Россия никогда не сдавалась. Мифы войны и мира - Владимир Мединский

Дмитрий Медведев: Это мой выбор, я считаю, что это человек с хорошим потенциалом, а самое главное он энергичный, мне за последнее время надоели министры, которые иногда спят на заседаниях.

Владимир Познер: Энергия может идти в разные стороны.

Дмитрий Медведев: Будем надеяться, что в конструктивную сторону пойдёт, в мирных целях будет использоваться, если будут какие-то проблемы, вы мне расскажите.

Владимир Познер: Обязательно.

Я хочу сказать, что я пока не обращался к Дмитрию Анатолиевичу, но я надеюсь, что он смотрит сегодняшнюю программу, я думаю, что это может что-то даст. Вы знаете, конечно, что ваше назначение вызвало разные отклики, причём от крайне положительных до крайне отрицательных. Для наших зрителей я хотел бы дать два примера. Политолог Сергей Черняховский писал так: «Назначение Мединского, политика по роли и политолога по специальности, означает признание политической роли не только Минкульта но и самой культуры, у него есть шанс стать неким новым Луначарским, стать создателем новой культурный политики в стране, где четверть века никакой культурной политики не было вообще». Вот такой позитивный отклик, а теперь другой пример — это Андрей Зубов доктор исторических наук, профессор МГИМО и автор двухтомника «История России 20 век», он писал так: «Мы возвращаемся к пагубному состоянию страны, которое было долгое время до революции, от него мы отошли только после революции 1905 года, затем оно вернулось с советской властью, и от него мы, слава Богу, вновь ушли в эпоху перестройки, и окончательно порвали в 1991 году, это состояние очень много вреда принесло нашему обществу, сделало его детским, не взрослым, безответственным. Мне кажется сейчас, мы возвращаемся к нему, назначая таких людей, очень характерных людей, во главу, так сказать, самого духовного министерства современной России, министерства культуры». Как вы думаете, почему ваше назначение вызвало такие противоположные, непримиримые оценки?

Владимир Мединский: Это вполне естественно. Дело в том, что я действительно долго работал в Государственной Думе и в партии, был достаточно публичным человеком, как публицист, и никогда не скрывал своё мнение. Не говорил «без комментариев», что для политика и депутата естественно. Поэтому есть те, кто мою позицию, как депутата поддерживали, есть те, кого она раздражала. Я думаю, что гораздо хуже, когда любое назначение воспринимается с абсолютным равнодушием, хотя честно говоря, я сейчас послушал цитату коллеги Зубова, профессора МГИМО, я так и не понял, какая связь между мной и пагубным возвращением куда-то страны.

Владимир Познер: Вы его спросите, вы коллега, вы его увидите, задайте ему вопрос. Определяя, что такое культура вы говорите так: «Культура — это цели, ценности и картина мира, мне бы хотелось, что бы у всех нас культура стала общей с одними целями и ценностями, потому что только вместе мы сможем сделать нашу страну самой удобной для жизни, при всём её былом, нынешнем и будущем величии». Это вы недавно сказали, это было в октябре этого года. У меня сразу три вопроса. Первый: согласны ли вы с тем, что никогда ни в прошлом, ни сегодня Россия не была страной самой удобной для жизни?

Владимир Мединский: Сложный вопрос, мы ведь не жили в разные времена, я думаю, что Россия для разных категорий граждан представляла разную степень удобства.

Владимир Познер: Спора нет, но когда вы сами употребляете выражение: «сделать нашу страну, самой удобной для жизни», вы говорите о чём-то общем, и я задаю вопрос: не кажется ли вам, что никогда Россия самой удобной страной для жизни не была прежде и пока ещё и не является?

Владимир Мединский: Я думаю, что в России были периоды, когда она сравнительно более удобной страной, чем соседи, но самой ли удобной, такой рейтинг никогда не проводился.

При всех колоссальных минусах России до 17 года, (мы их знаем, бесконечно можно перечислять проблемы от татаро-монгольского ига до крепостного права), тем не менее, есть любопытная статистика. Статистика заключается в том, что как ни странно по совокупности на начало ХХ века, по количеству эмигрантов, то есть приезжающих в страну, Россия занимала 2 место после США, причём в Россию также переселялись целыми народами, калмыки например. Почему это происходило? Это не говорит о том, что Россия была раем, землёй обетованной, ни в коем случае, но по сравнению с какими-то соседними режимами, условиями, территориями эта страна была более удобная, как Америка была более удобная для протестантов, квакеров.

Владимир Познер: Потому что их там не преследовали. В чём на ваш взгляд, заключается величие России сегодня?

Владимир Мединский: Вы ставите бесконечно тяжелые вопросы. Мне кажется, что главное величие России, я постараюсь серьёзно ответить, заключается в том, что несмотря на жуткую мясорубку XX века, и несмотря на бесконечную череду генетического отбора, через который в силу массы объективных и субъективных факторов Россия прошла, она сохранилась и она сохранила свою идентичность и даже сохранила потенциал развития. Мне кажется, величие именно в этой нечеловеческой выносливости наших людей.

Владимир Познер: Понимаю, просто мне интересна ваша точка зрения. И наконец, третий вопрос. Как может культура стать общей, в стране, где проживает множество народностей, с совершенно разными культурами, разными языками, разными религиями.

О какой общей культуре может идти речь в такой стране?

Владимир Мединский: Речь идёт об общекультурных ценностях, безусловно. Мне кажется, что Чайковский велик вне зависимости от вероисповедания.

Владимир Познер: Он велик для американцев, для французов.

Владимир Мединский: Безусловно, но это наш, русский композитор и мы этим гордимся. Когда мы говорим о музыке, о театре, о кино — это общекультурные ценности. Это не говорит об унификации культуры, это разные вещи.

Владимир Познер: Я понимаю, но вы же говорите: «Хотелось бы, что бы культура у нас всех стала общей, с общими целями и ценностями». Видимо она не является такой, если хотите, что бы она стала. Тогда что не так?

Владимир Мединский: Культура всегда претендует на общечеловечность, по крайней мере, в высших достижениях так происходит, я уверен в том, что культура является один из факторов, которые стирают противоречия, объединяет людей. Люди могут быть очень разными, но им нравится одна и та же музыка, одни и те же писатели, нравятся одни и те же картины. И тогда эти люди находят общие интересы и общие темы для разговора на кухне, для дружбы.

Владимир Познер: Согласен.

Владимир Мединский: Культура это такой цементирующий фактор. Нам сложнее, чем французам. Французы как единая нация сформировались достаточно давно, а мы не сформировались, и, наверное, никогда не сформируемся, у нас абсолютно другого типа страна. Поэтому одним из цементирующих факторов в многонациональном государстве может быть культура.

Владимир Познер: Вы утверждаете, и я цитирую вас, что «в новых условиях, Министерство культуры не должно быть цензором или пропагандистом, самое близкое нам амплуа „менеджер“». Вместе с тем, вы говорите: «Цензура нужна, но только не до, а после и не политическая, а нравственно-духовная». Я хотел бы сказать, что мы уже слышали, скажем, о демократии управляемой, о демократии суверенной. Хотя мы прекрасно знаем, что демократия — это демократия, и где бы она ни была, ей свойственны определенные черты, как мне кажется, цензура это цензура, и как её не украшай разными прилагательными — это цензура. Всё-таки вы за цензуру, называйте её, как хотите, или нет, потому что это важнейший вопрос. И именно цензура, вы понимаете, о чём я говорю.

Владимир Мединский: Не могу не процитировать вашу книгу, про то, как телевизионный менеджер, снимая программу с эфира, американского, там было очень грубо, называйте, как хотите…

Владимир Познер: Вы за это?

Владимир Мединский: Нет, знаете, там была цензура, потому что снимали программу с эфира…

Владимир Познер: После.

Владимир Мединский: Снимали программу с эфира. Я глубоко убежден, что наша страна никогда не должна вернуться к той эпохе, когда существовала цензура, когда существовали художественные советы, которые решали, имеет ли право творец предъявить публике своё творение, либо нет. Когда я говорил о духовно-нравственной цензуре после, давайте назовём этой фигурой речи, я имел в виду, что гражданское общество, всегда имеет право спросить, в том числе и СМИ — вы знаете, решать вам, но нам кажется, что это перебор — выразить свою позицию.