Над Тиссой (сборник) - Александр Авдеенко

Громада слушал начальника заставы и радовался тому, что тот, в содружестве со следопытом Смолярчуком, своей дорогой пробился к тому же выводу, что и штаб округа.

– Где он сейчас, старшина Смолярчук?

– Все изучает следы Граба. Разрешите вызвать?

Громада кивнул. Через некоторое время знаменитый следопыт, запыхавшись, с каким-то свертком в руках, с разгоряченным лицом, щедро умытый потом, подбежал к вышке.

– Товарищ генерал, старшина Смолярчук прибыл по вашему приказанию!

– Ну, докладывайте, что нового вам удалось выяснить?

– Обнаружен интересный след, – неторопливо начал Смолярчук.

– Где?.. О каком следе вы говорите?

– Там, в тылу, – Смолярчук махнул рукой в сторону виноградников колхоза «Заря над Тиссой». – В отдельном сарае.

– Что это за след?

– Да все тот же: двадцать шесть сантиметров… Того нарушителя, который отравился.

– Ах, Граб? Ну, так что же?

– Так вот, сразу на него не обратили внимания, а в нем большой смысл. Смотрите!

Смолярчук деловито развернул один сверток и разложил на земле гипсовые отливки: кисти рук параллельно друг другу, а ступни ног позади их.

– Вот, товарищ генерал, видите: четвертый нарушитель стоял на карачках, отдыхал.

– Ну и что же? – нетерпение Громады росло.

– В другом месте, через сто девяносто два метра, – продолжал Смолярчук, – я обнаружил еще один след: опять нарушитель стоял на карачках, отдыхал. Третий отпечаток сохранился через двести десять метров. Но тут, в сарае, рядом с прежними следами, уже появились отпечатки обуви другого человека. Этот стоял на месте. Потом он присел, облокотился на руку. Почва там влажная, рука четко отпечаталась. Вот!.. Спрашивается, откуда взялись эти отпечатки? Я так думаю, товарищ генерал, что Граб перенес на себе какого-то человека.

Старшина развернул второй сверток, и Громада увидел еще три гипсовые отливки.

– Отпечатки ног и кисти руки того, пятого нарушителя, который сидел на спине Граба. Полдороги как человек-невидимка прошел, а в одном месте все-таки не уберегся и оставил след.

Громада молча, недовольно хмурясь, рассматривал отливки.

– Так это же отпечатки армейских сапог, – наконец сказал он не без разочарования.

– Правильно. Пятый нарушитель был обут в армейские сапоги.

– А где доказательства того, что это не следы какого-нибудь пограничника?

– Есть, товарищ генерал, и такие доказательства. Инструктор службы собак, начальник заставы и все пограничники, кто был в ту ночь в сарае, обуты в поношенные сапоги, а он, пятый, – в новенькие. Видите, какие четкие вмятины от каблуков? Каждый гвоздь отпечатался.

– Спасибо, товарищ Смолярчук, – Громада протянул старшине руку. «Да, теперь действительно объявился “тот”», – подумал он.

11

В тот же день Кларк раздобыл велосипед, купил на рынке охапку сирени, прикрепил цветы к рулю и помчался за город, держа курс на юго-восток, к Тиссе.

В поле, глядя на синеющие слева и справа Карпаты, на зеленый разлив хлебов, он запел:

– Летят перелетные птицы…

На велосипеде сидел Иван Белограй, радовался весеннему утру тоже Иван Белограй, и пел Иван Белограй, в предчувствии встречи с Терезией, а Кларк ревниво наблюдал за ним со стороны и, посмеиваясь, одобрял: «Хорошо, хорошо, молодец!»

Земли колхоза «Заря над Тиссой» раскинулись вдоль венгеро-советской границы. Виноградники взбегали по южным склонам Соняшной горы. Белые колхозные хаты расположились по самому краю обрыва Тиссы, окнами к границе. В центре сельской площади стоял новый Дом культуры. Окна колхозного дворца тоже смотрели на Тиссу и дальше на Большую Венгерскую равнину. На крутой двускатной красной крыше резко выделялись белые звенья черепицы. Ими размашисто, во всю крышу выложено: «Заря над Тиссой». Белоснежная эта надпись видна и венгерскому населению левобережья.

У подножья дамбы, прикрывающей Тиссу там, где ее обрывистый берег значительно понижался, лежали бросовые неплодородные земли, с незапамятных времен названные «Чертовым гнездом». Чуть выше этих земель, на волнистом взгорье, поднимался облитый молоком весеннего цветения терновник. По его краю росли осокори, уже выбросившие крошечные флажки нежно-изумрудных листьев. Там, где кончалась шатровая тень могучих деревьев, на дне травянистой и прохладной лощины – проселочная дорога. По этой дороге и въехал Кларк в село.

Он отлично знал, где живет Терезия Симак, но счел необходимым спросить об этом у первого же встречного.

Первым встречным оказался высокий сутулый человек с желто-седой бородой и с палкой в руках. Несмотря на теплый весенний день, на нем был меховой жилет.

– Эй, вуйко!.. – соскочив на землю, окликнул Кларк прохожего. – Здоровеньки булы!

Дядько с трудом повернул голову, посмотрел на Кларка слезящимися глазами, негнущейся рукой сделал попытку снять шапку, глухо буркнул:

– Здорово.

– Вуйко, скажите, будь ласка, где проживают Симаки.

– А? – старик приложил ладонь к уху. – Голоснише, не чую!

– Я спрашиваю, где проживают Симаки, – повысил голос Кларк, – Мария Васильевна и ее дочь Терезия?

– Как же, знаю!.. – внезапно оживился дядько. – Гогольска, будинок число 92. Только их нет зараз дома, ни дочки, ни мамки. На работе. Замкнута хата.

– А где они работают, не скажете? – Кларк подошел ближе к глуховатому старику, чтобы не кричать на всю улицу и не привлекать к себе внимания.

– Скажу. – Старик ухмыльнулся. – Всяка православна людина скаже вам, где обитает Мария Симак. Продала она свою душу нечистой силе. – Он гневно стукнул по дороге палкой. – В Чертово гнездо пускает свои корни Мария Симак. На той горькой и соленой земле не сеяли с тех пор, как себя помню. И при австрияках, и при мадьярах, и при чехах там булы пасовища, а вона, глупая Мария, порушила ту неродючу, незерновую землю и собирается кукурузу сажать.

– А Терезия тоже там работает, в Чертовом гнезде?

Дядько махнул в сторону ближайшей горы.

– Не, она на виноградниках, на Соняшной.

– Спасибо! – Кларк вскочил на велосипед и, разгоняя кур, помчался к виноградникам колхоза «Заря над Тиссой».

Узкая и каменистая дорога опоясывала крутые и зеленые, хорошо обогретые склоны Соняшной горы. Как ни много было сил у Кларка, но и их не хватило на то, чтобы преодолеть весь подъем. На третьем, самом крутом колене он слез с велосипеда и, толкая его впереди себя, пошел пешком.

И опять шел Белограй, а Кларк наблюдал за ним со стороны.

Горячие потоки солнечных лучей падали на землю, струился прозрачный дымок – весеннее дыхание воскресших виноградников. Откуда-то доносился напряженный трудовой гул пчелиного роя. Прибрежный тисский ветерок нес на своих крыльях хмельной дух цветущих садов и речной свежести. Между высоким чистым небом и зелено-черной землей металась, то замирая, то усиливаясь, девичья песня.

Белограй остановился, прислушиваясь. Пели где-то наверху, в виноградниках, должно быть, на делянке Терезии. Да, конечно, там. Слов песни Белограй не разбирал. Да и не в них дело. Никакие слова не могли бы сказать ему больше мелодии, полной глубокого раздумья, чуть-чуть горькой и бесконечно задушевной. Белограй слушал песню всем существом, и так было ясно ему, о чем говорила она, к чему взывала и куда вела. «Ах, Иван, Иван, – говорила песня, – где ты? Почему не стоишь сейчас рядом с девчатами и не смотришь с вершины горы на Тиссу, на сады, на поля? Приходи скорее, и ты не пожалеешь».

Кларк усмехнулся: «Молодец! Сыграно великолепно. Вот что значит войти в роль!»

Он вскочил на велосипед и, несмотря на крутой подъем, покатил в гору, навстречу девичьей песне.

Девушки замолчали, как только увидели велосипедиста, внезапно выскочившего из-под горы. Их было пять – все в темных юбках, с босыми и уже загорелыми ногами, в белых кофтах и расшитых рубахах; в руках у них были увесистые рогачи, которыми они взрыхляли виноградник. Терезии среди них не было. Где же она?

Бросив на дороге велосипед, тяжело дыша, с раскрасневшимся и мокрым лицом, словно только что окунулся в Тиссе, Иван Белограй подошел к девчатам.

– Здоровеньки булы, сладкоголосые ангелята! Честь труду, – он снял фуражку и поклонился девчатам, всех одинаково приветливо обласкав веселым взглядом.

Девушки оживленно поздоровались.

– Ручаюсь головой, не ошибся адресом, – сказал Белограй. – Девчата, это Соняшна гора?

– Соняшна! – ответили виноградарши.

– Бригада Терезии Симак?

– Правильно.

– А вы… – он скользнул взглядом по лицам всех девчат и продолжал скороговоркой: – Угадал я вас всех, дорогие подружки. Про каждую писала Терезия. Ганна! Василина!.. Вера!.. Евдокия!.. Марина!.. Ну а я…

Кларк аккуратно, по всей форме, надвинул на голову фуражку, одернул гимнастерку, туго затянутую ремнем, молодецки повел грудью, позванивая орденами и медалями.

– Позвольте представиться: демобилизованный старшина, сын матушки-пехоты Иван Федорович Белограй.