Испанская инквизиция - Джин Плейди

Священник обращался к светской власти с просьбой «проявить милосердие» и не проливать кровь. Но ведь сожжение на костре и происходило без пролития крови. Однако инквизиторы считали, что их не в чем упрекнуть. Они просто отчаялись спасти души этих упрямых еретиков.

Те, кто попросил о примирении с церковью, хотя и повторно впал в ересь, могли рассчитывать на «милость»: их могли удавить уже в то время, когда начинали разжигать костры. Немало людей в эти последние минуты объявляли, что они согласны примириться с церковью, предпочитая удушение, как более легкую смерть, сожжению на костре.

Из толпы раздавались возгласы одобрения. Аутодафе у многих вызывало чувство экзальтации, к которому примешивался страх. Длительная религиозная церемония, сопровождавшаяся пением монахов и колокольным звоном, должна была производить на людей гипнотизирующее действие, словно освящая все происходящее. Инквизицию трудно было насытить. Аутодафе следовали одно за другим, они происходили не реже раза в месяц.

Такова была новая инквизиция — инквизиция Торквемады. В толпе у многих людей, очевидно, невольно возникали вопросы: когда произойдет очередное аутодафе? Когда можно будет снова видеть осужденных еретиков, проклинать их и швырять в них отбросы?! И кто будет следующими жертвами аутодафе? Последний вопрос не мог не вызывать невольных опасений у многих, даже самых простых людей в толпе зрителей. Кто же станет следующим?

9. Загадочное происшествие в Ла-Гардии

Главным желанием Фердинанда, как, впрочем, и Изабеллы, было объединение под своей властью всей Испании и сокрушение последнего оплота мавров. Мавры же умели воевать, и им приходилось сражаться отчаянно, так как их положение в 1480-х годах все ухудшалось.

Может быть, из-за такой занятости государей Торквемада и получил огромную власть. Он был самым могущественным в Испании человеком после короля и королевы, но имел влияние и на них благодаря своему красноречию и ауре святости.

Помимо войны с маврами у монархов были сложности и в собственном королевстве. В 1484 г. французский аристократ д'Альбрэ сделал предложение Катарине, юной королеве Наваррской. Его владения прилегали к территории Наварры, и испанские государи увидели в таком браке опасность для своей страны, так как французы давно уже стремились присоединить Наварру к своему королевству. Однако мать Катарины были француженкой, заинтересованной в таком браке, и он состоялся.

Но значительная часть населения Наварры не желала усиления французского влияния, и Фердинанд с помощью искусной дипломатии сумел заручиться поддержкой недовольных наваррцев на тот случай, если бы французы решились воспользоваться ситуацией в своих целях. Это создавало напряженность на арагонской границе, и в таких условиях королю и королеве приходилось часть внутренних дел перекладывать на приближенных, которым они больше всего доверяли. А Торквемада, с их точки зрения, заслуживал особого доверия, так как, подчиняясь Риму, все же неизменно имел в виду интересы Испании.

Изабелла, всегда отстаивавшая свою власть над Кастилией, добилась удивительных успехов в установлении законности и порядка в своих владениях. Не так легко было приучить к порядку подданных, привыкших к анархии в царствование ее отца и брата. Ей удалось добиться, чтобы феодалы, ранее выяснявшие отношения силой оружия, теперь подчинялись судебным решениям, бандиты же были искоренены по всей стане. Правительство Изабеллы не жалело сил для того, чтобы их найти и задержать, после чего их сурово наказывали.

Хотя Изабелла всегда прислушивалась к советам Торквемады и относилась к нему с огромным уважением, она никому не хотела уступать прерогатив верховной правительницы, даже если это могло повлечь за собой противоречия между королевской властью и церковью. Примером тому может служить происшествие в Трухильо в 1486 г. Местный священник за уголовно наказуемый проступок был посажен в тюрьму светскими властями. Но церковные власти всегда в таких случаях ревниво относились к деятельности светских. Они считали, что это их право — разбирать такие дела, даже если они не имели никакого отношения к церковной деятельности. Священникам, читающим проповеди, было не так уж трудно возбудить недовольство народа. Живя во времена инквизиции, многие старались угодить церкви. К тому же толпу вообще сравнительно легко возбудить, а погромы и грабежи привлекательны для многих людей, особенно когда беспорядки происходят с одобрения церкви и инквизиторов. В результате в Трухильо толпа народа ворвалась в тюрьму и освободила не только этого священника, но и других заключенных. Духовенство было довольно: церкви удалось преподать светской власти хороший урок. Однако у Изабеллы, как бы она ни поддерживала церковь, было свое мнение о том, что хорошо и что плохо для государства. Она послала в Трухильо войска, и порядок был восстановлен. Главарей бунта арестовали и казнили, а священники, подстрекавшие народ на бунт, были изгнаны из Испании. Таким образом, королева показала, что она поддерживает церковь, но до известного предела, а государственные интересы для нее важнее всего.

Результаты введения инквизиции в Кастилии не могли не обрадовать Фердинанда. Королевская казна стала пополняться, и король был уверен, что рвение Торквемады принесет нужные средства для сокрушения оплота мавров.

Между тем инквизиция в Арагоне, существовавшая там уже лет сто, была слабым институтом и по этой причине не вызывала особого протеста. Как и в других странах, она могла постепенно сойти на нет. Однако Фердинанду нужны были деньги на войну, а Изабелла хотела сделать всю Испанию католической, и добиться всего этого можно было, поставив Торквемаду по главе инквизиции также и в Арагоне.

В апреле 1484 г. Фердинанд созвал кортесы и пригласил на заседание Торквемаду, представив его как Великого инквизитора Кастилии и Арагона. Арагонцы приуныли: слухи о кастильской инквизиции и аутодафе дошли, конечно, и до Арагона. Новообращенные христиане были напуганы, и чем они были богаче, тем больше тревожились. Однако не все впали в уныние. Многие арагонцы надеялись, что, в отличие от Кастилии, им в своем королевстве удастся оказать более действенное сопротивление новому учреждению.

В Арагоне был установлен тот же порядок, что уже существовал в Кастилии. Все подданные были обязаны содействовать инквизиции под страхом подозрения в ереси. Торквемада сразу же назначил двух инквизиторов, Педро Арбуэса и Гаспара Хуглара.

Но и после этого назначения богатые новообращенные христиане не верили, что им придется жить в таком же страхе, как их товарищам в Кастилии. Они отправили две депутации, папе и Фердинанду, с просьбами сохранить старые обычаи и не вводить пока порядков, установленных Торквемадой. Эти просьбы остались без ответа, а новые инквизиторы принялись за дело не менее ревностно, чем их наставник.

Результатом их усилий стал ряд аутодафе в мае-июне 1485 г. в Сарагосе, причем несколько человек были сожжены на глазах у горожан. Прежде чем произошла новая серия аутодафе, инквизитор Гаспар Хуглар скончался от какой-то загадочной болезни. Многие сочли, что он был отравлен.

После этого произошло усиление деятельности инквизиции, однако в то же время Педро Арбуэс, второй инквизитор, стал очень осторожен. Он всегда пробовал все кушанья и напитки, которые ему подавали, никогда не выходил без охраны и носил под одеждой кольчугу, а под клобуком шлем.

Когда был арестован Леонардо Эли, один из богатейших новообращенных иудеев в Сарагосе, стало ясно, что петиции богатых и влиятельных граждан не положат конец преследованиям со стороны инквизиции. Тогда другой богач, один из самых влиятельных, Педро Санчес, собрал вокруг себя группу людей, близких по положению (среди которых были и его четыре брата, занимавшие важные государственные должности). Они стали искать выход.

Собравшись в доме некоего Луиса де Сантангеля, также занимавшего высокое положение в обществе, заговорщики пришли к выводу, что у них есть только один выход: чтобы избавить Арагон от инквизиторов Торквемады, от аутодафе и костров, необходимо прибегнуть к радикальной мере — убить инквизитора Арбуэса. После этого, полагали они, трудно будет найти желающих, чтобы занять его место, и в Арагоне не установятся кастильские порядки. Это должен был сделать один из заговорщиков, получив в награду за убийство 500 флоринов.

Шесть человек выразили желание это сделать, и среди них Хуан де Эсперандэу, чей отец в то время был в тюрьме инквизиции.

Неизвестно, знал ли о заговоре Педро Арбуэс, но после гибели своего товарища он постоянно принимал меры предосторожности против убийц, и у заговорщиков ничего не получалось. Наконец они решились осуществить дерзкий план.