Ты не поедешь на отбор! - Яна Спасибко

- Не смею задерживать. - Он спокойно смотрел как я встаю и иду к двери. - Анна... Я хочу чтобы вы знали, я не угрожал вашему отцу ни вашим убийством, ни увечьями. Более того, пообещал, что пока вы находитесь в моем доме - будете под моей личной защитой. Никто не посмеет причинить вам вреда.

Я резко открыла дверь и вышла. Я не позволю ему больше увидеть моих эмоций. Этот человек пытается сломать меня, получить то, что ему необходимо любыми способами, не чураясь самых отвратительных методов. Ненавижу.

Я шла на улицу быстрым шагом. Почти бежала. Сначала меня гнало желание остаться наедине с собой. А потом - гнев. В груди горело огнем от злости. Хотелось вернуться и как следует стукнуть этого нахала!

Сначала он похищает меня, а потом играет в благородного рыцаря, который великодушно взял меня под свою защиту!

Я фыркнула от досады, еще сильнее ускоряя шаг. Мне срочно нужно было оказаться на свежем воздухе.

Поворот на лестницу был достаточно крут, и я слишком поздно увидела выходящую из-за него девушку, не успела затормозить.

Девушка ойкнула, рассыпав уронив на пол белые махровые полотенца, которые, судя по всему, разносила по господским покоям.

- Простите меня, я такая неловкая... - Извинилась она, но сверкнула в меня своими серыми глазищами гневно, про себя, видимо, обругав последними словами.

Несмотря на достаточно хрупкое телосложение, была она круглолица, и курноса. Светло-русые волосы выбивались из под чепца.

- Нет, вы простите. Давайте я помогу. - Я села на корточки, подбирая и сворачивая рассыпавшиеся полотенца.

В серых глазах мелькнула тень удивления, но лишь мелькнула, возражать против помощи она не стала.

- Дева Анна... - Спросила она, когда полотенца были аккуратно сложены обратно. - А это правда, что вы новая гувернантка Милени?

Я искренне удивилась вопросу, и хотела было ответить отрицательно, но потом подумала, а почему нет? Раз говорить кто я и откуда нельзя, то буду гувернанткой. Это отличная легенда, никак не вредящая моей репутации.

- Чистейшая. - Я улыбнулась.

- А что же, Элики выгонят теперь? - Мне показалось, или в голосе горничной прозвучала надежда.

- Без понятия. - Я пожала плечами. - Я думаю, что ей просто требуется помощь, девочка растет, за ней глаз да глаз... Да и вдруг Лэрд Андер с супругой второго захотят завести.

- Не заведут. Лэрд Андер уж четвертый год вдовствует. - Сказано это было таким тоном, будто мне было бы стыдно не знать этот общеизвестный факт. - А Элики может не то, чтобы не справляется, но занята больше лэрдом, чем девочкой.

- Я бы не сказала. - Я вспомнила утренние поиски ребенка. Хотя, от хорошей гувернантки, наверное, действительно было бы тяжело сбежать.

- Показуха. - Горничная махнула рукой. - Ей бы солдат на плацу муштровать, а не маленьких девочек воспитывать. Но, поговаривают, лэрд в ближайшие недели собирается дома провести. Она и ослабит хватку - надо же и перед ним хвостом покрутить...

- Инала, бездельница! Ты где там? - Раздался снизу командный женский голос.

- Уже иду! - В тон ей ответила горничная. - Ну все, я побежала, еще потрещим.

Отступление.

Дверь за Анной захлопнулась. Возможно, она и хотела показать таким способом свое отношение к данной ситуации, но выглядело это как бегство.

Когда Анна пришла в его кабинет, она была серьезна и напряжена, Андер же, пообщавшись накануне вечером с дочерью, смотрел на Анну и отчасти видел Милени. Темнейшая, если ее отец хоть немного похож на него самого, то Илья горло перегрызет зубами, даром что человек, любому, кто осмелится причинить боль его детям.

Именно осознание этого не позволило ему написать ультимативное письмо в стиле: "вышлите мне чертежи или я вышлю вам вашу дочь по маленьким кусочкам". Да и желания особого не было. Он и так чувствовал себя последним подонком, а в глазах Анны еще и был им.

После неудачной шутки Анна напряглась, спрятала руки за спину, взгляд ее потяжелел. Она приготовилась к бою, и за свою правоту была готова драться до последнего. Маленькая бесстрашная птичка. Именно так ее назвал Князь.

А потом, когда поняла, что никто ее увечить не собирается, растерялась. Удивилась. Признание Андера в том, что никто не осмелится причинить ей вреда, словно выбило твердую землю у нее из под ног. И столько боли и тоски было в больших синих глазах, что Андер действительно почувствовал себя палачом.

Еще вчера она была для него дочерью врага. Инструментом, который поможет получить желаемое. Рычагом политического давления.

А сегодня, здесь и сейчас, он увидел за всем этим чьего-то ребенка. Девочку, что всего лет на десять старше его собственной дочери.

И так мерзко ему стало на душе, что он в порыве признался Анне:

- Анна... Я хочу чтобы вы знали, я не угрожал вашему отцу ни вашим убийством, ни увечьями. Более того, пообещал, что пока вы находитесь в моем доме - будете под моей личной защитой. Никто не посмеет причинить вам вреда.

Сказал он это скорее для себя, чем для нее, чтобы не чувствовать себя чудовищем и мучителем.

А она сбежала. Не поверила? Испугалась?