Берлинский блюз - Свен Регенер

Но он также знал, когда следует прибавить газу, и вот сейчас он несся по улице Тауенциен. Это было нелегко, в принципе здесь было невозможно передвигаться быстрее сограждан, которые, как показалось господину Леману, все собрались здесь, чтобы действовать ему на нервы, мешаясь под ногами. Он вспотел, он бормотал проклятия, лавируя между прохожими, увертываясь от ползающих повсюду групп туристов, которые, галдя, глазели по сторонам и так и норовили стройной шеренгой перекрыть весь тротуар; он протискивался между пенсионерками в шубах и сталкивался с необъятными стаями подростков, которые внезапно останавливались или меняли направление как раз в тот момент, когда он пытался их обогнать. Подростков было много, и господин Леман заметил, несмотря на спешку, что на всех на них были какие-то спортивные костюмы с надписью на спине «Берлин-1989. Германский гимнастический фестиваль», и данное обстоятельство его не очень-то приободрило. Если они занимаются гимнастикой так же, как ходят, подумал он злобно, тогда спокойной ночи, Германский гимнастический фестиваль, тогда плачевна участь германской гимнастики, подумал он, они же все попадают со своих брусьев, разве такие лунатики смогут перепрыгнуть через козла, они же все сидят на таблетках, на допинге, а толку-то, ползают еле-еле, подумал господин Леман. Когда он добрался до Брайтшайдплац, где бурлил уже настоящий рой «из туристов и нацистских вдов», как пробормотал себе под нос господин Леман, плюс наркоманы, у которых там был самый разгар сезона, его нервы были уже на пределе.

Так дело не пойдет, решил господин Леман, хватит. Надо сесть на автобус, подумал он, а не то недолго и убийцей стать. Он нашел киоск, купил сигарет и выкурил одну. Так у него появились мелкие деньги, к тому же, куря сигарету, что у него получалось уже гораздо непринужденнее, чем месяц назад, когда он у Катрин начал курить, он мог спокойно подумать о Катрин и о том, как с ней было хорошо, несмотря ни на что, или могло бы быть хорошо когда-нибудь. Уходя, он поцеловал ее, и она во сне довольно хрюкнула. И это воспоминание придало ему сил. Сейчас не помешала бы чашка кофе, подумал он, но нигде поблизости не предвиделось реальной возможности быстро выпить кофе. Когда он раздавил ботинком окурок, было уже без двадцати пяти одиннадцать, и он подошел к автобусной остановке. На этот раз посадка прошла гладко и ему выдали билет.

– Билет действителен только до площади Аденауэра, – не преминул крикнуть ему вслед водитель-зануда.

– Хорошо, хорошо! – раздраженно ответил господин Леман, но не поддался на провокацию, хотя он с удовольствием добавил бы, что это обман потребителей, ибо Кудамм продолжается и за площадью Аденауэра, и с какой стати тогда эта фигня называется «Кудамм-билет», или как ее там, – он мог бы сказать это, но в тот момент ему было уже на все наплевать.

Внизу автобус был битком набит, и господин Леман поднялся на второй этаж, где ему пришлось пройти, согнувшись, между сиденьями в поисках свободного места, которого, впрочем, не оказалось, к тому же ему сразу поплохело из-за качки, потому что автобус уже поехал. Господин Леман знал, что стоять на втором этаже запрещено, и поэтому прошел к задней лестнице, ведущей вниз, но на ней уже стояли люди. Господину Леману пришлось в скрюченной позе ждать, пока автобус не остановился у Йоахимсталерштрассе, тогда он смог наконец спуститься вниз и был при этом вынесен выходящей толпой наружу. Он подождал, пока все выйдут, и снова сел в автобус.

– Эй, вы, там, вход через переднюю дверь, – раздался голос из динамика.

Господин Леман не верил своим ушам.

– Значит, будем стоять, – раздалось из динамика, – посадка через переднюю дверь.

Господин Леман, которому уже все было безразлично, вышел, прошел к передней двери и снова вошел. Когда он показал при входе водителю свой «Кудамм-билет», тот отрицательно помотал головой.

– Это билет на одну поездку, – сказал он.

– Да я только что купил его у вас.

– Ничего не знаю.

– Я вышел, только чтобы выпустить людей. Я уже был в автобусе, то есть этот билет я только что у вас же и купил.

– Это каждый может сказать. Одна марка. Все, с меня хватит, злобно подумал господин Леман. Надо сменить струны, подумал он, надо кончать со всем этим, а не то я свихнусь, все, tabula rasa, шутки в сторону. Он улыбнулся водителю и положил билет на кассу:

– Вот вам, добрый человек.

– Это что еще?

– Знаете, – любезно ответил господин Леман, – мне ваш чудесный билет больше без надобности. Не могли бы вы его сами утилизировать? Ведь так можно заработать еще одну марку, верно?

– Одну марку, – кивнул водитель.

– Вот вам две, добрый человек, – сказал господин Леман и положил на старый билет монету в две марки. – Возьмите это и ни в чем себе не отказывайте. О нет, что вы, – поднял он руку, – ваши изделия мне больше не нужны, огромное вам спасибо за ваш труд.

И с этими словами господин Леман вышел из автобуса. Затем он обернулся и помахал водителю рукой.

– Эти две марки вы честно заслужили, – крикнул он сердечно. – Вы просто великий стратег. А теперь езжайте, вы же не можете ждать целый день.

Водитель смотрел на деньги, на господина Лемана и пытался подобрать слова. Это понравилось господину Леману. Он махнул рукой, будто отгонял автобус.

– Кыш, кыш! – крикнул он и прибавил, вспомнив службу в бундесвере: – Ноги в руки – и вперед! – Потом отвернулся от автобуса и от водителя и в хорошем настроении пошел дальше пешком.

Еще не все было потеряно, но время уже поджимало. Часы напротив показывали без двадцати одиннадцать. Господин Леман перешел Йоахимсталерштрассе, изо всех сил стараясь не испортить себе настроение видом кафе «Кранцлер», которое в его глазах было воплощением всего, что делало Кудамм такой невыносимой, и бодро зашагал по краю тротуара, где лежали собачьи какашки и поэтому было мало пешеходов, мимо отелей, автомагазинов, сосисочных, кафе для нацистских вдов, сувенирных лотков, комиссионных лавок и наперсточников, вперед к своей цели. Победа над водителем автобуса привела его в состояние эйфории, и, кроме того, он надеялся, несмотря ни на что, вовремя или даже с запасом в несколько минут подойти к отелю, где его ждали родители. Не такой уж плохой день, подумал он радостно и воспользовался оставшимся временем, чтобы снова в позитивном ключе подумать о Катрин и попытаться вспомнить, как она выглядит без одежды. И тут он увидел собаку. Это случилось между Кнезебекштрассе и Бляйбтройштрассе, дверь одного из ювелирных магазинов открылась – и собака с визгом выкатилась на тротуар. Было похоже на то, что кто-то ее пнул, господин Леман этого не видел, задняя часть зверюги забавно перекувырнулась, когда она приземлилась в гуще нацистских вдов, развлекавшихся перед витриной. Едва очухавшись, собака сразу посмотрела в глаза господину Леману. Почему именно я, подумал господин Леман и остановился, за что? Собака, а это совершенно определенно была именно та самая собака с Лаузицерплац, двинула свое жирное тело по направлению к господину Леману. Господин Леман уже приготовился звать на помощь, может быть, поблизости есть полицейские, подумал он, они же постоянно кружат здесь из-за всех этих наперсточников, но собака, подойдя к нему, села и уставилась на него.

– Только не начинай, – сказал господин Леман, – только не начинай опять.

Но собака не рычала. Она мирно смотрела на господина Лемана, склонив голову набок, что любой другой собаке придало бы милый и доверчивый вид.

– Ну что, неважные тут места? – спросил господин Леман.

Собака наклонила голову в другую сторону и что-то пропищала.

– Да уж, – сказал господин Леман, – но мне в общем-то пора. Тороплюсь я.

Господин Леман начал медленно удаляться, и собака никак не отреагировала. Пройдя несколько метров, господин Леман обернулся. Собака сидела на прежнем месте и глядела ему вслед.

– Извини, – крикнул господин Леман. – Дела. – Он взглянул на ближайшие уличные часы, было уже без восьми одиннадцать, но он был уверен, что еще может успеть.

11. Отель

– Сынок, ты же весь вспотел. И это в такую погоду. Не хватало еще, чтобы ты простудился.

– Пришлось идти пешком, – ответил господин Леман и упал в кресло, – автобус не пришел.

– И ты так спешил? От тебя даже пахнет.

Родители были не в ресторане, что было, в общем-то, понятно, они же только этим утром выехали из Бремена и могли позавтракать дома, они сидели в фойе отеля на плетеных стульях с пестрыми подушками, в пальто, отец даже в шляпе, и выглядели такими потерянными, будто беженцы, которые не знают, будет ли еще поезд на Запад. Господин Леман уже давно с ними не виделся, ему пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, когда это было, прошлое Рождество он пропустил, кажется, это был шестидесятилетний юбилей отца, то есть полтора года назад.

– Ну как, хорошо доехали?