Расследование смерти мадам Бовари - Филипп Думенк

— Но, в конце концов, разве не он сам признался в преступлении?! — попытался возразить Реми.

— И что из того? Его арест все равно не воскресит Эмму Бовари.

В этом замечании был некоторый смысл, и Реми должен был признать, что вел себя неосторожно. Теперь из-за его глупости старый добрый патрон покинет службу с ничтожной пенсией.

Господин королевский прокурор разговаривал с Реми меньше пяти минут. Это был хитрый человек. Он вел себя очень учтиво, льстил молодому полицейскому и предсказывал ему блестящую карьеру. Какая жалость, что реорганизация, предпринятая в связи с отставкой господина Делевуа, вынуждает уволить и его помощника.

— Я буду очень сожалеть о вас, молодой человек. Мне давали читать ваши рапорты — они свидетельствуют о вашем несомненном таланте. Приходите ко мне, когда все это забудется. Мои двери тогда будут для вас открыты. — И он протянул свою вялую руку для прощания.

Господин префект церемонился меньше. Он посоветовал испытать удачу в Париже — там больше перспектив. Администрация готова любезно предоставить для него и его матери два железнодорожных билета третьего класса на поезд Руан — Париж. Его матери будут продолжать выплачивать пенсию, если, разумеется, Реми станет вести себя тихо. Кроме того, ему дадут рекомендательное письмо, чтобы его взяли на службу в префектуру Парижа.

Вскоре после этого в департаменте стали бродить слухи, будто господин королевский прокурор и господин префект принимали участие в оргиях, затеваемых в Юшет. То же говорили и о некоторых высокопоставленных персонах Ионвиля, в частности о нотариусе Гильомене. Обычно довольно разговорчивый дʼЭрвиль, когда его спрашивали об этом деле, ссылался на свою неосведомленность. Вероятно, опасаясь за свое будущее, он взял отпуск.

После того как Реми с огромной признательностью согласился на два железнодорожных билета, хозяева многих роскошных особняков Нижней Сены стали спать гораздо лучше. В Париже они с матерью некоторое время бедствовали. Затем она умерла. Естественно, никакого рекомендательного письма Реми так и не получил. Впрочем, это было и не важно, поскольку молодой человек решил оставить службу в полиции. Он приобрел долю в одном деле и преуспел. Проходили годы, Реми жил в достатке и спокойствии.

«Руанский маяк», 25 мая 1846 года.

Из префектуры пришло сообщение о выходе в отставку комиссара Делевуа. После десяти лет, проведенных во главе полицейской службы нашего департамента, этот замечательный страж общественного порядка, окруженный сочувствием и всеобщей признательностью, покинул на прошлой неделе свой пост.

В своей волнующей речи, произнесенной по этому поводу, господин префект департамента Нижняя Сена подчеркнул заслуги этого человека: «Его прозорливость и опыт были несравненны, — отметил он. — Каждое из его расследований, вплоть до последнего, было проведено тщательнейшим образом».

Из того же источника сообщается, что господин Лонгвиль, молодой выдающийся атташе нашей префектуры, стал кавалером национального ордена Почетного легиона.

Вскоре после публикации статьи в «Руанском маяке» Ларивьер, как нельзя более кстати, скончался в своей камере. Естественная смерть, самоубийство, убийство, несчастный случай?.. Об этом ничего не известно. Процесс не возбудили, и спокойствие граждан в Нижней Сене было сохранено.

Окончательно распрощавшись со своими с иллюзиями, Делевуа удалился в Круассе — небольшую деревушку на берегу Сены, расположенную недалеко от Руана, где, совершенно случайно, у семьи Флоберов был загородный дом. Он занимался только тем, что ежедневно ходил в кафе поиграть в карты и пропустить стаканчик-другой — надо сказать, весьма вредный для его здоровья образ жизни. Бывший комиссар умер несколько месяцев спустя после переезда.

Между тем стало известно, что дʼЭрвиль покинул полицейскую службу ради частной клиентуры. Ходили слухи, что он купил дорожную карету и особняк профессора Ларивьера.

Господин префект стал сенатором Империи, а затем и Республики. Позднее Реми пару раз сталкивался с ним в официальной обстановке, однако не считал нужным напоминать о себе.

Состоя на королевской службе, господин Лонгвиль был назначен супрефектом, а затем и префектом. К несчастью для него, он был обличен в связях с орлеаниста ми и надоел принцу-президенту, когда тот собрался взять власть под именем Наполеона III. Нет справедливости в этом мире!

Через несколько месяцев после смерти жены Шарль был найден мертвым на скамейке в своем саду. Он заснул и больше не проснулся — чудесная смерть, которую Бог в своей великой милости, вероятно, посылает слабым духом или дуракам.

Малышка Омэ сразу после отъезда Реми пустилась в разгул. Она решила стать содержанкой Леона, руанского красавчика и обладателя прекрасных золотистых кудрей, которые так нравились Эмме. Этим двум голубкам можно было бы предсказать прекрасное будущее, если бы он не искал девушку с приданым, чтобы купить нотариальную контору мэтра Гильомена, желавшего отойти от дел. Так что Леон наверняка недолго пробыл со своей юной подругой. Однако Мари этого как раз остерегалась и поэтому заранее подобрала для себя другую партию.

Родольф продал усадьбу Юшет и переехал в Париж. Пожираемый сифилисом и обремененный долгами, он застрелился там на Больших бульварах. Как ни странно, это случилось в двух шагах от дома, где в те годы жил Флобер.[14]

Могила Эммы укрыта в тени трех небольших елей, высаженных позади хоров ионвильской церкви. Рядом находятся могилы первой жены Шарля, а также женщины, которая несколько лет спустя покончила с собой по того же рода причинам, что и Эмма. Ее звали Дельфина Деламар, и на основе ее истории Флобер создал свой роман.

Надгробие Эммы украшено статуей несущего факел крылатого гения, которую, согласно завещанию Шарля, выбрал сам Омэ. Она столь отвратительна, что аббат Бурнизьен, проходя мимо нее, отказывался читать молитвы.

Жюстен уехал из городка и устроился в Руане помощником бакалейщика: какая разница, где начинять бумажные кульки.

Лерё продолжал копить свои денежки — вернее, чужие. Кто-то говорил, что он пытался пустить еще один дилижанс, чтобы создать конкуренцию «Ласточке» и таким образом разорить славного Ивера.

Омэ так и остался аптекарем Ионвиля. Как и раньше, его жена обеспечивала ему вкусную еду, сладкий сон и чистые сорочки. Он имел огромную клиентуру и пользовался авторитетом, а общественное мнение ему покровительствовало.

Как известно, он получил орден Почетного легиона.

Однако мы забыли рассказать об отъезде Реми из городка, когда он наконец получил приказ отбыть в Руан. Итак, мы снова на ионвильской дороге.

Старая «Ласточка» уже ждала возле «Золотого льва», и желтый саквояж Реми был прикреплен к оси двух огромных колес. Кроме Ивера, в нетерпении размахивающего хлыстом, никто не присутствовал при отъезде молодого полицейского, да это было и к лучшему. Только Мари Омэ не забыла своего кавалера. Как только Реми потянул на себя заднюю дверцу дилижанса, она появилась у окна.

— Подождите меня, подождите меня! — прокричала девушка и выбежала на улицу.

Дилижанс тронулся.

— Что ты еще хочешь, глупышка?

— Куда вы едете?

— В Руан. Потом, может быть, в Париж.

— Возьмите меня с собой, вы же обещали! — Подобрав свои юбки, она бежала за экипажем.

— Ты с ума сошла! Что ты будешь делать в Париже?

— Стойте, остановитесь! — кричала она на бегу, глотая слезы. — Я не хочу оставаться в Ионвиле, я хорошенькая и веселая. Заберите меня отсюда, я здесь погибну! Помогите мне, помогите мне! Полюбите меня, женитесь на мне, не будьте злым! Я вас люблю, возьмите меня с собой!

Но он безучастно сидел на неудобной скамье «Ласточки» и не отвечал на ее мольбы. Он думал о Париже, который наверняка его ждал, о его бульварах, театрах, маскарадах, кафе, где говорят о литературе, о болтовне гризеток и беседах с друзьями. Он мечтал о свободе.

— Кому ты обычно исповедуешься? — крикнул он, когда дилижанс уже набирал скорость.

— Я не исповедуюсь.

— Так вот, когда понадобится исповедаться, сходи к аббату Бурнизьену. У него был случай, похожий на твой. Он тебе поможет. Прощай, я тебе напишу!

— Прощайте, месье! Я вам обязательно отвечу!

Разумеется, он так никогда и не написал. Дилижанс удалялся, раскачиваясь из стороны в сторону, и маленькая фигурка девушки постепенно исчезла из виду. Он вдруг подумал об Эмме. Бедная Эмма! Бедная Мари! Бедная мадам Омэ!

Все осталось позади. Потом он будет находить этот городок в глубине своей памяти, как старую картину, которую вешают на стену, чтобы удостовериться, что не совсем потеряли воспоминания о ком-то или чем-то. Тогда он снова увидит старые фахверковые дома, стоящих у своих дверей крестьян в синих блузах, кур во дворах ферм. Эмму.