История черного лебедя (ЛП) - Крейг К. Л.

— Я думаю, это довольно очевидно, — дерзко отвечаю я, не двигаясь ни на миллиметр… в предвкушении, что он будет делать дальше.

— Ты хочешь заняться сексом в прачечной своих родителей? — в неверии спрашивает он, морща лоб.

Боже, помоги мне, да. До этой самой секунды я не понимала, как сильно этого хочу. Хочу его. И мне нужно, чтобы он хотел меня, независимо от всего дерьма за пределами этого момента.

— Да, — стараюсь придать уверенности своему ответу, хотя сама ее ни на грамм не чувствую. Боюсь, что он откажет.

— Любой может оказаться за дверью и услышать, — добавляет он и поднимает голову, подзадоривая меня. Мы оба знаем, кого он имеет в виду.

— И что? — я самодовольно возвращаю его же вызов.

Его глаза вспыхивают, перед тем как закрыться. Я смотрю, как он пытается сглотнуть. Получается со второй попытки. Когда его ненасытный взгляд скользит по моим практически обнаженным изгибам, задерживаясь на долгие секунды на моих напряженных сосках, внутри поднимается трепет. Меня пробирает дрожь от голода по мужу.

— Просунь руку в трусики и проведи пальцем по киске, Мавс. Если ты достаточно мокрая, я тебя трахну. Прямо здесь и сейчас.

Ах… окей. Я чуть не задыхаюсь от переизбытка чувств.

Знаю, что если сделаю это, то получу желаемое, так что подчиняюсь и провожу средним пальцем по изобильному возбуждению, достаю палец наружу и показываю, что действительно отчаянно в нем нуждаюсь.

— Пососи его.

Подождите. Что? Я быстро моргаю, пытаясь убедиться, что правильно его расслышала. Кэл много раз говорил со мной грязно и раньше, но никогда не был таким доминирующим или властным. И от меня не ускользает тот факт, что он выбирает это место и время, чтобы открыть эту свою сторону.

Он широко расставляет свои мускулистые ноги, прислоняется спиной к подоконнику и скрещивает руки.

— Если ты хочешь, чтобы я нагнул тебя через эту стойку и трахал до тех пор, пока ты не сможешь идти прямо, засунь этот палец в рот, Маверик. Сейчас.

— Дерьмо, — выдыхаю. Я чертовски возбуждена прямо сейчас.

Проходит несколько мгновений, и его бровь изгибается, прежде чем я, наконец, подчиняюсь. Подношу свой блестящий палец ко рту и действительно стону, когда мускус касается моего языка. У меня текут слюнки, но только потому, что первобытный рык, вырывающийся из его горла, — едва ли не самая сексуальная вещь, которую я когда-либо слышала.

— Так чертовски горячо, — бормочет он. Протягивает ладонь и приказывает. — Иди сюда.

Я практически бегу, оставив свое платье «Gap» валяться лужицей у двери. Мне не нужно беспокоиться о складках или пыли на одежде за две тысячи долларов, поэтому, в отличие от моей сестры, я делаю покупки в таких местах, как «Gap».

— Ты так прекрасна, — в ту секунду, когда он заключает меня в свои объятия, осыпает поцелуями мою челюсть, горло и ключицу, прежде чем начать свой путь вниз. — Так чертовски идеальна и прекрасна, Мавс. Я не могу поверить, что ты действительно моя.

— Твоя, — признаюсь, выдыхая, когда его губы смыкаются вокруг дерзкого бутона, посасывая его так сильно, что мне приходится сдержать стон.

— Никогда не смогу насытиться ими. Они прекрасны, — остается прохладный след, когда он переходит ко второй ноющей груди. Тянусь руками к его затылку, прижимая его к себе, пока он пирует.

Во мне все пульсирует, я корчусь и ерзаю, пытаясь подобраться к нему поближе. Все тело кажется жидким, невесомым. Окружающая нас энергия бьет мощным электричеством. Так сильно, что я уверена, каждый за пределами этих четырех стен должен будет почувствовать, что здесь происходит. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой раскованной и распутной.

Он натягивает кружева на моих бедрах.

— Я собираюсь испортить их насытится своей женой.

— Боже, да, — молю я, желая этого даже больше, чем кислорода.

Холодный воздух ударяет по моей разгоряченной киске, когда Кэл падает на колени и раздвигает сначала мои ноги, а затем складочки. Без предупреждения подается головой вперед.

При первом толчке его языка я громко стону.

— Черт, Кэл, — мои колени подгибаются под тяжестью удовольствия, давящего на меня, когда ощущения, которые дарит его рот, заставляют меня взлетать. Противоположные чувства сбивают с толку и волнуют. Я следую за ними, больше всего на свете нуждаясь в этом кайфе.

Когда он пальцем проникает внутрь, я хватаюсь за его короткие волосы, пытаясь опереться хоть о что-то. Он творит дьявольские вещи с моим клитором этим языком прямо в центре комнаты, и мне больше не за что держаться, кроме него.

Как будто чувствуя мое затруднительное положение, он крепче сжимает мои бедра другой рукой и бормочет:

— Я тебя поймал, Маверик. Всегда это делаю. Отпусти, — говорит он, прежде чем вернуться и закончить начатое.

Я задыхаюсь. Извиваюсь. Тихо вскрикиваю, когда он толкает меня туда, куда я хочу. Когда он погружает второй палец внутрь и сгибает их, я вскрикиваю. Пронзительно и громко.

Я почти кончаю, когда Кэл тянется себе за спину и несколько секунд с чем-то возится, прежде чем включается жужжание сушилки.

— Что ты делаешь? — тяжело дышу, затаив дыхание, и теперь мой оргазм начинает отступать.

Он останавливается и смотрит на меня. Губы влажные. Глаза дикие. Черт, он такой сексуальный.

— Меня не волнует, знают ли они, что мы делаем, но я не хочу, чтобы это слышали. Звук того, что ты кончаешь, принадлежит мне. Только мне.

— Ох, — я слышу скрытый подтекст. — Хорошо.

— А теперь будь хорошей девочкой и кончи мне на лицо, Мавс, чтобы я мог жестко трахнуть тебя.

Изгибаю губы в улыбке, обожая эту сквернословную, грязную сторону моего мужа.

— Чтобы это произошло, твое лицо должно быть похоронено в моей киске, Кэл.

Я смеюсь. Но недолго, потому что моя провокация делает свое дело. Рот Кэла возвращается ко мне, и, если раньше я думала, что он сосредоточен, то теперь он абсолютно беспощаден. С целеустремленным намерением он поглощает меня. Нет других слов, чтобы описать это.

А затем я кончаю. Мощно. Долго. И, наверное, так громко, что могу разбудить мертвых, если бы сушилка не гудела на заднем плане. Раскаленный добела жар устремляется от моей киски вверх по позвоночнику, вниз по рукам и ногам. Я гонюсь за ним, пока он распространяется и проходит через каждую клетку, пока я не превращаюсь в жидкую массу абсолютного, пресыщенного блаженства.

— Боже мой! — выдыхаю, пытаясь вдохнуть свежий воздух в легкие.

Я сижу на мраморной столешнице, холодный камень пытается украсть тепло, все еще текущее через мою кровь. Кэл яростно снимает с себя одежду, не заботясь, что она сомнется или испачкается, когда бросает ее на пол.

Мои мышцы напряжены, и я думаю, это из-за ужасно прекрасной кульминации, которая только что проходит сквозь меня. Но нет. Причина — это откровенный голод на лице Кэла. Это так брутально, что заставляет нервничать.

— Я думала, ты собирался меня нагнуть, — фыркаю я, пытаясь облегчить давящую атмосферу. Он наступает на меня, хватает за бедра и стаскивает вниз, так что я сижу прямо на краю. Нужно напрячь мышцы живота, чтобы удержаться.

— Предпочитаю смотреть, как засияет твое лицо, когда я заставлю тебя кончить снова.

— Да? — я задыхаюсь, когда он проводит головкой члена сквозь влагу между моими ногами, слегка подаваясь внутрь. Член у Кэла мощный и толстый. Каждый раз, когда он внутри меня, то растягивает до предела.

— Бл*дь, да, — самодовольно отвечает он, входя на еще пару дразнящих сантиметров.

Черт подери, он так хорошо ощущается.

Я провожу пальцами по небольшой полоске волос на его обнаженной, накаченной груди. Его пресс дрожит, когда я спускаюсь пальцами мимо него, чтобы схватить основание его члена.

— Это довольно благородная цель, мой муж, но я не уверена…

Его ноздри раздуваются. Не уверена, из-за того, что я употребляю слово муж, или из-за того, что видит брошенный ему вызов, который он подхватит или нет. Вообще, я не отношусь к девушкам, испытывающих множественные оргазмы, как бы партнер ни старался. Я не тот тип. Он, наверное, думает иначе. Вот так я устроена. Но Кэл любит сложные вызовы. И принимает этот. Наклонившись так, что его губы оказываются в миллиметре от моих, он шепчет: