Сюрприз с дыркой от бублика - Наталья Александрова

Проклиная своих домашних любимцев и вообще все на свете, Лола выбралась из ванны, завернулась в полотенце и, оставляя на полу мокрые следы, побрела в гостиную на звуки драки.

Да-да, в гостиной развернулась самая настоящая драка, слышались звуки борьбы и даже летали по воздуху какие-то подозрительные пух и перья.

Путаясь в полотенце, Лола устремилась туда и увидела, что на полу валяются осколки ее любимой китайской вазы, которая прежде стояла на шкафу, что кот, выгнув спину и шипя, как раскаленный самовар, надвигается на Пу И и что песик совсем пал духом, забившись в угол.

– Что у вас происходит? – грозно вопросила Лола, ей стало ужасно жалко своей любимой китайской вазы.

Пу И попытался проскочить мимо кота, но не тут-то было. Аскольд издал душераздирающий мяв и прыгнул на Пу И. Лола, до этого просто окаменевшая от удивления, потому что никогда она не видела воспитанного и невозмутимого кота в таком состоянии, опомнилась и кинулась в угол с криком:

– Отпусти немедленно Пу И!

Она схватила кота поперек туловища и отбросила в сторону. Кот, по пути успевший прилично разодрать ей руку, плюхнулся на удачно подвернувшееся кресло с глухим звуком.

– Вы с ума сошли! – закричала Лола. – Что это на вас нашло, хотела бы я знать? За вазу спрошу со всей строгостью!

Кот из кресла издал пренебрежительное шипение.

– Пуишечка, детка! Он тебя не покалечил? – воскликнула Лола.

Она бросилась к своему сокровищу, но поскользнулась на осколках вазы и едва удержалась на ногах. К тому же и кровь капала из расцарапанной котом руки. Лола совсем приуныла.

– Может, он взбесился? – спросила она Пу И.

Тот испуганно жался в угол и вид имел самый недоуменный.

И тут Лола заметила среди осколков сплющенный желтый небольшой предмет, в котором с трудом узнала единственную игрушку Аскольда.

Аскольд, кот серьезный и солидный, вел себя всегда очень обстоятельно, он был настоящим джентльменом. Ему чужды были всякие легкомысленные поступки. Это Пу И мог часами катать по полу любую подвернувшуюся игрушку, которых, надо сказать, у него было множество – Лола ничего не жалела для своего любимца. Аскольд любил проводить время, лежа в кресле, либо же валяться на кровати у Лени, смотреть телевизор (Маркиз покупал ему специальные кошачьи кассеты) или слушать, как Леня читает вслух.

У него была только одна слабость – детская точилка для карандашей в форме желтой груши. С ней Аскольд иногда играл – катал ее по полу, пинал лапой, закатывал под разные предметы мебели и сбрасывал со стола. Леня очень уважал такую слабость своего кота и никогда не отказывался с ним поиграть. И вот брошенная ваза попала на игрушку и превратила ее в ненужный хлам.

– Кто сбросил вазу? – завопила Лола. – Неужели ты, Пу И? Разумеется, Аскольду не важна ваза, он очень обиделся, что ты сломал его игрушку!

Пу И выскочил на середину комнаты и громко негодующе залаял. «Это не я! – возмущался он. – Это не я сбросил вазу со шкафа! Собаки не умеют залезать на шкаф! Аскольд ничего не стал слушать и набросился на меня совершенно зря! Я пострадал безвинно!»

Лола поглядела на шкаф и заметила там что-то разноцветное.

– Ах, так это ты, пернатый негодяй, сбросил вазу со шкафа и свалил все на невинного Пу И! – закричала она. – Ты нарочно их поссорил! Господи, что за мерзкая птица!

Пу И был полностью с ней согласен.

– Разбирайся с Перришоном сам, – сказала Лола Аскольду, – а мы с Пу И немедленно уходим из этого дома!

Она наскоро вытерлась полотенцем, оделась и подхватила Пу И на руки.

Над низкой дверью, ведущей в подвал, висела ржавая железная вывеска с ядовито-розовой надписью: «Салон тату. Маэстро Волкодафф». Как настоящий знаток, Маркиз понял, что вывеска сделана такой неказистой не по бедности, напротив, это дорогой и модный дизайн в «кислотном» стиле.

Леня открыл дверь, пригнулся и вошел в низкое сводчатое помещение. Против двери сидел на колченогой табуретке, прикрыв маленькие глазки, толстый молодой парень с клочковатой рыжей бороденкой, облаченный в прорванные на коленях джинсы и короткую черную майку. Нижний край майки задрался, обнажив жирный волосатый живот. Толстые голые руки покрывала татуировка в виде переплетающихся синих змей. Услышав шаги, парень приоткрыл круглые бледно-голубые глазки и поинтересовался:

– Папик, ты дверью не ошибся?

– Не ошибся. – Маркиз налепил на лоб «привратнику» десять долларов, и тот тут же удовлетворенно закрыл глаза, большим пальцем указав Лёне на дверь у себя за спиной.

Леня толкнул эту дверь. На этот раз он оказался в большой комнате, где всего было слишком много – музыки, дыма и людей.

Музыка была громкая, агрессивная и однообразная – какой-то тяжелый металл, такой тяжелый, что его хватило бы, чтобы потопить еще один «Титаник».

Дым стоял в комнате густыми плотными клубами, и от его сладковатого одуряющего запаха у Маркиза сразу закружилась голова. Люди сидели вдоль стен на низеньких, обитых тисненой кожей скамеечках и лежали на блеклых потертых ковриках. Они полусонно курили и слушали музыку, и у них был такой вид, как будто они находятся здесь от сотворения мира и с тех самых пор не мылись, не причесывались и не меняли одежду. Впрочем, присмотревшись к ним, Леня понял, что их жуткие отрепья куплены в дорогих бутиках, а космы уложены самыми модными парикмахерами, и каждый из присутствующих побывал в руках опытного визажиста.

И еще всех присутствующих объединяли татуировки.

Татуировки были у них на всех доступных обозрению местах – на лице, на руках, на шее, на открытых животах девиц. Можно было предположить, что на местах, недоступных обозрению, татуировок еще больше.

Татуировки были однотонные и цветные, они изображали змей, скорпионов, ящериц, драконов, самых разных насекомых, пресмыкающихся, земноводных и млекопитающих. Кроме того, встречались цветы, деревья, звезды, гербы, надписи на самых разных языках, включая китайские иероглифы, и просто сложные геометрические узоры.

Появление Маркиза вызвало у здешней полусонной и равнодушной к внешнему миру публики некоторое оживление. Действительно, он выглядел здесь чужеродно, как член Французской академии на танцах в деревне Сковородкино или скорее как концертмейстер Нью-Йоркской филармонии на охотничьем празднике племени людоедов мвамбе.

– Дядя, ты что, думал, что здесь платный туалет? – вежливо осведомилось юное создание со слипшимися сосульками-дредами на голове и свернувшимся вокруг пупка красно-синим драконом.

– Нет, девочка, – возразил Маркиз, – меня прислали из твоей школы спросить, придешь ли ты на урок чистописания.

– Я приду на урок чисто арифметики! – беззлобно хохотнула в ответ девица. – И конкретно чтения!

– Ну и умница. – Маркиз прошел мимо разговорчивой школьницы и подошел к невысокому смуглому мужичку с заплетенной в косичку бородой, в котором определил что-то вроде здешнего администратора.

– Чего тебе, папик? – поинтересовался тот. – У нас валюту не меняют и акции не продают.

– Догадываюсь, – усмехнулся Маркиз и протянул мужичку свой рисунок двух борющихся пауков. – Вот это делали у вас?

Бородач брезгливо, двумя пальцами взял листок и поднес его к свету. Маркиз внимательно следил за его лицом и успел заметить пробежавший по нему мимолетный испуг. Но лицо тут же стало брезгливо-равнодушным, и мужчина бросил листок Маркизу, презрительно скривившись:

– Маэстро Волкодафф на такую мерлузу не разменивается! Это вам в вокзальном туалете за полтинник нарисуют!

Листок пролетел мимо Лёниной руки и плавно спланировал на колени остроумной школьницы, рядом с ее ручным драконом. Девушка подняла его и с интересом взглянула на рисунок.

– А я таких паучков видела! – проговорила она, протягивая листок Лёне.

– Где? – склонился к ней Маркиз.

– У одного лося на клешне… Он кун-фу или какой-то пургой вроде того занимался, там ему и накололи. У них это вроде эмблемы…

– Заткнись, мерлуза! – рявкнул бородач, подскочив к девице и злобно сверкая глазами, и тут же повернулся к Маркизу: – А ты, папик, вали отсюда срочно, а то мы тебе на морде сейчас такое наколем, что тебя собственная собака на порог не пустит!

– Я к вам тоже очень хорошо отношусь, – ответил Леня, пятясь к дверям и стараясь не поворачиваться спиной к своему собеседнику.

Когда он проходил мимо толстого привратника, в прежней позе дремавшего на табуретке, тот снова приоткрыл глаза и пробормотал:

– Быстро же тебя обслужили, папик!

Первой, кого Лола и Пу И встретили, выйдя на улицу, была их новая знакомая Анна Сергеевна в сопровождении четырех американских бульдогов.

– Что это, Лолочка, вы такая грустная? – участливо осведомилась пожилая дама.

Сама она была одета в спортивный костюм, румяна и весела, как птичка. Бульдоги бурно приветствовали Лолу, вывалив розовые языки и жизнерадостно помахивая хвостами.