Антология современного анархизма и левого радикализма - Алексей Цветков

Власть — это социальная организация, которая дает возможность господам диктовать условия рабства. Бог, Государство, Организация — эти три слова достаточно красноречиво говорят о степени автономии, и здесь в полную силу вступает момент исторического детерминизма, три принципа власти, благополучно сплетшиеся в один клубок: доминирующий признак (феодальная власть), принцип эксплуатации (буржуазная власть) и организационный принцип (кибернетическая власть). Иерархическая социальная организация совершенствуется путем десакрализации и механизации, но при этом противоречия ее усугубляются. Она гуманизировала себя настолько, что начисто лишила людей их гуманной сущности. Она добилась автономии при помощи господ (хозяев); правители сохраняют контроль, но сами при этом являются марионетками. Сегодня те, кто у власти, стремятся навечно утвердить класс изнывающих от жажды рабов, тех, о ком Теогнис сказал, что «они рождены со склоненными головами» и даже утеряли нездоровое желание доминировать. Перед обществом господ-рабов стоит человек отказа, новый пролетариат, богатый революционными традициями. Эти господа-без-рабов и создадут новый, высший тип общества, в котором будут воскрешены детские мечты и осуществлены исторические проекты великих аристократов.

Платон писал: «Каждый человек хотел бы, если бы это было возможно, быть господином всех остальных людей. А лучше Богом». Убогие амбиции, принимая во внимание слабость господ и богов. Ибо если, в конечном счете, ограниченность рабов происходит из их преданности своим хозяевам, то ограниченность господ и самого Господа Бога происходит, по определению, из-за отсутствия хозяев над ними. Господин знает пределы своего господства, раб знает пределы своего рабства, полное господство в равной мере отрицается ими обоими. Как видит себя феодальный господин в подобной диалектике господ и рабов? Раб Божий и господин над людьми. Поскольку он есть раб Божий (если это мифическое лицо вообще существует), он осужден сочетать в себе отвращение с почтительным интересом к Богу, потому что именно Бог является тем Лицом, которому он подчиняется, и именно от Него он получает власть над людьми. Если кратко, то он воссоздает между собой и Богом тот тип отношений, который существует между дворянином и монархом. Что же такое монарх? Единственный избранный среди избранных, и при этом преемственность монархической власти осуществляется, в основном, как игра, в которой соревнуются равные. Феодальные сюзерены служат королю, но служат они ему как равные, они стоят вместе перед Богом, как соперники и конкуренты.

Можно понять, чего не хватало господам прошлых эпох. Через Бога они достигают положительного полюса отчуждения, через своих вассалов, отрицательного. Как господин может хотеть быть Богом, зная всю скуку положительного отдаления? И в то же время как может он не хотеть освободиться от Бога, этого стоящего над ним тирана? «Быть или не быть» великих людей заключается в неразрешимом вопросе: как отказаться от Бога и все же сохранить Его, свергнуть Его и достигнуть Его? История оставила нам свидетельства двух попыток такого свержения; одну из области мистики, другую — из «великого отрицания». Мастер Экхарт провозглашал: «Я молю Бога освободить меня от Бога». А упомянутые выше швабские еретики в 1270 г. заявляли, что они вознесли себя выше Бога, достигнув наивысшей степени божественного совершенства, они более не нуждаются в Нем[22]. С другой стороны, стороны отрицательной, отдельные сильные личности вроде Гелиогабала, Жиля де Ре[23] и Эржебет Батори[24]  боролись, как мы можем видеть, за то, чтобы достичь тотального господства над миром путем ликвидации всех посредников, тех, кто находился от них на положительном отдалении, — своих рабов. Они реализовывали идею тотального человека через тотальную бесчеловечность. «Противно Природе». Таким образом, страсть к неограниченному господству и абсолютный отказ от принуждения являют собой одну и ту же восходящую и нисходящую лестницу, на которой стоят плечом к плечу Калигула и Спартак, Жиль де Ре и Дьёрдь Дожа[25], все вместе, и все же каждый по отдельности. Однако недостаточно сказать, что всеобщий бунт рабов (я настаиваю на всеобщем бунте, а не на его неполных формах, будь то христианских, буржуазных или социалистических) стоит в одном ряду с экстремальным бунтом сюзеренов прошлого. Фактически стремление к отмене рабства и освобождению всех угнетаемых (пролетариата, слуг, покорного и пассивного народа) дает уникальный шанс реализации воли к управлению миром без ограничений, если не считать воссозданную природу и сопротивление материальных объектов при их трансформации. Этот шанс вписан в исторический процесс. История существует, пока существуют угнетенные. Борьба против природы и затем борьба против различных общественных организаций, борющихся с природой, это всегда борьба за человеческое освобождение, борьба за цельного человека. Отказ быть рабом — вот что действительно может изменить мир[26].

А какова же цель истории? История делается «в силу определенных условий» (Маркс) рабами против рабства... Таким образом, всегда преследуется одна и та же цель — низвержение господ. В свою очередь, господин всегда будет пытаться ускользнуть от истории, истребляя тех, кто делает эту самую историю в ущерб его интересам. Вот некоторые парадоксы:

Самый человечный аспект господ прошлого состоит в их притязании на абсолютное господство. Эта претензия предполагает абсолютную остановку исторического процесса, а следовательно, и однозначный отказ от освобождения. Это уже, так сказать, полная бесчеловечность.

Желание избежать истории делает вас уязвимым. Если вы пытаетесь убежать, вы открываете свой тыл, и вас проще атаковать; определенная неподвижность не может устоять под натиском живой реальности дольше, чем у нее на это хватит диалектики производительных сил. Господа — это священные жертвы истории. С высоты пирамиды сегодняшнего дня, оглядывая три тысячелетия истории, мы видим, что они полностью сметены историческим вихрем, будь то в пределах определенного плана, четкой программы либо линии силы, позволяющей понять Смысл Истории (конец мира рабов, феодального мира и буржуазного мира).

Из-за того, что господа пытаются избежать истории, они всеми силами стараются попасть в ее летописцы, они вступают в линейную временную эволюцию вопреки самим себе. С другой стороны, те, кто вершит историю, революционеры, рабы, опьяненные тотальной свободой, похоже, действуют «sub specie aeternitatis» (с точки зрения вечности), под знаком непреходящего, влекомые ненасытной жаждой цельной жизни, преследуя свои цели в самых разных исторических условиях. Возможно, философское понятие вечности напрямую связано с историческим опытом освобождения, и, может быть, это понятие когда-нибудь воплотится как философия теми, кто носит внутри себя тотальную свободу и конец традиционной истории.

 Превосходство отрицательного полюса отчуждения над положительным в том, что его всеобъемлющий бунт делает идею абсолютного господства единственно возможным решением. Рабы в своей борьбе за избавление от рабства достигают момента, через который история ликвидирует господ, а вне истории в этом проявляются возможности новой власти по отношению к тому, с чем они сталкиваются, — власти, которая более не захватывает объекты, захватывая людей. Но в ходе поступательного развития истории неизбежно наступает момент, когда господа, вместо того чтобы исчезнуть, начинают вырождаться, господ более не существует, есть только рабы — потребители власти, различающиеся между собой только по степени и количеству потребляемой власти. Изменение мира при помощи производительных сил неуклонно двигало его к созданию материальных условий для тотального освобождения, пройдя вначале через буржуазную стадию. Сегодня, когда автоматика и кибернетика, применяемые в гуманном ключе, могли бы позволить осуществить мечты и господ, и рабов всех времен, существует лишь бесформенная социальная магма, которая смешивает в каждом индивидууме микроскопические частицы господина и раба. Но именно из этой смеси эквивалентных величин и должны явиться новые господа — господа без рабов.

Здесь мимоходом я хотел бы отдать должное маркизу де Саду. Он, во многом благодаря как своему удачному появлению на поворотном этапе истории, так и своей яркой индивидуальности, является последним из великих аристократов бунта. Каким образом господа из Дворца Торговли заявляют о своем абсолютном господстве? Они устраивают резню всем своим рабам и этим жестом достигают вечности в наслаждении. Это предмет «120 дней Содома».

Маркиз и санкюлот, Д. А. Ф. де Сад соединяет совершенную логику гедонизма порочного гранд-сеньора и революционную жажду наслаждений без ограничений субъективностью, которая наконец-то высвободилась из рамок иерархии. Отчаянная попытка избежать как позитивного, так и негативного полюсов отчуждения, которую он предпринимает, сразу ставит его в один ряд с главными теоретиками цельного человека. Революционерам давно пора начать штудировать де Сада с тем же рвением, с которым они заглатывают Маркса. (О Марксе, как мы знаем, революционерам-профессионалам известно, в основном, то, что он писал под псевдонимом Сталин или, в лучшем случае, Ленин или Троцкий). Во всяком случае, никто из тех, кто стремится к радикальному изменению повседневной жизни, не может теперь игнорировать ни великих отрицателей власти, ни тех сюзеренов прошлого, что стали чувствовать себя стесненными той властью, которой наделил их Бог.