Марат - Альберт Манфред

Талантливый, насмешливый, блестящий комедиограф и памфлетист, «колкий Бомарше» «Севильским цирюльником» и в особенности «Женитьбой Фигаро», имевшей беспримерный успех у французских зрителей, повлиял на развитие революционных чувств своих современников, несомненно, сильнее, чем авторы философских трактатов или политических памфлетов.

Освободительные идеи мужественной поэзии Андре Шенье предреволюционных лет производили на его молодых читателей большое впечатление.

Когда Жак Луи Давид, создатель революционного классицизма во французской живописи, показал на выставке в Париже в 1785 году свою картину «Клятва Горациев», величавая строгость и трагический героизм этого поразительного произведения гения потрясли современников. В этой картине, так мастерски воссоздававшей драматический сюжет прошлого, зрители увидели самое современное и самое революционное творение искусства из всех запечатленных на холсте.

Люди, не прославившиеся ни в науке, ни в искусстве, но завоевавшие известность своими делами — участием в революционной войне в Америке: молодой маркиз де Лафайет, в двадцать с чем-то лет ставший генералом американской армии; три брата: Теодор, Шарль и Александр де Ламет, отправившиеся за океан сражаться за свободу молодой республики; молодой граф Анри де Сен-Симон, будущий великий социалист-утопист, и другие участники американской войны, — пользовались сочувственным вниманием общества.

Среди этого множества новых имен, зазвучавших со сцёны общественной жизни Франции восьмидесятых годов, были люди разного исторического масштаба, разных дарований, разных судеб. Позже дороги их круто разойдутся; единомышленники станут противниками, друзья превратятся во врагов. Но в это последнее десятилетие перед революционной бурей, когда уже явственно чувствовалось ее приближение и тем труднее было мириться со ставшим давно невыносимым произволом деспотической власти, они все выступали сообща, все атаковали ненавистный режим; они были товарищами по оружию в борьбе против общего врага.

Но было ли слышно среди этих имен, уже ставших известными и во Франции и за ее пределами, имя Жана Поля Марата?

Автор «Цепей рабства», еще давно, еще при жизни великих Вольтера, Жана Жака Руссо, Дидро, выступивший с вполне самостоятельный политическим произведением, которое даже тогда выделялось своим революционным духом, оставался ли он и позже, пятнадцать лет спустя, одним из передовых политических писателей эпохи, овладевших умами нового поколения?

Нет, Жана Поля Марата не было в ряду этих имен. Он не шел в авангарде французской общественной мысли, его имя в течение этих лет очень редко встречалось на страницах политической литературы.

Марат не стал за это время иным; он ни в чем не Изменил своим политическим убеждениям и взглядам, сформулированным в «Цепях рабства». Он не потерял интереса к общественной жизни, не стал равнодушным к судьбам своей страны. Напротив, он зорко следил за всем совершавшимся в мире; он принимал близко к сердцу страдания своего народа; он жадно вглядывался в менявшиеся на его глазах политические условия в стране.

Эти долголетние наблюдения за затянувшейся агонией изжившего себя политического строя откладывались в его памяти и укрепляли его давнишние убеждения. Наступит срок, и все накопленное за эти пятнадцать лет наблюдений, оценок и размышлений будет пущено в оборот. Тогда станет очевидным, что эти предреволюционные годы не прошли бесследно в политической биографии Марата. Когда он выступит как боец с поднятым забралом на поле политических сражений, тогда станет ясным, что оружие оттачивалось на протяжении всех этих лет.

Со всей цельностью своей натуры, с присущей ему способностью полностью отдаваться тому, что его целиком захватывает, Марат все эти пятнадцать лет посвятил поискам решений увлекавших его проблем медицины и физики.

Марат творил. Результаты своих лабораторных занятий, своих опытов над животными, своих экспериментов над действием электрической энергии, над созданием «огненных флюидов», над решением спорных вопросов оптики он подытоживал и обобщал в ряде научных сочинений.

Его работоспособность, его творческая энергия были поразительны.

В 1777 году Марат окончательно переселился в Париж и начал свою медицинскую практику и вскоре же после этого свои лабораторные опыты.

Уже через два года, в 1779 году, в Париже вышел его первый научный труд, посвященный проблемам физики. Он назывался: «Открытия доктора медицины и врача лейб-гвардии графа Д’Артуа Марата об огне, электричестве и свете, подтвержденные рядом новых опытов, засвидетельствованных господами комиссарами Академии наук».

В следующем, 1780 году были опубликованы два новых научных труда доктора Марата: «О физических свойствах огня» и «О свете». Последний, сопровождаемый также описанием ряда опытов, засвидетельствованных комиссарами Академии наук, представлял собой обширное сочинение, свыше двухсот страниц текста.

Через два года в Париже было издано еще более крупное исследование: «Изыскание о физических свойствах электричества», представлявшее собой объемистый том, насчитывавший более четырехсот пятидесяти типографских страниц.

Еще через два года увидели свет новые научные труды доктора Марата: «Элементарные понятия оптики» и «О применении электричества в медицине». За ними последовали перевод на французский язык «Оптики» Ньютона (1787 г.) и, наконец, в 1788 году первое Собрание научных трудов Марата по физике и оптике, изданное под названием «Сочинения г. Марата. Академические мемуары».

Позднее Марат в своей автобиографии писал: «Я имею восемь томов изысканий метафизических, анатомических и физиологических о человеке. Я сделал двадцать открытий в различных областях физики; многие из них у нас давно опубликованы, другие находятся в моих папках…»

Конечно, научный вклад ученого, в особенности работающего в области физики или других точных наук, при оценке его менее всего поддается количественному измерению.

Нельзя, однако, не поражаться самому объему научной продукции Марата. За этим сухим перечнем названий явственно ощущается огромный труд ученого, неустанное напряжение творческого созидания.

Что вдохновляло Марата на это подвижничество? Поиски славы? Стремление к богатству? Честолюбивые замыслы?

Марат в одном из писем откровенно отвечал на эти вопросы. «Почти всю жизнь я провел в своем кабинете, никогда не создавал планов обогащения и никогда не брался ни за какое выгодное предприятие. Замечательно то, что в продолжение, шести лет я отказывался от богатств, которые мог приобрести, практикуя свое искусство, исключительно из желания предаться наслаждению научных занятий».