Иду по тайге - Станислав Олефир

Зимой браконьеры убили лося и привезли в поселок. Мясо съели, а шкуру и потроха вывалили в яму, что рядом с Щучьим озером. Росомахи и лисы так близко к человеческому жилью подходить опасаются, поэтому никто, кроме вездесущих кедровок, к останкам лося не заглядывал. В апреле о браконьерской утайке проведала пара воронов и невдалеке от ямы свила гнездо. Сейчас от лося остались только россыпь светло-серой шерсти да проломленный в двух местах череп.

В гнезде четверо крупных воронят. Они требуют еды, и ворон мечется над тайгой в поисках поживы. А еще ворониха. С той поры, как на мягкой подстилке появилось первое яичко, до сегодняшнего дня она лишь изредка покидала гнездо, предоставив ворону заботиться о пище для всей семьи. Теперь голодная птица решила, что можно на час-другой оставить птенцов. Глядишь, за это время удастся добыть нескольких полевок. Но ворон никак не хочет с этим согласиться. Лишь только самка с гнезда, он с угрожающим карканьем мчится к ней, бьет крылом и гонит к воронятам.

Крик и гам стоят у Щучьего озера…

Всю зиму возле Горелых озер держалось небольшое стадо снежных баранов. Днем эти грациозные животные отдыхали среди нависших над долиной скал, а утром и вечером паслись. Долго и старательно выщипывали редкую травку по склонам сопок или спускались к самым озерам и рыли в снегу глубокие ямы-копанки. Здесь трава побогаче. Среди осоки и пушицы встречались кустики иван-чая, продолговатые листья дикого щавеля, тройчатые листочки клевера. По другую сторону озер поднимался густой лиственничник, он закрывал обзор, и привыкшие к простору животные чувствовали себя у богатых копанок неуютно. Чуть попасутся и сразу же убегают на взгорок. Стоят, вглядываясь в частокол деревьев, тянут воздух, а в больших темных глазах тревога.

К скалам бараны возвращались одной и той же тропой, и на склоне сопки легла далеко заметная выбитая бараньими копытцами дорожка.

В стаде снежных баранов три взрослые овцы, ярочка и четверо ягнят. Ярочка и ягнята ложились за одну из гранитных глыб, овцы устраивались здесь же, но поближе к вершине. Одна из них поднималась на скальный выступ и сторожила всех. Со временем ее заменяла другая овца.

Молодым охрану почему-то не доверяли, да, по-видимому, они и не стремились к этому. Лежат, жуют жвачку или дремлют, положив головы на покрытые теплой шерстью бока.

Весной овцы оставили ягнят. У них скоро должны были появиться другие малыши, и годовалым баранам пришло время заботиться о себе самим. Ярочка недели две походила за поредевшим стадом, затем тоже направилась в сторону синеющих на востоке сопок.

Теперь травы сколько угодно. Свежая и сочная, она покрывает сопки от подножия до самой вершины. Молодые бараны быстро наедаются и отправляются на отдых, но не в скалы, а к темнеющей чуть выше озер каменистой осыпи. Ложатся на продуваемый теплым ветром бугорок и спокойно спят.

А охрана?

Есть и охрана. В осыпи колония пищух-сеноставок. Подвижные, зверьки все время начеку. Прошумит ли над водой стайка уток, забредет ли в долину одинокий лось — сразу заметят и поведают об этом всему миру.

Спят молодые бараны и, кажется, не обращают никакого внимания на пересвист беспокойных пищух. Но вот у озера появился человек: в руках удочка, за спиной ружье. Одна из пищух вопросительно свистнула, другая ответила ей, и тотчас баранов-засонь как ветром сдуло. С кочки на кочку, с камня на камень — и уже у скал. Стоят, тянут воздух, стараются узнать, от кого же это они убегали?

Человек немного порыбачил и ушел. Опять пищухи сообщили об этом всему миру, бараны цепочкой спустились к осыпи и снова спят, подставляя бока июньскому солнцу.

Чуть ниже озер старая вырубка. Она успела покрыться карликовой березкой, ольховником и мелким лиственничником. Выбитые гусеницами тягачей многочисленные дороги взялись густой пушицей, а в ее зарослях нашли убежище целые колонии полевок.

Под штабелем потемневшего от времени тонкомера — тонких жердей — лисья нора. Быстроглазая и пышнохвостая лиса-сиводушка, сопровождаемая огромным светло-рыжим лисом, спустилась сюда с Ледникового перевала, и теперь старая вырубка — ее владения. Неделю назад сиводушка принесла шестерых лисят, кормит их, вылизывает, греет своим телом. Лис еще не видел малышей. Услышав их писк, он сунулся было в нору, но сиводушка зарычала и показала острые зубы. Тот обиженно посмотрел на нее и побежал охотиться на полевок.

А с другой стороны вытекающего из озер ручейка гнездо чирка. В нем девять небольших с зеленоватым отливом яиц. Утка давно заметила лис — до штабеля тонкомера не больше пятидесяти шагов, — но гнездо покидать и не подумала.

От лисьей норы несет резким неприятным запахом. Нет, лиса — зверь аккуратный, и взрослого зверя трудно учуять даже самому чуткому носу. Но вот лисята, те даже не пахнут, а просто воняют.

Весь год, и в жаркую погоду и в холодную пору, утка старательно смазывала свои перья нежным ароматным жиром, теперь же словно забыла о своем ежедневном «туалете». Перо потеряло блеск, потемнело. Если случается дождь, оно намокает, и утке холодно. Кажется, долго ли смазать перья? Так нет же, терпит.

Вчера вдоль ручья брел тощий медведь. Он заметил лисью нору и сделал несколько шагов в сторону штабеля, но тут же остановился и замотал лобастой башкой. Даже голодному медведю запах лисят показался слишком отвратительным.

Затаившейся утки медведь не учуял, хотя был от нее в каком-то метре и ветер тянул в его сторону. А уж от утиных яиц косолапый лакомка не отказался бы…

В начале лета начинается нерест хариуса. Эта рыба любит холодную чистую воду и встречается почти во всех реках и озерах Севера. Хариус — близкий родственник горбуши, кеты, форели, мальмы, тайменя, ленка и других представителей замечательного семейства лососевых. Продолжительное время ученые даже числили их вместе, но потом решили, что хариус все же имеет отличительные признаки, и выделили его в отдельное семейство.

Для одних людей хариус — всего лишь ароматная и вкусная уха, для других — встреча с рыбой-молнией, рыбой-радугой, рыбой-плясуньей. В Ягоднинском районе есть красивое озеро, у которого в теплые летние вечера можно любоваться танцующими хариусами. Охотясь за мотыльками, комарами и мошками, хариусы свечой выскакивают из воды и со звонким всплеском падают обратно. Вода кипит от танцующих рыбин; просвечиваемые тучами заходящего солнца брызги играют радужными цветами; потревоженная мошкара вьется над озером, словно тоже захвачена неистовой пляской. Это озеро так и называется — озеро Танцующих Хариусов.