Любовь приходит в черном - Анна Чарова

Это продолжалось мучительно — и сладостно — долго. Наконец Артур снова поднял ее, Марина наклонилась, уперлась ладонями в стену, и он вошел — грубо, резко, не раздеваясь и не раздевая ее.

Сознание, и до того едва мерцавшее, отключилось. Марину качало на волнах, она кричала и извивалась, хотела только, чтобы Артур заполнил ее собою полностью, без остатка… Мир взорвался, Марина едва удержалась на ногах, Артур задвигался сильно и часто…

— Моя, — шепнул он.

Марина отлипла от стены, обхватила его, прижалась. Так хорошо. Такое счастье.

— А теперь тебе нужно идти.

— Как?! — не поняла она.

— Уходи сейчас, Марина. Потом придешь — когда я позову тебя. Поверь, это я делаю для твоего же блага.

— Блага?! — Такое чувство, что ударили в солнечное сплетение. — Блага?! Ты просто используешь меня!

Он молчал. И вовсе не выглядел виноватым. Сытым и довольным он выглядел, как вампир, получивший дозу свежей крови.

— Ты просто меня используешь! — повторила она уже тише.

Слезы сами собой полились из глаз.

— Уходи, — повторил Артур. — Потом поймешь — так было надо.

Она не помнила, как выскочила из его квартиры, из проклятого дома.

Глаза застелила пелена, разум свернулся клубком, и Марина на автопилоте шла, куда ноги несли. Дома-машины-лица. Перекрестки-высотки-строительный забор…

Очнувшись, Марина обнаружила себя возле того самого заброшенного особняка, куда в полнолуние привез ее Артур… упырь проклятый!

Из припаркованного неподалеку автомобиля звучало:

Если можешь, беги, рассекая круги,Только чувствуй себя обреченной.Стоит солнцу взойти, вот и яСтану вмиг фиолетово-черным.[4]

Будто само мироздание предупреждало об опасности. Как запоздало, господи! Нет, она просто не хотела слышать.

С ужасом она отметила, что тело больше не принадлежит ей и живет своей жизнью, стоило ненадолго отключиться, и она оказалась там, где могла столкнуться с Артуром.

А если бы он не выгнал ее, а позвал за собой? Велел лечь в постель с Катей… или привел бы любовницу, а ее запер в соседней комнате, как тогда сделал с Катей, это она плакала — теперь сомнений не было.

Бежать, бежать отсюда! Увольняться, продавать квартиру, съезжать… В Сибирь, в Магадан, где он никогда не найдет ее. Плевать на все, жизнь дороже.

Он ведь не простой человек, сто процентов. Как в той песне… и ведь предупреждал, а она наобещала всякого. И что теперь?

Поскрипывал на ветру флюгер — резной медный петушок Марина отогнула жестяной забор, осмотрела двор: развалины, заплесневелый фонтан, у сатира нет ноги, у девушки, льющей ему в рот невидимую воду, отломан нос. Куда подевалось очарование места? Ну почему всегда все заканчивается? Карета превращается в тыкву и так далее.

Вопросы «зачем» и «за что» здесь не уместны. Артур намеренно ее привязал, прошелся по всем скрытым желаниям, приручил и бросил в бушующее море, как котенка, а сам скрестил руки на груди и смотрит, как она захлебывается. Гад!

А вот выплыву. Назло и вопреки. Пусть ты и не увидишь, как это случится, но я выплыву. Клянусь. Пусть для этого надо будет вывернуться наизнанку, отречься от самого дорогого… Да, мне не хочется жить и не захочется еще долго, но я заставлю себя…

А для начала надо вспомнить об обязательствах. Вытереть слезы. Взять себя в руки и отправиться брать интервью у Кречета. И не вспоминать, что когда-то Артур открыл для нее этот бар, держал ее за руку… Тьфу!

Это как бросать курить: для начала нужно осознать, что смолы и никотин тебя убивают, потом — научиться не думать о том, как бы сунуть гадость в рот. Через месяц желание появляется уже реже, а через полгода избавляешься от зависимости полностью.

Продержаться полгода… Это много или мало?

В «Филин» Марина решила идти пешком, чтобы проветриться и прийти в норму — негоже брать интервью с красными глазами и хлюпающим носом.

Боль отступила, на ее месте бушевало негодование. Такое нельзя оставлять безнаказанным!

Говорят, что злость — разрушительная эмоция. Сейчас Марина бы с этим поспорила, потому что спасалась от нервного срыва только злостью.

В тридцати метрах от «Филина» она остановилась, раскрыла сумочку и принялась рыться в ее недрах, чтобы отыскать зеркальце, удостовериться, не выдают ли красные глаза недавних слез. Чего тут только нет: салфетки, конфетная обертка, визитка… Марина вытащила ее и вспомнила блондина из детективного агентства, который интересовался Артуром.

Зародилась подленькая мыслишка сдать Артура, но Марина отогнала ее. Не по-человечески это. Вот если он начнет ее преследовать, не будет отпускать, тогда можно пригрозить… как звали блондина? Ян. Рассказать Яну все, в том числе выдать адрес Артура.

Улыбнувшись, она положила нужную визитку в отделение, где хранились деньги. А ведь и Ян предупреждал об Артуре! Но влюбленная женщина слепа и дурна. Все не добра желают, а стремятся помешать счастью.

И все-таки, что за человек Артур? Чем он опасен? От него веет чем-то первобытным, мощным, мистическим. Или это сознание пытается оправдать слабость фантастикой?

Прямо хоть звони этому Яну, расспрашивай.

Марина решила подумать над этим позже, а сейчас — идти беседовать с Кречетом или, если его нет на месте, что вероятнее всего, взять его номер и договориться о встрече.

Железный филин, сидящий у входа, таращил лампы глаз. Марина толкнула дверь: заперто, чего и следовало ожидать. Пришлось звонить в медный колокол и ждать, когда откроют, но вместо охранника ответил замаскированный домофон:

— Здравствуйте, девушка, вы по какому вопросу?

Вот так поворот…

— Добрый день. Я — Марина Кнышева, сотрудник журнала VIP. — Мне нужно побеседовать с Михаилом Кречетом, вашим музыкантом. Он сейчас на рабочем месте?

— Извините, но у нас закрытое заведение, и без предварительной договоренности…

— У меня она есть, — солгала Марина. — Ваш постоянный клиент, Артур… — она поймала себя на мысли, что даже фамилии его не знает, — с ним обещал договориться.

— Обещал? Тогда проходите.

Щелкнул замок — дверь приоткрылась, приглашая Марину в пахнущий хвоей полумрак, откуда лилась музыка. Когда она спускалась по ступеням, впереди нее тянулась собственная тень. Факелы, развешанные на закопченных стенах, казались настоящими.

Отчего-то муторно, тревожно делалось на душе. Словно она сейчас войдет — а за тем самым столиком Артур. И так мучительно-сладостно от этой мысли…

Шаг, еще шаг… Поворот. Отодвинуть в сторону волокна пакли, заменяющие занавес.