Битва судьбы - Дмитрий Казаков

– Учитель, мы победили? – вопрос Леслава отвлек от размышлений. Видно было, что руки у юноши подрагивали, но меч он держал твердо. – Их же было гораздо больше!

– Да, было, – словно эхо, отозвался маг. – Но мы победили, потому что бились, как единая дружина, а не как толпа. Даже Ратан, что крошил противника немного в стороне, делал это, помня о соратниках. Помнишь притчу про веник?

– А как же, – отозвался Леслав.

Робко и призрачно струился над горизонтом бледный зимний рассвет.

Глава 7

Утро занималось тяжелое, муторное. Бессонная ночь, да еще проведенная в бою, бодрости никому не прибавит. Позавтракали без аппетита, предварительно оттащив трупы нападавших в сторону. Затем Хорт отправился собирать уцелевшие стрелы, а Ратан занялся клинками. Точильный камень всегда при нем, и вскоре мерное вжиканье огласило лес, заставив задержавшиеся ночные мороки окончательно исчезнуть.

Леслав подсел к Ратану, уставился на мерно снующий камень в руках воина. Ратан, не отрываясь от дела, спросил юношу:

– Что, нравится?

– Ага, – мечтательно вздохнул ученик мага, и в этом вздохе явственно ощущалось, что ему всего двадцать лет, когда гораздо чаще мечтают о боевых подвигах, чем о славе мага. Леслав – не исключение. Наверняка, снится по ночам, как во главе победоносных воинств входит в Эмайн Маху или в одиночку сражает дракона.

Улыбнувшись про себя, Ратан сказал:

– Брось, не мечтай. Не твое это дело, – металл звучал в голосе воина, такой же, как и в клинке, что стонал, как женщина, под умелыми пальцами.

– Почему? – почти выкрикнул Леслав. Брови его сошлись домиком, лицо посуровело.

– Потому, – ответил Ратан просто. – Потому что твой Дар иной – Дар мага, и все тут. Ничего не поделаешь.

– Разве носитель Дара не может заниматься чем-либо другим? – юноша шмыгнул носом, напрягся в ожидании ответа.

– Нет. Дар – не благословение, как считают многие, – полынная горечь звучала в голосе Ратана. – Вернее, не только благословение, но и проклятие. Да, обладающий Даром всегда лучший в том деле, для которого предназначен. Если это воин, то, непременно – лучший боец, если маг, то могучий повелитель стихий, правитель – достойнейший из сидящих на троне. Но носитель Дара лишен главного права человека, права выбора. Он должен быть тем, кем должен. И не может отказаться.

– Как так? Если я, например, откажусь быть магом и уйду в воины, что со мной будет? – щеки Леслава разрумянились, глаза горели.

– Дар накажет тебя. Вероятнее всего, вскоре после отказа идти нужным путем ты просто заболеешь и умрешь, – вжиканье оборвалось. Ратан отложил наточенный меч, взялся за другой. – Неужто учитель не рассказывал тебе о судьбе отступников?

– Нет, – тихо сказал Родомист, которого Ратан почувствовал за спиной уже давно, но не стал ничего говорить. – О таких вещах магам рассказывают только после совершеннолетия, после тридцати двух лет.

Подошел Хорт, прислушался с интересом:

– Учитель, это правда? – Леслав почти кричал, лицо было испуганное, как у зайчонка. Боль звучала в его голосе, страдание разумного существа, переживающего крушение ложного, но давно лелеемого, родного идеала.

– Правда, – слова упали на юношу, точно молот кузнеца. Родомист успокаивающее положил руку ему на плечо. – Это очень больно слышать, но все так. Носителям врожденного Дара с самого детства внушают, что они избранные, особенные, лучшие. Внушают, и правильно делают. Они необычны, как необычен человек с тремя руками, он может больше, чем двурукий, но отказаться от своего преимущества, или уродства, он не в силах, а иногда третья рука просто мешает.

– Вот как? – Леслав сгорбился, глаза его потухли. – Я урод, да?

– Нет, это не так, – сказал Ратан, вставая. – Ты просто другой, не такой, как обычные люди. Это не повод для горя и стонов, это не предлог для гордости, – воин потянулся так, что хрустнули суставы. – Не обижайся на судьбу, и ты сможешь многое сделать для себя и для других.

Леслав держится молодцом, хотя видно, что открытие об ограниченности носителя Дара глубоко поразило его. Можно только догадываться, какая буря бушует у парня в сердце. Вся надежда на то, что он переживет, примет в себя эту боль, это знание и станет другим, станет крепче, как клинок, прошедший пламя и воду.

– Эгей, народ! – маг прокашлялся, прочистив горло. Пора отвлечь всех от мрачных дум. Вот они: нахмуренный Леслав, спокойный, как всегда, Ратан. Зевнув, обернулся и Хорт.

– Дело в том, соратники, что сегодня нам необходимо покинуть Темнолесье. Третью ночь в его пределах мы просто не переживем.

– Точно, – с отвращением процедил сквозь зубы Хорт, сплевывая на снег.

–: До границы тридцать пять верст, своих сил нам попросту не хватит. Пришло время прибегнуть к крайнему средству, к корню эфедры.

– Что это? – спросил Ратан. На мрачном лице Леслава появились некоторые признаки изумления.

– Возбуждающее средство. Оно даст нам силы и поможет выйти из Темного леса до темноты.

– Раз поможет, надо использовать, – Ратан решительно протянул руку.

– Но потом будет довольно плохо. Ничего не дается просто так, – маг говорил серьезно. – От эфедры может быть бессонница, судороги или тошнота.

– Лучше меня стошнит, чем я попадусь на ужин здешним ребятам, – сказал Хорт и протянул мозолистую ладонь.

– Хорошо, – кивнул Родомист. Небольшие серые ко-: решки перекочевали в ладони путешественников. Хорт и Ратан тут же задвигали челюстями. Леслав долго и с сомнением разглядывал корень, но затем тоже решился.

– Горький, – сказал юноша с отвращением.

– Жуй, не привередничай, – ответил Родомист немного неразборчиво из-за того, что рот его забила противная, словно полынь, слюна.

Только когда горький и жесткий поначалу корень превратился в чуть кисловатую кашицу, Родомист проглотил его.

Шли очень споро. Леслава после случая с подземным чудищем поместили в середину отряда. Крепко тогда ухватила подземная гадина, нога болит до сих пор, заставляя морщиться при не очень удачном шаге. Но идти, по большому счету не мешает, и снег привычно хрустит, отмечая пройденные сажени.

Южная часть Темного леса оказалась гораздо более проходима, чем та, по которой шли вчера и позавчера. Уже почти полдень, а пока не встретились ни падающие деревья, выпускающие ядовитую пыль, ни иные чудища. Только черные стволы высятся вокруг причудливыми колоннами, и солнце на небе ненастоящее, словно вырезанный из дерева желтый круг.