Необыкновенные приключения «русских» в Израиле. Семейные хроники времен Большой Алии - Инна Карташевская

— Так они что там делают на уроках, что им в голову взбредет?

— Вот именно. Ходят по классу, по нескольку раз выходят за дверь, а орут как бешенные. У нас на уроках, дети тоже разговаривали, но даже самые большие идиоты все-таки разговаривали шепотом. Здесь, они вообще не понимают, что такое шепот. Они даже не понимают, что такое вообще просто говорить. Они умеют только орать. А перекричать их, кстати, невозможно. У них такие голоса. Знаешь к нам подходили девочки из четвертого, пятого классов. На вид такие себе маленькие, хрупкие, в чем только душа держится. А как откроют рот, мама дорогая. Голос как у взрослого пропитого мужика. Я сказала одной, чего вы все кричите, почему вы не разговариваете. Так она очень удивилась. Оказывается, у них это и есть разговаривать. Я ей говорю, ты не разговариваешь, ты кричишь. Разве мама тебе дома никогда этого не говорила? А она мне отвечает, так моя мама дома тоже точно также разговаривает. И папа, и все ее братья и сестры, так что им это не мешает.

— А как же местные учителя с ними справляются?

— Ну, у них у каждого свой метод, но понимаешь, они ведь тоже эту же школу заканчивали, и также проорали в школе двеннадцать лет, плюс еще три года в колледже или университетете. Так что они тренированные, и голоса у них точно такие же. Мы были на уроках у нескольких учителей, так одна просто сразу кричит таким страшным голосом, что мы вообще перепугались, подумали, что ей плохо. Другая носит с собой по всем классам барабан, и сразу начинает в него бить, И бьет, пока они не замолчат.

— Это ты так шутишь? Ну, насчет барабана? — удивился Саша.

— Ну да шучу, ничего не шучу. Это святая правда. А вот Ханна там одна, она как зашла в класс, сразу с порога затянула песню на английском языке. Но таким голосом, как хороший граммофон. И этим она их как бы зомбировала. Они волей-неволей эту песню подхватили и стали петь вместе с ней. А она потом сразу же без перерыва начала другую, третью, и так пела пока не дошла до стола и не разложила там все учебники, журнал, ну и все такое. Они вообще, как я поняла, любят петь, и поют, между прочим, хорошо.

— Да, — сказал Саша. — Я тоже уже заметил, что у них у всех прекрасные голоса и хороший слух. Вот у нас шефер, который нас на работу и с работы возит, очень часто поет. Так я сначала думал, что это у него радио работает, до того красиво и правильно он поет.

— Так это же южный народ, — вмешался Юра. — Вот у нас там грузины такие же были, все поют. Или возьмите итальянцев, тоже самое.

— Да, но я то петь не умею, — вздохнула Белла. — У меня ни голоса, ни слуха. Так что же мне делать?

— Придумаем, — бодро заявил ее муж. — Купим тебе маленький магнитофон, прицепим к нему динамик, и будешь с порога им врубать, что-нибудь вроде как «утро красит нежным цветом». Они сразу обалдеют.

— Очень смешно, — обиделась Белла. — А мне что делать, если я не смогу работать в школе? Пойти что ли убирать или за старушками ухаживать?

— Будешь давать уроки англиского язвка. Здесь у всех детей есть репетиторы по-английскому, а русским детям тем более нужно, потому что у нас там английский был самый примитивный. Ты же сама знаешь.

— Потому что у нас там методика была неправильная, — в Белле заговорил профессионал, — У нас считалось, что на каждом уроке нужно учить что-нибудь новое и главное идти вперед. Поэтому дети ничего толком выучить не успевали. А здесь одно и то же талдычат месяцами, но зато все, даже самые тупые, запоминают хоть что-нибудь.

— А способные дети? Им же скучно сидеть на уроке?

— Так у них после шестого класса детей делят на три группы по способностям и по знаниям. Не на всех предметах, но на английском и математике обязательно. И учат их по разным учебникам.

— Черт знает что, — недовольно сказал Саша, — А если ребенок потом возьмется за ум, он ведь уже все равно лучшую группу догнать не сможет. Что ж ему всю жизнь в дураках ходить?

— И ничего подобного. Если он в своей группе получит по нескольким контрольным сто баллов и захочет перейти в другую группу, его переведут. Только родителям, конечно, придется взять ему учителя. Здесь не советская школа, учителя допольнительно заниматься не обязаны, и вообще за оценки они не отвечают. Это там нас за двойки ругали, заставляли тройки ставить, а здесь все контрольные письменные. Не написал, получай свои пятьдесят баллов, то есть двойку. Но зато, все можно пересдавать и переписывать сколько угодно раз. Даже после школы, если ума набрался, можно багрут, то есть, аттестат пересдавать сколько хочешь.

— Замечательно, — сказал Саша, — но только я думаю, мать, что ты в этой школе долго не выдержишь. Закончишь курсы и сразу бери учеников.

— Легко сказать бери, а где их брать? И потом, ты же знаешь олимов. Будут платить копейки, да и этих не дождешься. То у них денег не будет, то у папы работы нет, то еще что-нибудь. Привыкли там все на халяву, и здесь будут того же искать.

— Ладно, не отчаивайся. На крайний случай, у тебя есть муж. Не буду же я вечно на заводе работать. В конце концов, я инженер, подучу еще иврит, английский, курсы тоже какие-нибудь окончу и буду искать работу по специальности.

Да, уж думала Рита, когда они с Юрой спускались по лестнице к себе домой. У Беллы есть муж, а у меня нет, так что мне хочешь, не хочешь, придется научиться с этими детьми справляться. Ну и ничего, я девочка не слабая, справлюсь, деваться то все равно некуда.

Вовка действительно сдержал слово, и что-то придумал. Так, по крайней мере, он с гордостью объявил друзьям, позвонив через пару недель по телефону.

— А что ты придумал? — умирая от любопытства, пыталась расспросить его Рита.

— Приезжайте и сами увидите, — кратко ответил он. — Если только сможете сквозь толпу пробиться. У меня здесь масса народу.

На такой призыв не откликнуться было невозможно. Ребята даже не досидели до конца занятий, все равно они там были самыми лучшими учениками, и поехали в Хайфу.

Толпа не толпа, но возле Вовкиной конторы народ действительно был. Люди, сидя на заборе и просто стоя, заполняли какие-то анкеты.

— Что здесь происходит, что вы все заполняете? — разыгрывая из себя случайную прохожую, начала расспрашивать Рита.

— Здесь набирают на работу в Финляндию, в торговый флот, — солидно объяснил им какой-то мужчина. — Женщин, правда, не берут, так что вам тут делать нечего, а вот ты парень, если хочешь, можешь попробовать подать анкету. Денег за это не берут.

— Как не берут? — оторопел Юра, который уже заранее вознегодовал при мысли, что Вовка так нагло обманывает народ, не боясь, что в конце концов, кто-нибудь пожалуется в полицию.

— Деньги возьмут потом и только с того, кого примут на работу. Так что анкету заполнить можно, но только это совсем бесплатно не получится, — мужчина охотно делился информацией. — Финны хотят таких, кто хоть немножко знает финский.

— Ничего себе, финский, — еще больше удивился Юра. — Кто ж его может знать? Вы, например, знаете?

— Да, не знаю, конечно, — отмахнулся мужчина, — откуда. Но там на месте научусь. Проблема в том, что они хотят, чтобы анкета была заполнена на финском.

— Ну, и так что же делать?

— Есть переводчик, но ему, вернее, ей нужно заплатить. Но это понятно, даром же никто не работает. В общем, заходи, парень бери анкету, может, повезет.

Юра сделал вид, что ему действительно нужна анкета и решительно пошел к Вовке. Рита побежала за ним. Нужно было выяснить, что происходит.

Вовка с довольным видом восседал за столом, на котором лежала груда анкет. Увидев друзей, он очень обрадовался, но показал им глазами, чтобы они помолчали, так как в комнате были люди. Еле дождавшись, пока последние клиенты без устали задававшие одни и те же занудные вопросы, наконец, уйдут и оставят их одних, ребята накинулись на Вовку с вопросами.

— Где ты взял эту работу? — заинтересовался Юра. — Это что настоящая работа?

— А если ты не берешь с клиентов денег, то, что ты на этом зарабатываешь? — разрывалась от любопытства Рита. — Или они, правда, получат эту работу и заплатят тебе?

Но Вовка не спешил отвечать. Несколько минут он сидел молча, торжествующе глядя на своих друзей и загадочно улыбаясь, и только, когда почувствовал, что довел их уже белого каления, засмеялся и сказал — Ладно, объясняю, учитесь, малявки, пока я жив. После того, как вы тогда у меня были, я познакомился с одной девушкой, Я покупал фалафель, и она там была. В общем, мы с ней разговорились, она оказалась финкой, живет здесь в Израиле уже три года, что делает не могу понять до сих пор. Вроде приехала по какой-то программе, работать в кибуце, потом еще работала в каком-то международном благотворительном фонде, потом еще где-то, в общем, это неважно, так как деньги у нее есть, откуда, правда, не знаю. Сейчас она уже нигде не работает, у нее виза через три недели заканчивается, и она уезжает. Ну, я и стал думать, как эту Финляндию можно использовать и придумал. Почитал в энциклопедии немножко о них, посмотрел, какие там есть порты, ну и сказал ей, что у меня есть договор с кампанией на набор рабочей силы на судно и мне нужен переводчик. Она в этом смысле девочка наивная, правда, только в этом, в остальных нет, — он снова засмеялся, но тут же спохватился, и продолжил, — ей и в голову не пришло, что такое можно схимичить, согласилась, конечно, ну и работает у меня. Перевод стоит двести шекелей, часть из них ее зарплата, остальное мое.