Фестиваль гребешка - Вера Александровна Петрук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поблагодарив Мари за бутерброд с теларией, вкус у которой и правда оказался божественным, я выбежала на улицу, едва не врезавшись в Ашота, перегородившего мне дорогу.
– Подожди, дай им еще минутку славы, Кормак их сейчас все равно прогонит, – сказал он, хватая меня за руку и стаскивая с террасы под листву какого-то пышного кустарника. То ли осень щадила деревья в Дзио, то ли растительность города была закалена морскими ветрами, но листва даже желтеть еще не желала, а ведь начался сентябрь. Нас окутал темный шатер блестящих в свете фонарей глянцевых листьев.
– Ты мне надоел, – прямо сказала я, пытаясь разглядеть, что Пешкасий делал на сцене. А еж, тем временем, забравшись на короб, вовсю орал в микрофон, добившись почти стопроцентного внимания аудитории. Ну еще бы! Где бы они в Дзио услышали и увидели горного ежа, читающего рэп, да еще и под вокал канарейки. Когда Пешкасий выдыхался и делал паузы, Сун-Пак начинала тянуть ноты, и от ее голоса реально слеза прошибала. Дуэт получился удивительный, но с Ашотом я согласилась. Кормак такое долго не потерпит. Может, у Пешкасия и был талант, но содержание его творчества определенно вызывало вопросы.
– Ты мне тоже, – улыбнулся Ашот, – все время на виду. Куда не глянешь, везде ты.
– Уж извини, – фыркнула я. – Это он о гребешках?
Ашот молча кивнул. Дикция у Пешкасия была не очень, и слова разбирались с трудом, видимо, это и подарило ему дополнительные минуты выступления. Но я уже видела, как к сцене пробирался сердитый Ове. Похоже, Пешкасия надо было спасать. Вырвавшись от Ашота, я тоже стала проталкиваться к горе-певцам.
Вот зачем им с Сун-Пак пришло в голову петь о бедных гребешках, которых поедают жестокие гребешкоеды? Какую-то он там экологию еще ввернул, проблему загрязнения моря, мусор, собирающийся в острова, и разливы нефти, убивающие все живое. Когда я добралась до сцены, Пешкасий перешел к глобальному потеплению. Я забрала у него микрофон и, подхватив под мышку, сняла с короба под аплодисменты толпы. Ашот попытался сделать тоже самое с Сун-Пак, но она улетела, обругав его на своем, птичьем. А вот гости кафе вели себя странно. Улыбались, смеялись и продолжали хлопать. Им что, понравилось?
Ове окинул меня мрачным взглядом и погрозил пальцем. Можно подумать, это я портила людям аппетит, читая ужасы со сцены.
– Ты стала совсем глупой в этом теле, – бушевал Пешкасий, размахивая лапками, но справиться со мной был не в состоянии. – Ты понимаешь, что гребешков надо спасать? Людям не нужна вся эта роскошь и экзотика. Здесь собрались одни извращенцы, и им нужно знать, какое преступление они совершают. Гребешки – вымирающий вид. Они заслуживают лучшего!
– Впервые слышу, что гребешки вымирают, – пропыхтела я, затаскивая Пешкасия в раздевалку. – А если Кормак нас сейчас выгонит?
– Кормак – злодей, – не унимался еж. – Ты знаешь, что он закупил целый контейнер еще живых гребешков для завтрашнего пира? Это уничтожение биологического вида! Геноцид!
– С каких пор тебя стали волновать такие проблемы? – поморщилась я.
– Ну, кого-то же они должны волновать. Или так и будешь делать вид, что все хорошо?
– Все плохо, конечно, – возмутилась я. – Меня заколдовали, мы застряли в этом Дзио не понять насколько…
– Почему ты только о себе думаешь, Наниша? – перебил меня Пешкасий. – А как же мир? Кто о нем подумает?
Наклонившись, я принюхалась рядом с его мордочкой. Но нет, настойкой Мари не пахло.
– Тебе Сун-Пак что-то рассказала? – осторожно спросила я.
– Все уже давно рассказано и написано, – фыркнул еж. – Ты газеты читаешь? В каждом выпуске – ливни, оползни, вулканы, разливы топлива в море, но мы ведь такие колонки пропускаем. Куда интереснее, кто на ком женился.
– Да что ты разбушевался, – попробовала я пойти на примирение. – Я, например, за раздельный сбор мусора. Стеклотару собираю. А насчет Кормака ты зря. В городе объявлен Фестиваль гребешка, ему же надо чем-то завтра посетителей кормить, вот он и заказал контейнер.
– Мы должны их освободить!
– Кого? – не поняла я сначала.
– Гребешков, конечно, – у Пешкасия подозрительно заблестели глазки. – Я знаю, в каком доке разгружали судно. Ты только откроешь контейнер, а дальше мы сами разберемся. Но надо успеть до утра. На рассвете погрузчики начинают грузить короба по машинам.
– Ну уж нет! – я уперла руки в бока. – Сун-Пак мы уже спасали, и ни к чему хорошему это не привело.
– Ты права, – согласился Пешкасий, грустно оглядывая мой человеческий облик. – Ты стала редкостной страшилищей, Наниша. Но это не повод ничего не делать. Не можешь помочь себе, помоги миру!
У меня даже дар речи на миг от такой наглости пропал. Не знаю, что бы я сделала с Пешкасием, если бы меня не позвали.
А вот тут и выяснилось значение некоторых пунктов в договоре, который я подписала, не прочитав как следует. Время близилось к полуночи, и посетителей поубавилось. Я заметила, что почти всех выпроводили на террасу, а середину зала освободили от стульев.
– Спасибо за работу, ты была великолепна, – сказала Кормак, не глядя мне в глаза. – Людей уже мало, с ними Барбатос сам разберется. Теперь посмотрим, что у тебя с хореографией.
– Чего? – не поняла я, растерянно глядя на приготовления, которые напоминали… урок танцев. Из раздевалки появилось несколько девушек в лосинах и топах, следом за ним вышли парни в такой же одежде. Вид у всех был раздраженный. Заметив, что Кормак с Ове тоже переоделись в спортивную форму, я заподозрила неладное.
– Это наши бывшие сотрудники, – махнул рукой в сторону новоприбывших хозяин. – Они согласились помочь с выступлением. Оно, кстати, завтра, а мы потеряли двух человек и не дотягиваем до нужного количества. Каждый коллектив должен иметь десять танцоров, а у нас трое ушли к конкурентам в соседнее кафе. С
