Corvus corone - Николай Верещагин

И все–таки в прежние исторические эпохи, подытоживал Везенин, проблема образа жизни представляла, главным образом, теоретический интерес. В классовом обществе каждое сословие имело свой собственный, жестко регламентированный и освященный обычаем образ жизни. Отдельному человеку даже в среде господствующих классов представлялись минимальные возможности для индивидуального жизнетворчества. Переход из одного класса в другой был практически невозможен, а если он все–таки совершался, то человек отнюдь не созидал свой новый образ жизни, а находил его готовым, приобретал целиком.

Но в двадцатом веке проблема образа жизни из общетеоретической стала превращаться для многих в насущную практическую проблему. Вследствие двух мировых войн и революционных потрясений, в результате бурного развития средств коммуникации весь уклад жизни социальных слоев и целых народов радикально изменился. Исчезли или стали более проницаемыми классовые перегородки, сгладились имущественное неравенство, разность в культурном уровне, образовании. Массовая миграция сельского населения в города и проникновение городской цивилизации в деревню сделали менее заметной грань между городом и деревней. Приобщившись к образованию, миллионы людей перешли в класс интеллигенции, необычайно разросшийся. В этих условиях претерпел жесточайший кризис весь традиционный уклад жизни, изменились представления, складывавшиеся веками. Вопрос выбора и созидания своего собственного образа жизни стал для каждого индивида насущным практическим вопросом.

Оговариваясь, что в этой части книги многие его выводы носят дискуссионный характер, Везенин утверждал, что современный человек оказался хоть и более свободен в своем жизненном выборе, но зачастую не готов к нему. С одной стороны, расширились возможности выбора, но с другой, он редко выбирает сам, выбирает творчески. Творческий выбор предполагает сознательное отношение к нему, но рядовой человек пока мало осознает возможности и последствия своего выбора. Вместе с тем, выбор этот имеет огромное значение, ибо от него напрямую зависит вся наша судьба. Внешние обстоятельства жизни (жилищные условия, питание, сфера досуга и прочее) в значительной степени уравнялись. Отсюда выбор в какой–то мере утратил внешний и приобрел особый, так сказать, бытийный, субстанциональный характер и сделался еще более интригующим.

Мало того, прежде стихийный, спонтанный и почти безразличный для государственных инстанций, он сделался для них предметом пристального внимания и забот. Государству отнюдь не безразлично, какой образ жизни предпочитают миллионы граждан: стабильный или подвижный, семейный или беззаботно–холостяцкий, духовно насыщенный или чисто потребительский. Средства массовой информации, которые во многом способствовали разрушению старого, стали активно воздействовать на складывание новых отношений, и значит, на выбор индивида. Таким образом, в двадцатом веке проблема образа жизни сделалась во многом определяющей — от нее зависят пути развития общества, решение социальных и экономических задач.

В самом конце двадцатого века проблема эта стала приобретать еще более острый и к тому же глобальный характер. В связи с истощением природных ресурсов и загрязнением среды, в связи с неконтролируемым ростом населения в странах третьего мира, неравномерностью экономического развития регионов планеты, встал вопрос о наиболее разумном образе жизни для всего человечества. Впервые об этом заговорили в начале 70‑х годов в известных докладах Римского клуба, вызвавших жаркую полемику в рядах социологов, экономистов и футурологов. В первом докладе «Пределы роста» Д. Медоуза был сделан вывод, что при сохранении существующих тенденций научно–технического прогресса и глобального экономического развития уже в первой половине двадцать первого века неизбежна «глобальная катастрофа». Рекомендовалось перейти к «нулевому росту», а позднее к «органическому росту».

Далее Везении сжато излагал известные доклады Я. Тибергена и Э. Ласло, М. Месаровича и Э. Пестеля, сделанные в последующие годы под эгидой Римского клуба, в которых была предпринята попытка комплексного исследования глобальных проблем. Как отмечают в своем докладе «Человечество на поворотном пункте» М. Месарович и Э. Пестель, научно–технический прогресс, который раньше способствовал разрешению многих трудностей человечества, сегодня сам ведет к возникновению глобальных кризисов, угрожающих существованию людей на Земле. Современная ситуация свидетельствует о глубоком разрыве между человеком и природой, который «является логическим следствием традиционной концепции прогресса».

И как бы подытоживая все эти выводы, президент Римского клуба

А. Печчеи писал в своей книге «Человеческие качества», что нынешний глобальный кризис свидетельствует о «неспособности человека подняться до уровня, соответствующего его новой могущественной роли в мире, осознать свои новые обязанности и ответственность в нём». Говоря о современном мире, президент Римского клуба подчеркивает, что наиболее важные проблемы сегодня скорее внутренние и человеческие, нежели внешние и связанные с окружающей средой. Любые новые достижения человечества, включая и то, что обычно подразумевается под «развитием», могут основываться только на совершенствовании человеческих качеств, и именно на этом мы должны сконцентрировать все свои усилия, если действительно хотим «расти».

«Проблема в итоге сводится к человеческим качествам и путям их усовершенствования… — констатирует А. Печчеи. — И если мы хотим сейчас обуздать техническую революцию и направить человечество к достойному его будущему, то нам необходимо, прежде всего, подумать об изменении самого человека, о революции в самом человеке».

Вступая здесь в спор с президентом Римского клуба, Везенин доказывал, что при всей важности поднятой им проблемы, сам термин «человеческие качества» не очень удачен. К тому же не изменить человека надо, утверждал он, а глубже понять и разумно использовать его наличные качества. Опасно изменять что–то, не понимая, не изучив явления до конца во всех его многообразных системных связях и аспектах. Так просчитались уже не раз с преобразованием природы, окружающей среды. Но еще более грубо можно ошибиться, изменяя человека, ибо, изменяя его в одну сторону, мы ненароком, по неведению, можем изменить совсем в другую, как в той притче о недоучке–волшебнике, у которого все получалось не так. Утописты уже ставили эту задачу сотни лет назад, но на то они и утописты. Не проистекают ли нынешние глобальные проблемы отчасти из прежних утопических взглядов на человека? Не получится ли так, что, и з м е н я я ч е л о в е к а, мы чего–то не учтем и, сами не желая того, невольно сделаем из него н е д о ч е л о в е к а?

Прежде всего, нет человека в о о б щ е. Это абстракция, это недиалектический подход. Какой бы уровень каких бы «человеческих качеств» мы ни взяли, найдутся люди, которые уже сейчас сами по себе давно превзошли этот уровень, а также и те, которые никогда до него не дотянутся. «Уму непостижимо, до чего же один человек превосходит другого!» — восклицал древний поэт. Человек бесконечен и непостижим в своем многообразии, и не следует досадовать по этому поводу, ибо отсюда исходят не только все беды, но и все блага цивилизации. Совершенствовать реальную жизнь можно лишь на основе системного подхода и с учетом очень далекой перспективы, ибо мы не можем больше планировать, думая лишь о сегодняшнем дне. Само это планирование должно опираться на естественные наличные качества человека, а не менять их без особой нужды. Человека необходимо непредвзято изучить и понять, чтобы использовать его человеческие качества ему же на благо, на благо всего живого. Изменять же его радикально — очень опасно в нашем нестабильном мире. Да и не тот это путь. Человек, как все живое, как любая природная система, должен развиваться естественно, эволюционным путем.

Впрочем, как замечает дальше Везенин, президент и сам оговаривается, что «если для решения этой задачи было бы необходимо только одно — немедленно менять человеческую натуру, — то положение было бы попросту безнадежным. Нужна не биологическая, а культурная эволюция…» Вот так! Уже всего лишь культурная, а не биологическая, и уже эволюция. Существенная и необходимая поправка! Но раз не биологическая, доводил до логического конца Везенин, то речь должна идти не о человеческих качествах, а скорее, о человеческих представлениях. Основные качества, биологические и психические свойства человека — нечто настолько консервативное, что не меняются тысячелетиями. Подвержены изменениям лишь наши представления о мире, наши привычки, традиции, моральные установки, опираясь на которые только и можно получить какой–то существенный результат.