Синий Мир - Джек Вэнс

Искали всю ночь – восемь кораклов шныряли по протокам среди заброшенных плотов, два устремились на запад – в них отправились лучшие из гребцов. Когда заря перламутром окрасила небо, стало ясно, что дальнейшие поиски напрасны. Лодки вернулись вместе с попутным ветром.

На собрании было предложено расправиться с остальными Сводниками. С такой инициативой выступил Робин Мэграм.

Однако Склар Хаст выступил против скоропалительных мер.

– Мы не можем начинать новую жизнь с убийств. Лучше уж дать им кораклы, и пусть убираются восвояси.

– Ничего себе! – возмутился Робин Мэграм. – Изменники приплывут домой и начнут затевать против нас какую-нибудь каверзу. Они могут натравить на нас и остальных.

– Подождите, – вмешался Фирал Бервик. – Это ваши братья по касте, наши друзья, родственники. С чего бы это им затевать против нас войну?

– Вспомните о судьбе дикарей! Они ведь тоже когда-то были одной крови с остальными! И как с ними поступило большинство?

– Мы не признали власти Царя-Крагена, – угрюмо проронил Склар Хаст. – Представляю, что теперь станут говорить о нас Сводники. – И гнусавым голосом завел, изображая служителей Крагена:

– Изменники! Как могли они уже в третий раз оскорбить могучего Царя, подвергнув опасности всех остальных! Все по кораклам! Накажем осквернителей святыни!

Нарушителей обета! Врагов всемогущего Владыки!

– Справедливо замечено, – откликнулся Роджер Келсо. – Но не одни Сводники имеют власть и решающий голос. Не они самая влиятельная каста. И я думаю, Арбитры вряд ли присоединятся к ним, они более разумные люди, – он украдкой посмотрел на Фирала Бервика.

– О чем тут говорить, – прервал эти рассуждения Арбитр. – Мы можем только гадать, что случится дальше и что за сюрприз нам готовит Баркан Блейсдел.

Было решено до поры до времени оставить Сводников под надежной стражей, не лишая их жизни и не отпуская, так как они еще могли пригодиться в качестве заложников.

Такое решение устроило даже проповедника сурового возмездия Робина Мэграма.

Кроме того, было принято решение построить особый двухмачтовый разведывательный коракл – этим должны были заняться трое человек с плота Альмака, небольшой общины рядом со Сционой, на самом конце линии плотов. Поскольку они жили так далеко, этих людей никто не мог узнать на главном плоту, куда отряжалась разведка.

Коракл вскоре был изготовлен: легкий, достаточно просторный и стремительный, он предназначался для скорой и дальней экспедиции – и на нем можно было незаметно подобраться ночью к цепи плотов.

Утром четвертого дня после побега Баркана Блейсдела коракл, похожий на каноэ, стартовал в ту сторону, куда ушли беглецы, легко разрезая окрашенную солнцем синюю воду. Разведчики прихватили с собой трубу Баркана Блейсдела.

В полдень светлое небо затянули грозовые облака. После короткого дождя сквозь разорванные тучи снова проглянуло солнце. Паруса наполнились бризом, и гребцы бросили весла, отдыхая. Коракл несся на запад, а вокруг уже сгущались сумерки и проглядывали созвездия.

Подобным образом минул и второй день, а за ним и третий – лишь на четвертый они опустили в воду трубу и прислушались.

Тишина.

Они встали в лодке, держась за мачты и вглядываясь в западном направлении. Там, по их расчетам, должен был показаться плот Спокойствия, самый крайний из флотилии. Но вдали маячил лишь темный горизонт.

К полудню растерявшиеся гребцы то и дело бросали весла и вглядывались в горизонт, не уверенные, в том ли направлении держат путь. Но они не видели ничего, кроме линии, где светло-синее небо встречалось с темно-синей поверхностью океана. Еще четыре часа они гребли к северу, решив, что отклонились от курса. Безрезультатно. Тогда снова сделали поправку к югу. И лишь тогда, в очередной раз опустив трубу в воду, они услышали шум крагена. Повращав трубу, установили, что шум идет с севера.

Взяв курс на шум, лодки вышли к плотам. Прямо перед ними замаячил Омерж, а рядом с ним Уведомляющий – цель их путешествия.

Дождавшись заката, они стали приближаться, еще издалека слыша знакомые с детства звуки жизни плотов. Они пришвартовались в месте, указанном Фиралом Бервиком, забросав коракл зеленью и всяким хламом. В соответствии с планом двое остались при коракле, а третий, носивший имя Генри Бастаф, направился на рынок.

По вечерам здесь прогуливались сотни людей, среди которых можно было без труда раствориться. Однако вид у горожан отчего-то был хмурым. Генри Бастаф направился к знаменитому трактиру, где останавливались приезжие во время общих собраний. Это было старейшее сооружение во всей флотилии. Полки в трактире были заставлены кувшинами с пивом, араком и спиртом. Помимо этого были здесь и многочисленные ликеры и пунши, яства и сласти, способные удовлетворить вкус самой взыскательной дамы. В беседках и под навесами были расставлены столы и скамьи – там отдыхали гости и устраивали свидания любовники. Генри Бастаф выбрал неприметное место, откуда хорошо просматривался маяк. К нему подошла официантка, он заказал пива и ореховых вафель. Получив заказ, он принялся прислушиваться к разговорам в зале и присматриваться к башне маяка, читая послания. Это были обычные сообщения, извещения, рекламные объявления. И вот наконец: вспышка восемнадцати огней, объявляющая о важном сообщении.

«Внимание… сегодня… утром… несколько… Сводников… бежали… из… плена… заговорщиков… Они… высадились… на… плоту… Зеленой Лампы… Баркан Блейсдел… требует… немедленного… созыва… общего… собрания… для… принятия… срочных… мер… против… бунтовщиков».

Глава 14

Шесть дней спустя Генри Бастаф докладывал совету Новых Плотов:

– Видимо, Баркан Блейсдел отклонился еще больше нашего, поскольку причалил к Зеленой Лампе. В следующий раз нужно брать поправку к северу от рассчитанного курса. Видимо, они переждали погоню на одном из диких плотов. Как только новость о прибытии Блейсдела объявили с маяка, в таверне началась суматоха. Поскольку на следующий день ожидалось общее собрание, на которое неизбежно прибыли бы и наши сородичи с Альмака, я счел за благо спрятать Мэйбла и Барвея. Свое же лицо я разукрасил кастовой раскраской Кидалы, выбрил брови, зачесал волосы вперед и накинул капюшон. Теперь бы меня и мать родная не узнала: наполовину Кидала, наполовину Лепила, да еще и Зазывала в придачу! На собрании я стоял бок о бок с родным дядюшкой Фодором, прутовязом, так он на меня даже не посмотрел. Родной крови не учуял!

Рыбак продолжал под общий смех:

– Ну и собрание было, я вам доложу – все просто взбесились. Конечно, Баркану Блейсделу без промедлений вернули его прежний ранг и должность. По-моему, Вринк Смат, без него занимавший этот пост, не очень-то обрадовался его возвращению. Он сидел в трех рядах позади меня, все время теребил то мантию, то нос, хмурился и недовольно моргал, как только Баркан Блейсдел заводил новую речь. А уж этот рвался как собака с цепи, требуя организовать за нами карательную экспедицию. Называл нас святотатцами, чудовищами, подонками, истребить которых – священный долг каждого честного гражданина. И некоторые соглашались с ним, особенно чернь, из тех, кто не обучен ремеслам и прозябает на плотах без дела. Но таких было немного. Как ни странно, даже Сводники его не поддержали. Ну как же, ведь, вернув похищенных коллег, они вынуждены были бы уступить им занятые посты.

Тогда Блейсдел, видя, что ему никто не собирается помогать, стал мало-помалу закипать и выходить из себя. Начал обвинять направо и налево в предательстве, уличать в измене, разоблачать в потакании преступникам. Всякому известен нрав Эмахо Фероксибуса, Старейшины Казнокрадов на Четырехлистнике – трусом его никак не назовешь, да и обычаи блюдет как никто другой. И вот он выступает и говорит Баркану Блейсделу придержать язык. Если, говорит, кто решил убраться с плотов, так скатертью дорога! А вносить лишнюю смуту в народ и втравливать его в гражданские войны негоже. Главное, дескать, – это и дальше жить, свято соблюдая обычаи, а всякие отщепенцы пусть хоть пропадом пропади! Блейсдел ему: «Ты думаешь, что если отвернешься от зла, то оно обойдет тебя стороной?» А тот смеется ему в лицо: «Раз они такое зло, – говорит, – то как ты ушел от них живым? Ведь ты по всем своим делам давно заработал у них смертный приговор – а все-таки до сих пор дышишь. Почему они тебя не утопили?» Баркан Блейсдел пошел тогда на попятный: дескать, они рассчитывали, что если не получится самим заманить крагена, то они воспользуются Сводником. Для того, мол, его и выкрали с плота.

Эмахо Фероксибус на этом смолк, и собрание так и кончилось ничем. Баркан Блейсдел решил собрать вечером всех Сводников. Тогда я вернулся к своим ребятам и рассказал все Барвею и Майблу. Барвей, как вам известно, ныряльщик. Так что мы решили, вспомнив о том, как устроены дома у Сводников, использовать его искусство по назначению. Ну а дальше он расскажет лучше, чем я. И Барвей приступил к продолжению рассказа. Он был годом-двумя младше Генри Бастафа, опытный гребец и глубоководный охотник. Зазывала по касте, он взял себе жену из клана Казнокрадов, чем изрядно повысил свой социальный статус. Говорил он неторопливо и сдержанно.