Берег скелетов - Дженкинс Джеффри

Стайн оцепенело глядел на меня.

– Бог мой! – проговорил он наконец. – Только немец мог придумать такое!

– Стайн, вы забыли, что эту картину восстановил вам командир британской подводной лодки, – сказала Анна, потом перевела взгляд на меня. – Очень остроумная реконструкция происшедшего, капитан Пэйс. Неудивительно, что вы получили столько наград.

Я промолчал.

– Иди отдыхай! – обернулся я к Джону. – Я поведу корабль.

Следом за ним ушел Стайн.

– Вы разрешили мне находиться здесь... – произнесла Анна.

– Да, – коротко отозвался я.

Она подошла к борту, откуда был виден берег, и оперлась о поручень. Больше часа «Этоша» вырывалась из мрачных щупалец Берега скелетов. Береговая линия ыла ясно видна, и вдали, на расстоянии до ста миль, я мог разглядеть отдельные голубые просветы, на фоне которых виднелись горы.

Я подошел к Анне. Она молчала, словно не замечая меня, и продолжала разглядывать прибрежную полосу. Я не знал, с чего начать разговор.

– К вечеру похолодает. Вы простынете в свитере, – пробормотал я.

Она едва взглянула на меня. «Подобное начало разговора только того и заслуживало», – обругал я себя.

Анна вдруг обернулась, снова посмотрела на меня и, к моему удивлению, сама начала разговор.

– Я видела у вас старинный циркуль, – сказала она. – Нельзя ли еще взглянуть на него? В порядке обмена, – улыбнулась она и, сунув в карман брюк руку, что-то достала и спрятала за спину. Какая-то детскость была в этом движении. – Покажу, если вы покажете циркуль.

– Хорошо, – сдержанно ответил я. – Сейчас принесу.

Не торопясь я начал спускаться пo трапу и вскоре вернулся с циркулем.

Она взяла у меня инструмент, провела пальцем по слоновой кости и удивленно потрогала острие.

– Из чего это?

– Это иглы дикобраза, – объяснил я.

Она разжала кулак. На ладони лежала крохотная пожелтевшая фигурка водоноса, вырезанная из слоновой кости, но без кувшина на плече. Он был отломан.

– Точно так же, как вы носите на счастье кисть руки, так и я повсюду ношу этот талисман, – произнесла она. – Видите, кувшин отломан. Фигурка водоноса попала в огонь, когда солдаты подожгли наш дом. С тех пор мы много лет находились в бегах.

Проворным движением она воткнула острие циркуля в пустое гнездо фигурки водоноса и принялась ее крутить. Затем посмотрела на меня и спросила:

– Много ли вы убили людей, капитан Пэйс? – Она резко обернулась ко мне. – Вы слишком долго общались с Берегом скелетов?

– Да, очень долго... Впрочем, завтра я вам кое-что покажу. Вы спросили – убивал ли я людей. Вы увидите трупы. Семьдесят пять трупов в одном стальном гробу и двадцать семь в другом.

– Это вы... вы в ответе за это?

– Целиком и полностью, – резко ответил я. – И я повторил бы то же самое при тех же обстоятельствах. Эти семьдесят пять человек должны были умереть, чтобы в живых остались миллионы. Это справедливо. Эти семьдесят пять шли на риск, так же как и я. Но победил я.

– Однако я слышала, что командование флотом сочло иначе.

– Да.

– Был ли у вас на суде защитник? – доискивалась она.

– Боже мой, да! – взорвался я. – Да, у меня был защитник, все как положено. Они... они покоятся вон там, – я показал на северо-восток, в сторону острова Двух кривых дюн.

Она ничего не упустила из того, что я сказал.

– И вы смирились с приговором?

– Какое это имеет значение? – выпалил я, потому что она разбередила, как мне казалось, давно зажившую рану. – Мертвецы – это уже история. Капитан-лейтенант Пэйс тоже уже история. А может быть, он тоже мертв?

Она не сводила с меня глаз.

– В Антарктике, – сказала она, – на маленьких, исхлестанных ветрами островках, таких, как Хэрд и Марион, обычная комнатная муха, приспособляясь к тамошним условиям, сбросила крылья, чтобы беспрестанные ветры не сдували ее в океан. Это энтомологический факт. А мне хочется думать, что и у вас когда-то были крылья.

Я был ошарашен.

– Если у вас есть сигарета, я нарушу свой обет и закурю.

Она молча протянула мне пачку и закурила сама.

– В первом случае, как я догадываюсь, была честная борьба, а во втором – с двадцатью семью людьми – нет?

– Это было старое грузовое судно, – тихо произнес я. – Если бы кто-нибудь остался в живых и поместил в «Таймсе» некролог, вы могли бы встретить там и мою фамилию: пропал без вести в море. У старого корыта не было никаких шансов на спасение... Анна что-то раздумывала, глядя на меня.

– ...Я не виноват, – продолжал я. – Даже если бы я находился на мостике в ту ночь, я бы не смог спасти их...

– Но вы не были на мостике и поэтому в ответе, – отрезала она.

– Вы не знаете фактов, – поспешил я заверить.

– Наверное, их никто никогда не узнает, если то, что я слышала о вас, – правда, – продолжала она. – Это все было противозаконно?

Я пожал плечами:

– Так же как и эта увеселительная прогулка... Только один человек заинтересовался бы гибелью судна и, не прибегая, однако, к помощи закона, хотел бы посчитаться со мной. Стайн грозил все рассказать ему.

Она посмотрела на меня. – Я предполагала нечто подобное. Это подтверждает мое мнение о Стайне.

– И обо мне? – усмехнулся я.

Она уклонилась от ответа.

Я пристально посмотрел на нее, но она отвернула лицо, полное печали и озабоченности.

– Значит, Стайн не вернется?.. – неожиданно спросила Анна.

Я протянул руки и взял ее за плечи. Она пыталась отстраниться.

– Вы тоже не должны были вернуться, – тихо произнес я.

БЕЗУМИЕ ПЕСКОВ

Стайн увидел белую смерть и отшатнулся. Лицо его позеленело, и он выхватил из кармана «люгер».

– Назад! – завопил он. – Задний ход!

Как безумный кинулся он к машинному телеграфу, оттолкнув Джона, стоявшего у штурвала. Анна отступила к трапу.

Я не боялся Стайна, но меня смертельно пугали песчаные отмели.

– Идиот! – заорал я, схватившись за штурвал «Этоши», отклонившейся от курса градусов на двадцать. Возвращая штурвал в обратное положение, я ударил Стайна по лицу тыльной стороной ладони, и он, пошатнувшись, повалился на колени.

– Полный назад, – скомандовал я.

«Этоша» сперва замедлила ход и почти остановилась, словно конь перед препятствием, затем попятилась назад.

Обезумевший Стайн чуть не погубил нас, увидев грозные буруны, молотящие песчаные бары острова Двух кривых дюн. Должен признать, это ошеломляющее зрелище, особенно под порывами яростного юго-западного ветра.

Бурлящее море, налетающее на белые клыкастые бары, швыряло высоко в воздух тонны воды, взбитой до белизны.

Стайн заикался, то ли от моей затрещины, то ли от страха.

– Капитан П-Пэйс! Я з-запрещаю!.. Слышите, з-запрещаю! – он возвысил голос. – Вы х-хотите убить меня, я знаю! Но я не п-позволю...

– Держите себя в руках! – рявкнул я.

Показался трехглавый холм, и «Этоша» стала поворачивать, направляясь к горловине канала.

– Так держать! – завопил я Джону. – Эхолот?

– Тридцать... Двадцать семь... Двадцать три...

– Прошли! – воскликнул я, и радость свершения охватила меня. Ведь малейшая ошибка означала гибель. Это была не проблема навигации, а примитивная проблема выживания.

– Взгляните, – резко произнес я, оборачиваясь к Стайну. – Вы хотели добраться до берега? Я доставил вас... – я усмехнулся, видя его страх, – ...минуя все эти препятствия. Вы едва не погубили нас.

– Я никогда не предполагал... – забормотал Стайн.

– Еще бы, – грубо перебил я.

Выражение страха на лице Стайна помимо воли сменилось восхищением. Он даже сделал попытку улыбнуться.

– Все утверждают, что вы лучший шкипер на побережье, капитан Пэйс, – ответил он. – Теперь и я этому верю.

– Малый вперед, – скомандовал я и обернулся к Джону, который сменил меня у штурвала: – Следи за ориентирами, – затем вновь обратился к Стайну. – Вы, ничтожный ублюдок, ради вас я рискую своим судном и жизнью, но я показал вам, что значит соблюдать уговор. Надеюсь, вы довольны?

Я не мог видеть фарватер канала при бурлящей воде. Да, теперь у меня не оставалось сомнений: старый Саймон был гениальным мореходом.

Песчаный берег лежал перед нами мертвенно-тихий, словно гигантская ящерица, готовая к атаке.

Я слышал хриплое дыхание Стайна и видел, как дрожат его пальцы.

Я повел «Этошу» через первый крутой поворот канала, который тут же изменил направление почти на обратное. Ориентиры той ночи, когда была уничтожена АПЛI, навечно отпечатались в моей памяти. Брызги, словно душ, обдавали мостик. «Этоша» двигалась вперед.

– Смотрите, корабль! – закричала вдруг Анна.

Все устремили взоры туда, куда она показывала. Тупые обводы носовой части «Филирии» в смерти были такими же уродливыми, как и в тот первый день, когда Георгиади привел меня в порт, где судно стояло у какого-то дальнего причала. Удивительно, что я ничего не почувствовал, увидев «Филирию». Словно та дикая ночь не имела ко мне никакого отношения. Стайн стоял рядом, напряженно глядя вперед.