Небо остается нашим - Марина Чечнева

- Убили Дусю Носаль, - дрожащим голосом произнесла Каширина. - Мы возвращались домой с бомбежки…

А чуть позднее в полку узнали, как было дело.

Самолет точно вышел на цель. Бомбы полетели вниз, а через несколько секунд протянулись светящиеся нити трассирующих пуль. У-2 лег на обратный курс. Был бой как бой. Таких на счету экипажа числилось немало. Иногда доставалось и покрепче.

- Вот что я думаю, Ира, - обратилась к штурману [109] Дуся Носаль, когда машина вырвалась из-под обстрела. - До Новороссийска уже дошли. А впереди Крым. Чудесное место! После войны поедем отдыхать на его золотистые пески. Согласна?

- Разве после войны ты меня вспомнишь? - пошутила Каширина. - С мужем в Крым поедешь. Тогда для тебя и существовать-то никто не будет, кроме него. Недаром его фотографию вместо часов на приборную доску повесила. Кстати, как он?

- Воюет. Пишет, что все в порядке. Меня героиней величает. Я ему тоже часто пишу.

- Да, наверное, хорошо, когда есть, пускай даже далеко, кто-то очень близкий, кто постоянно думает о тебе, пишет ласковые, теплые письма. Я тебе, Дуся, часто по-хорошему завидую.

- А ты выходи замуж и перестанешь завидовать. Тоже повесишь фотографию мужа в кабине. Как трудно придется, посмотришь на нее, сразу легче станет…

Самолет качнуло, и он пошел вниз, словно провалился в яму. Правда, вскоре Дусе удалось выровнять машину. Но мощные нисходящие потоки воздуха неумолимо прижимали У-2 к земле. Стало ясно, что в этой ситуации перескочить горную гряду не удастся.

- Придется возвращаться назад, - сказала Носаль, - иначе не наберем нужной высоты.

Над Новороссийским заливом справа по борту неожиданно появился силуэт самолета. На развороте их атаковал фашистский истребитель. Мелькнула вспышка. Не успела Ира передать об этом летчице, как в кабине Носаль разорвался огненный шар. На какое-то мгновение Каширину ослепило, а через секунду она увидела, что голова Дуси безжизненно упала на плечо. Самолет накренился, потерял высоту и стремительно понесся навстречу земле. Неимоверным усилием Ире удалось вывести машину в горизонтальное положение. Она развернула У-2 курсом на свой аэродром. Тело Дуси сползало вниз и давило на ручку управления. Вести машину становилось все труднее. Но Каширина не растерялась. Одной рукой (откуда только взялись силы) она сдвинула тело мертвой подруги и облегчила управление машиной.

А тут, как назло, с земли яростно ударили зенитки. Появились пробоины в фюзеляже, на стабилизаторе, плоскостях. Но все обошлось благополучно. Едва прекратили [110] огонь зенитки, началась болтанка в воздухе. Она отнимала последние силы. А ведь еще предстояла посадка. Первая самостоятельная посадка в ночных условиях. Долго кружила Каширина над полем, пока удалось приземлиться. Перед самой посадкой, когда самолет на мгновение завис в воздухе, Ира не выдержала и, чтобы дать отдых онемевшей руке, на секунду перестала поддерживать тело Дуси. Это едва не привело к беде. Мертвая летчица чуть соскользнула с сиденья, и ноги ее на миг уперлись в педали. К счастью, колеса уже дробно застучали по земле. А вскоре, натужно чихнув несколько раз, заглох мотор - кончилось горючее.

Так ушла от нас одна из лучших летчиц Дуся Носаль. Она погибла во время своего 354-го боевого вылета. Евдокии Носаль первой в нашем полку было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Иру Каширину за проявленное в полете мужество наградили орденом Красного Знамени.

Мы похоронили Дусю в станице Пашковской, там, где уже покоился прах Полины Макагон, Лиды Свистуновой, Юли Пашковой. Стоял теплый апрельский день, изумрудная зелень садов, вымытая дождем, переливалась под лучами солнца. И на могильном холмике лежали цветы, которые Дуся так любила…

* * *

Наступил последний день апреля. Утром на общем построении полка майор Бершанская зачитала первомайский поздравительный приказ, а затем сообщила, что командир дивизии генерал-майор Д. Д. Попов прибудет вручать гвардейские значки и ордена. Задолго до его приезда девчата вычистили и наутюжили свою форму, подшили свежие подворотнички, до блеска начистили сапоги.

День выдался по-настоящему праздничный, солнечный, теплый. Над ослепительно яркими шапками цветущих садов стлалась голубоватая дымка утренних испарений. Пышная южная природа щедро одаривала нас всем, чего мы были лишены в ненастные месяцы: обилием тепла, яркими красками, светом, благоухающим запахом пробужденной земли.

И понятно, что в тот день никому не сиделось в комнатах. Как только привели себя в порядок, все высыпали [111] в сад, возбужденные, счастливые, прохаживались между деревьями, весело переговаривались, перебрасывались шутками.

Такова уж, видно, беспечная молодость. Совсем недавно многие девушки выполняли исключительно опасные полеты, и с наступлением темноты им снова предстояло отправиться навстречу опасности. Но в тот час об этом никто не вспоминал.

Наконец приехал командир дивизии. Ирина Ракобольская построила полк. Генерал Попов произнес небольшую речь и начал вручать значки «Гвардия». Первыми получили их Бершанская и парторг полка Мария Рунт. Затем Дмитрий Дмитриевич пошел вдоль строя. Пожимая каждой руку, он произносил: «Поздравляю» - и приветливо улыбался. Многим вместе со значками Попов вручал боевые ордена. Второй орден получили Сима Амосова, Надя Попова, Дина Никулина и еще многие летчицы, штурманы, техники, вооруженцы, политработники. Моему штурману Ольге Клюевой вручили высокую награду - орден Красного Знамени.

Первое мая решили отметить по-боевому: в ночь накануне праздника совершить максимум вылетов. Действовали по сосредоточению вражеских войск северо-восточнее Верхнего Адагуна. Попутно разбрасывали листовки в занятых противником населенных пунктах.

Фашисты попытались сорвать нашу бомбежку. В эту ночь они не жалели снарядов и поставили перед самолетами сплошную стену заградительного зенитного огня. В дополнение ко всему они подняли против нас истребители.

Но, несмотря ни на что, У-2, хотя и с большими трудностями, прорывались через заслоны и наносили гитлеровцам ощутимый урон.

Во время одного из полетов наш с Клюевой самолет также подвергся нападению вражеского истребителя.

Обычно в воздухе, пока все оставалось спокойным, мы со штурманом постоянно переговаривались. Не знаю, может, это отвлекало от мрачных мыслей, а может, просто помогало коротать время. В тот раз Клюева затянула наш гвардейский марш, я подхватила. Так мы и летели, беспечно напевая. И вдруг слух мой резанул торопливый крик Ольги:

- Маринка! Быстрее жми вниз! Фашист догоняет. [112]

Я инстинктивно прибавила газ, отдала ручку от себя, и У-2, взревев мотором, устремился к земле. Над нами раздался вой вражеского «мессера», и тут же рядом с правой плоскостью воздух пропороли снаряды. Пока гитлеровский летчик разворачивался для следующего захода, я изменила курс и снизилась еще. Фашист потерял нас и, сделав пару кругов, бросился на поиски другой жертвы.

- Допелись, «артистки»! - сердито бросила я в переговорный аппарат.

- Ничего, - спокойно ответила Ольга, - злей будем.

Отбомбились мы действительно успешно: угодили в самую колонну. В свете подвешенных осветительных бомб хорошо просматривалась дорога, по которой двигались немецкие мотомехчасти. Горевшие внизу машины создали пробку, началась паника.

Следом за нами летел экипаж Ольги Санфировой с Руфой Гашевой. Клюева сбросила еще одну САБ, ориентируя подруг. Мы уже легли на обратный курс, когда сзади прогрохотали взрывы.

Санфировой и Гашевой пришлось нелегко. Только они вышли на цель, как в двигатель их машины угодил снаряд. Но подруги не растерялись. Лишь сбросив на врага все бомбы, они повернули назад.

Самолет быстро терял высоту и, не дотянув до линии фронта, Оля и Руфа приземлились в тылу врага. Двое суток добирались они до своих. Руфина Гашева потом так писала о своих скитаниях:

Завтра день Первого мая, день весны. Днем вручали гвардейские значки. Лелю (Санфирову) наградили орденом Красного Знамени. Решили во что бы то ни стало сделать больше всех вылетов. Летим уже на третий боевой, а впереди еще целая ночь. Бомбим сегодня скопления автомашин и живой силы противника в пункте Верхний Адагун. Пролетели Кубань. До цели осталось немного. Вот изгиб дороги, здесь наша цель. Развернулись для захода на боевой курс, как вдруг прямо в мотор потянулась огненная трасса. Круто отвернули, но мотор перестал работать. Цель под нами, бросаю бомбы, самолет вздрогнул, и снова совсем тихо. Высота уменьшается с неимоверной быстротой. Пожарища станицы Крымской позади, еще немного - и линия фронта. Но вот уже земля. Самолет на территории, занятой врагом. Поднялась неистовая стрельба. Значит, нас заметили. Взяв планшеты, быстро выско чили [ 113] из самолета и - в траву, отползли в сторону и ползком же стали пробираться по звездам на восток. Кто-то повесил САБ над Крымской, стало светло. Пришлось переждать, пока бомба не погаснет. Подползли вплотную к железной дороге. Здесь через каждые 30 - 50 метров немецкие патрули. Временами они освещают дорогу ракетами. Выбрав благоприятный момент, мы быстро пересекли дорогу. За ней изрытое снарядами поле. Нельзя поднять головы - сразу же автоматная очередь. Скоро рассвет, а мы на открытом поле. И вдруг - о радость! Заквакали лягушки. Значит, близко болото, значит, есть где укрыться.