтических закоулках, ходил гулять, беспрестанно что-то нашептывал ей на ушко, и прекратил это приятное занятие только вечером. Перед ужином, насвистывая "Тореадор, смелее в бой", он явился в комнату, намереваясь переодеться во что-нибудь поприличнее, а то шорты и футболка уже не казались мачихинскому Казанове достойным туалетом. Данила перехватил вертопраха на выходе и, зажав между стеной и дверным косяком, изложил ему все, что удалось узнать из разговора с Лариской. В ходе пересказа намного отчетливей проявлялись детали, не замеченные Данилой во время диалога с Лариской. Даня так часто останавливался на середине фразы и замирал, глядя перед собой не слишком осмысленным взором, что Ося начал нервничать:

— Ну что ты стоишь, точно всесовершенный Будда — бездна познаний и полное отсутствие подходящего собеседника? Говорить будешь?

— Послушай, таблетки Зинаида поровну распределила между сестрами еще в день теткиной смерти, а этой ночью фактически спасла Лариску, действуя не хуже, чем служба девять-один-один. Скорее всего, она не может быть убийцей. Зоя принесла сестре воды, но это не доказывает, что в воде было что-то — те же Зинины таблетки — на вкус бы чувствовалось. Алексис заходил, наговорил пакостей и сбежал, то есть действовал по привычной схеме. Никак не пойму, кто мог Лариску отравить…

— Значит, все-таки самоубийство? — Иосиф не знал, что и думать.

— Давай зайдем в ее комнату и посмотрим, нет ли там чего-нибудь любопытного, — предложил Даня, — Там ведь еще не убирались?

— Вроде нет. Руслан дежурил у ложа супруги, Зоя стряпала на всех, ей не до уборки было, Зина порывалась перенести свои вещи к Фрекен Бок, но я мешал всеми силами. Пока комнату не трогали, — Ося решительно двинул к выходу.

— Молодец, не зря я тебя вчера на этот флирт вдохновил! Пошли!

Оказавшись в спальне Лариски, они произвели аккуратный досмотр, не санкционированный никаким учреждением — вот преимущество родственных связей следователя и с обвиняемым, и с жертвой! На тумбочке возле кровати, которую Лариса чудом не свалила, когда ползла к двери, стояли… два стакана. Один был чист и прозрачен, а во втором просматривался слой беловатого налета на дне и едва заметные разводы на стенках. Этот сосуд Ося прихватил с собой, когда они оба, озадаченные, уходили из спальни.

— Как ты думаешь, тот самый транквилизатор растворили в воде, и все это пойло влили в бедную Ларку? — растерянно спросил Иосиф, рассматривая осадок.

— Скорее всего. Остается узнать, кто это сделал: Зинаида, Зоя или Алексис. Или сама Фрекен Бок, наконец! — Данила раздраженно закурил перед раскрытым окном.

— Как же нам это узнать? — допытывался Иосиф, не очень, видимо, представляя, что теперь им, хочешь-не хочешь, а придется "снять показания".

Ося в душе понимал, что на свидетелей в ходе получения информации полагается оказывать моральное давление, но он никогда не умел использовать людей. "Мне надо выбрать, как себя вести с Данькиной родней…" — обреченно думал Иосиф, — "И плюнуть на их несчастные "показания" нельзя, и трясти бедных баб, как груши, лишь бы побольше узнать, тоже не годится. Если даже меня это беспокоит, то каково Даниле? А что делать с истериком Алексисом? Он ведь будет всячески демонстрировать, что обижен, глубоко и незаслуженно? Известно, любимая тактика защиты у посредственностей. Вот будет приятно побеседовать! Врагу не пожелаешь", — Иосиф безнадежно вздохнул. И тут Даня усмехнулся и прищелкнул в воздухе пальцами. Его, по всем признакам, осенила идея.

— Вот что! Ты с Зинаидой поговори насчет вчерашнего: что было в спаленке после сцены в саду, я — с Зоей, на ту же тему, а потом съездим вместе в Москву, разыщем этого термита двуногого, прижмем его к стенке и добудем недостающие сведения.

— У меня тоже насчет невинности и девственной чистоты его намерений ба-альшие сомнения, — согласился Ося с приятелем, понимая, что Даниле тяжелее всего видеть безжалостных убийц в сестре и тетке, и он подсознательно надеется, что виноват окажется именно антипатичный ему Алексис.

Снова пришел вечер, лиловый и теплый. Иосиф вдруг ощутил, что начинает привыкать к жизни в деревне, несмотря на то, что ее даже в шутку нельзя назвать спокойной. Ужасающие события, происходящие под крышей старого дома с регулярностью хронометра, не могли уничтожить очарования летних дней, проведенных на природе. Лежа в постели, Гершанок вновь увидел в полусне красивые Зинины плечи и белозубую улыбку, и сам улыбнулся. За ее силуэтом, ярко освещенным полуденным солнцем, виднелся луг с высокой, чуть поникшей от жары травой, небо синее бирюзы и молодой лесок на самом горизонте. Зинаида подняла руки, закалывая волосы, он шел к ней навстречу и нес два ледяных запотевших бокала, в которых бестолково болтались соломинки и полурастаявшие кубики льда. Потом, во сне, Иосиф опустил глаза и вдруг увидел, что в одном из бокалов плавают какие-то крупинки. И тогда он поднял прозрачный стаканчик вверх, чтобы получше рассмотреть на просвет, что в нем. Взгляд его наткнулся на лицо Зинаиды, веселое и жестокое одновременно, улыбка ее напоминала оскал, а глаза — две голубые острые льдинки. Не отрывая глаз от ее лица, он машинально стал пить из страшного бокала. Зина смотрела на него и улыбалась, улыбалась, улыбалась…

Глава 7. "Кто подставил кролика Роджера?"

Наутро после кошмарных сновидений Ося чувствовал себя не лучше, чем Фрекен Бок — вчера, после отравления лекарством. А Лариска, наоборот, приободрилась, расцвела и повеселела. Похоже, они с Русланом переживали второй медовый месяц. Помирившиеся супруги резвились, как щенята, целовались по всем углам, как подростки на дискотеке, и не желали слушать ничьих увещеваний, что Ларисе надо бы еще отлежаться — она, дескать, еще слаба. "Слабая" Лариска, компенсируя вынужденную голодовку предыдущих суток, за завтраком ела, будто тяжеловоз-першерон и беззастенчиво откалывала за столом дурацкие шуточки в "пионерлагерном" стиле. Ее муженек в ответ оглашал окрестности громким неинтеллигентным хохотом, звучно хлопая Павла Петровича по спине натруженной ладонью и приглашая тестя присоединяться к веселью. Остальные родственники, вялые, плохо спавшие прошлые ночи, без восторга наблюдали активное возрождение образцовой семьи. В довершение учиненных безобразий впавшие в подростковую дурь супруги стащили на кухне батон хлеба, всю имевшуюся в холодильнике колбасу и копченую рыбу, наделали бутербродов, купили в деревенском магазине пива и удрали в лес на пикник, лишив прочих домочадцев возможности перекусить между завтраком и обедом.