Солдаты Вечности - Алексей Евтушенко

С большой долей вероятности можно было предположить, что эти летающие автоматы тоже были своеобразными разведчиками, которые с помощью миниатюрных телекамер передавали своим живым хозяевам всё, что «видели» на земле. То есть просто-таки необходимо было предположить, что противник не только знает местоположение, но и приблизительную (а может, и точную) численность киркхуркхов. И дело не только в летающих автоматах. В конце концов, одной Небесной Глуби известно, какова разрешающая и сканирующая способность их приборов – есть шанс, что с большой высоты они не могут ничего разглядеть, или вообще запас их лёта весьма ограничен. Нет, дело в двоих погибших дозорных и одном пропавшем.

При этом наибольшую тревогу у Верховного вызвал не сам факт гибели дозорных (на войне как на войне!), а то, каким образом они были умерщвлены.

Ножом в горло.

Не выстрелами из плазменных ружей, которые достались двуглазым в виде трофея, и даже не из пулевого их примитивного оружия, – ножом!

То есть получается, что кто-то очень ловкий и сильный выследил дозорных (ветеранов, прошедших серьёзную подготовку и участвовавших не в одной военной кампании в составе имперского десанта!) и хладнокровно их зарезал. Как скот на бойне. Хуже новости трудно вообразить. Особенно с учётом того, что ещё один дозорный, этот самый Рийм Туур, который сбил воздушную разведчицу, а затем исчез, с большой долей вероятности жив и находится в плену. На месте противника он, Верховный, поступил бы так же – двоих убил, а третьего взял в качестве «языка». Тут, правда, возникает закономерный вопрос о том, зачем нужен «язык», если ты не знаешь языка, на котором он говорит, но... В конце концов, неизвестно, какими техническими средствами обладает противник – очень может быть, что есть и такие, которые позволяют быстро овладеть речью киркхуркхов. Но если это так – а предположить иное значило бы проявить преступную халатность, – то вывод может быть только один: противник знает о них всё. Потому что заставить говорить можно любого.

Но почему тогда они всё-таки не нападают? У них мало сил? Или всё-таки недостаточно разведданных (в том случае, например, если Рийм Туур всё-таки погиб или они не смогли вытянуть из него сведения)? Или это элементарное заманивание в ловушку?

А может быть, всё гораздо проще – двуглазые настолько уверены в своём превосходстве, что им и нападать не надо? Знай сиди и спокойно жди, когда враг сам подойдёт вплотную и обломает зубы о неприступную твердыню... Неприятная мысль, что и говорить. Её уравновешивают лишь знание и опыт, которые заявляют в один голос: неприступных крепостей не бывает. Бывают лишь глупые, трусливые или, наоборот, чересчур самоуверенные полководцы.

Ещё бывает слишком мало войск и оружия.

А также времени.

Собственно, время – основной фактор. Когда его в достатке, то и остальные проблемы можно решить. Глупца, труса или бахвала заменить на умного храбреца, а количество войск и оружия увеличить до необходимого, наладив снабжение... Да, всё это верно. Но лишь в условиях обычных боевых действий. Здесь же можно рассчитывать лишь на то, что для решения поставленной задачи он в должной мере умён и храбр, а четыреста его отборных солдат вполне достаточно для взятия любой, самой неприступной, крепости. И что это значит в практическом смысле? Только одно. Необходимо как можно быстрее двигаться к цели. До неё осталось уже совсем немного. Плохо, что пришлось отказаться от водного пути, уж больно удобен. Но на реке они как на ладони, и давать противнику лишний шанс не следует. Через лес медленнее, но надёжнее, а боевое охранение он усилил. Вряд ли теперь к ним можно подобраться незамеченными – все знают, что случилось с тремя передовыми дозорными, и максимально бдительны. То есть на это можно надеяться. Что ж, надежда не самый плохой союзник. Особенно когда на других рассчитывать не приходится.

- Кр-расавцы! – восхищённо констатировал Женька, оглядывая застывший строй из десятка боевых роботов. – Чувствую себя Урфином Джюсом на заре карьеры.

- Урфин Джюс плохо кончил, – напомнил я.

- Поэтому и на заре, – ухмыльнулся Аничкин.

Сорок минут назад, как только взошло солнце, мы вывели отделение этих машин-убийц на выдвижную платформу перед главным входом в Пирамиду – убедиться для начала, что они подчиняются элементарным командам человека. Вчера вечером было принято совместное решение, что на всякий случай перепрограммировать их на русский язык всё же стоит, и Центральному Мозгу Пирамиды (сокращенно ЦМП, или Циля Марковна Перпельпихтер) была поставлена соответствующая задача. С самой постановкой задачи пришлось около двух часов повозиться – мы ещё не очень хорошо умели общаться с этим сверхкомпьютером, больше полагаясь на помощь Оскара, – но в конце концов справились. Да и некуда было деваться – Оскар до сих пор так и не появился, и полагаться мы могли только на себя.

И вот к пяти часам утра чуть грассирующее женское контральто, которым отчего-то предпочитал разговаривать ЦМП (отсюда и Циля Марковна Перпельпихтер – Женька, давший компьютеру это имя, божился, что голос один в один напоминает ему голос строгой математички в старших классах его школы, которую именно так и звали; «Прям оторопь берёт, честное слово. Иногда мне кажется, что это Циля Марковна и есть!»), сообщило через постоянно включенный терминал в моей спальне, что задача выполнена – все триста боевых роботов активированы и находятся в полном нашем распоряжении.

Но даже при поверхностном знакомстве с их тактико-техническими характеристиками стало понятно, что натравливать всех триста этих механических и вооружённых смертоносным оружием (управляемые ракеты, пулемёт, боевой лазер) солдат на живых киркхуркхов – явный перебор. Очень быстро выяснилось, что на самом деле крови врага особо никто не жаждет.

- Вот если бы они меня убили, – сказала Маша, – другое дело. А так... Я их прощаю. В конце концов, они думают, что находятся в своём праве.

- Как это? – удивился Никита. – Они, между прочим, нам проиграли по всем статьям. Или ты забыла?

- Всё я помню, – вздохнула Маша. – Но ведь они понятия не имели, что Оскар устроил тут нечто вроде боя гладиаторов – кто победит, тот и владеет Пирамидой. Вот и решили взять реванш. Можно подумать, мы иначе бы поступили, окажись на их месте.

- Не дай бог, – поёжился Никита.

- Класс! – восхитился Женька. – Теперь ещё скажи, что если б они имели понятие о затее Оскара, то нипочём бы сюда не сунулись. Типа, чтоб по-честному.

- Откуда ж мне знать? – удивилась Маша. – Может, и не сунулись бы.

- Маша, я тебя люблю, – с непередаваемым выражением призналась Марта.

- Только стокгольмского синдрома нам тут не хватало, – буркнул Влад.

- Что такое стокгольмский синдром? – поинтересовалась Марта.

- Это когда жертва жалеет своих мучителей и даже симпатизирует им, – объяснил я.

- Ясно. У нас он иначе называется. Забыла сейчас, как.

- Меня никто не мучил, – сказала Маша. – Стреляли – да, было. Но и только. И не симпатии это вовсе. Я что, извращенка, по-вашему?

- Ты, главное, не переживай, – подмигнул Женька. – Я люблю извращенок. Они меня возбуждают.

- Да ну вас! – надулась Маша.

- Маш, ты не обижайся, – сказал я. – Никто твоих киркхуркхов убивать не собирается. Во всяком случае, всех.

- Они не мои!!

- Два-три десятка, не больше, – заверил Никита. – От силы пять.

- Это мало, – не согласился Женька. – Но в полторы сотни, думаю, уложимся.

- Две с половиной, – кровожадно заявила Марта. – На меньше я не согласна.

Маша оглядела нас круглыми глазами. Оля не выдержала и прыснула. Мы рассмеялись.

- Тьфу на вас! – сказала Маша, подумала, улыбнулась и добавила: – Один-ноль в вашу пользу. Но я отыграюсь. Обещаю.

Легли мы поздно, встали рано, но в целом, несмотря на трудный вчерашний день, я чувствовал себя на удивление бодро. О чём и сообщил товарищам.

- Я вообще заметил, что сплю здесь меньше, а высыпаюсь лучше, – сообщил Влад. – Но, возможно, это виновата молодость. Хотя нет, ерунду говорю. В молодости я, помнится, дрых как сурок.

- И я это же заметил, – сказал Никита.

- Пожалуй, и я тоже, – подтвердил Женька.

- Это Пирамида, – сказала Марта.

И ТАК она это сказала, что мне, да и всем стало ясно – родилась первая наша поговорка в новом мире. С тех пор мы часто произносили эту фразу. Бросил – «это Пирамида», и вопрос считался исчерпанным. Если, разумеется, не требовал, чтобы с ним всё-таки разобрались более глубоко.

Следующие пять минут Женька с явным наслаждением командовал отделением роботов, заставляя их маршировать по платформе и строиться в колонны и шеренги. Роботы подчинялись безукоризненно. Пора было переходить к следующему этапу – проверить, как они владеют оружием.