Бернард Найт - Иван

Два бывших крестоносца съехались трусцой и остановились посреди дороги, загоняя мечи назад в ножны. Гвин, растрепавшиеся рыжие волосы которого торчали из-под

островерхой кожаной шапки, широко улыбнулся, не стыдясь своего восторга.

— Давненько мы этим не занимались, коронер! — прорычал он, соскочив с кобылы, чтобы вытереть обух топора о высокую траву на обочине.

Затем подошел к разбойнику, чью голову наполовину отрубил, и перевернул его ногой.

— Уже мертвый — почти вся кровь вытекла.

Когда Гвин проверял другого отверженного, с расколотой головой, также уже успевшего отдать Богу душу, коронер выскользнул из седла и вдруг понял, что, вопреки ожиданиям, поврежденная нога еще не совсем в порядке, особенно для выполнения гимнастики на боевом коне. Он погладил Одина по шее и зашептал ему на ухо что-то успокаивающее, так как жеребец все еще дрожал от возбуждения и гнева.

Когда конь немного успокоился, Джон подошел к человеку, которого ударил копытами Один. Тот лежал ничком. Убежденный, что разбойник без сознания или мертв, коронер с удивлением увидел, что тот зашевелился при его приближении и тщетно пытается подтянуться на руках к деревьям, волоча за собой ставшими бесполезными, парализованные из-за перебитого позвоночника ноги.

После нескольких попыток потерявший надежду разбойник опустился на дорогу, повернув лицо в сторону де Вулфа, пряча под телом руки. Когда коронер наклонился к нему, отверженный внезапно выхватил правую руку и сделал отчаянный выпад кинжалом, который вытащил из-за пояса.

Де Вулф отшатнулся от неожиданности, а Гвин выругался и уже полез за мечом, но Джон выставил руку, останавливая оруженосца.

— Оставь его в покое, Гвин. Он все равно умрет. Какой смысл везти его в Эксетер, чтобы повесить.

— Он вне закона, коронер, так что все равно, что волк. Лучше добить его сейчас, тогда я смог бы потребовать вознаграждение.

На человека, объявленного судом вне закона, прекращали распространяться нормы королевского права, и любой гражданин мог убить его на месте, как волка. А принесший отрубленную голову в тюрьму графства мог потребовать от шерифа платы за помощь в очищении лесов от шаек вооруженных грабителей. Де Вулф покачал головой.

— Мне кажется, что коронеру или его подчиненному незаконно и неблагоразумно было бы требовать награду за голову преступника. И, в любом случае, мне бы пришлось проводить расследование.

Разочарованный Гвин показал на два других трупа.

— А как насчет этих? Ты и тут будешь проводить расследование?

Джон на минуту задумался.

— Не вижу смысла — мы никогда не узнаем их имен и не сможем получить доказательств принадлежности их к англичанам. Кроме нас, нет никаких свидетелей, и никто не догадается, что с ними случилось. Юридически их не существует.

Он повернулся посмотреть на парализованного разбойника, распростершегося на дороге и вжавшего лицо в землю. Интересно, подумал де Вулф, каково знать о неминуемой скорой смерти. Не обладая богатым воображением, коронер имел лишь весьма смутные представления о воскрешении, похоже, принимавшимся священниками за само собой разумеющееся. Встретятся ли они с этим грабителем на небе — в раю или в аду? Будут ли там все когда-либо жившие на земле? Все дети, все младенцы, все мертворожденные? Это казалось маловероятным, и Джон прервал этот неожиданный самоанализ и наклонился поговорить с обреченным изгоем.

— Что заставило тебя уйти в лес, приятель? Ты беглый вор — или сбежавший искатель убежища?

Лежавший медленно приподнял голову — ровно настолько, чтобы повернуть лицо к коронеру.

— Не то и не другое, черт тебя побери! Я убил человека в справедливом поединке, после того, как он обманул меня в игре в кости в трактире в Лайме. Но приказчики выставили лжесвидетеля. Тот, с кем я сражался, был двоюродным братом горожанина, и суд вынес мне приговор через пять минут.

— И ты сбежал и подался в лес?

— Моя жена и мать заплатили тюремщику, оставшись после этого нищими, так как потеряли кормильца, ибо я был кузнецом. После этого я их не видел — и никогда больше не увижу.

История была слишком обыденной, чтобы затронуть какую-либо струнку сострадания в душе коронера. По виду этому человеку было не более двадцати пяти лет, хотя он был чумаз и его одежда была немногим лучше лохмотьев.

— И что нам с ним делать? — спросил Гвин, все еще теребя рукоятку меча. — Было бы милосерднее положить конец его страданиям, а не бросать его здесь на дороге, парализованного и с перебитым хребтом.

Раздумывая над ответом, де Вулф заметил, что обе лошади побрели по дороге, щипая пучки молодой весенней травы по обочинам. Коронер с Гвином направились за ними.

Но тут резкое движение еще живого отверженного привлекло их взгляды, и они увидели, что несчастный сам разрешил свою участь. Кинжал, который он пытался воткнуть в коронера, валялся возле него. Схватив его одной рукой, он оперся другой о землю в последней отчаянной попытке приподняться. Приставив острие к груди и уперши рукоятку в землю, разбойник навалился на нож, вдавливая его острый конец себе в сердце. С булькающим вскриком, прозвучавшим почти радостно, он избавил себя от невыносимой жизни, умерев на грязной королевской дороге. Гвин и де Вулф стояли, держа в руках поводья, и после последнего конвульсивного спазма умирающего посмотрели в глаза друг другу.

— Вот все и разрешилось, — буркнул Гвин.

Де Вулф влез на Одина, все еще чувствуя резкую боль в ноге.

— Когда будем проезжать через Аид, я вызову десятника. Ему придется прислать кого-нибудь зарыть трупы в лесу. Нельзя оставлять их здесь разлагаться и смердеть.

Прежде чем отъехать, коронер бросил последний взгляд на мертвого изгоя, и снова в голове у него мелькнула мысль: куда делась душа этого человека несколько минут назад? Чем отличалось убийство человека от закола свиньи? И было ли что-то такое, что превращало тело, руки и ноги в живую плоть?

Де Вулф отругал себя за глупость — должно быть, он старел, и поэтому начинал задумываться над тем, какие тайны уготавливала для него могила.

Глава седьмая,

в которой коронер Джон получает, известия о тамплиерах

Вечером, по возвращении в Эксетер, Джон сразу поехал в Ружмон — повидаться с шурином. Гвин отправился вместе с ним, вместо того, чтобы ехать к себе домой в Сент-Сидуэл к Восточным воротам. Его семья гостила у сестры на Молочной улице.

Ричарда де Ревелля де Вулф нашел в его палате в крепости. Шериф что-то обсуждал с комендантом замка, Ральфом Морином. На столе стояла открытая бутыль вина, и шериф жестом пригласил Джона наполнить себе оловянный кубок. Это было хорошее красное выдержанное вино из Аквитании. Коронеру всегда нравилось угощаться чем-нибудь дорогим и изысканным у славившегося своей скупостью шурина.

— Наша поездка на север не принесла никакой пользы, — начал Джон. — В деревне Эпплдор едва ли возможно набрать гребцов даже для пары гребных лодок.

Де Ревелль вяло закивал, словно ему уже наскучило присутствие коронера.

— Я уже слышал об этом от Ральфа. Сержант докладывал ему. Говорю тебе, искать нужно именно на Ланди. Пираты укрываются там веками.

Де Вулф посмотрел на коннетабля, который неподвижно стоял в центре комнаты, расставив ноги и сложив руки на груди, словно выросший из пола. Пепельного цвета волосы с проседью и такого же цвета раздвоенная борода, вместе с железной кольчугой и массивным мечом, наводили на мысль о викинге, только что вышедшем из норвежской ладьи.

— Оделся для боя, Ральф? — спросил он.

Морин широко улыбнулся, и его грубые, обветренные щеки покрылись мелкими морщинами.

— Нет, Джон, сегодня нападения на город не было. Я был на Бычьем лугу и немного потренировал гарнизон. Все эти годы мира изнежили их. Нам нужна хорошая война, чтобы отточить их навыки.

— Война едва не началась несколько месяцев назад, — пробормотал де Вулф, и в комнате повисла неловкая пауза, на протяжении которой комендант и коронер избегали смотреть на шерифа.

— Габриэль рассказал мне о поездке на северное побережье, — заговорил Морин, прерывая тягостное молчание. — Он утверждает, что там нет никаких следов награбленного, нет и подходящих для пиратства кораблей.

Джон согласно закивал.

— Верно, хотя они могли бы укрывать добычу в любой из сотен риг, разбросанных по всей округе. Но вельботы с несколькими веслами, как описал тот юный бретонец, так легко не спрячешь.

— Там десятки бухточек и заливов, где можно укрыть корабль-другой подальше от проторенных дорог, — возразил Ричард.

— Я не моряк, но на том открытом побережье нет других убежищ, кроме известных гаваней, — проворчал Морин.

Де Вулф еще раз наполнил до краев свой кубок, не обращая внимания на недовольный взгляд де Ревелля.