Петька из вдовьего дома - Пётр Заломов

С Окуловым оврагом была связана история о жестоком генерале, которую Петька слышал десятки раз и которая тем не менее снова и снова приводила мальчика в восхищение.

… Старый генерал любил железную дисциплину и беспощадно порол солдат за каждую безделицу. Все перед ним трепетали, все его проклинали, но дать отпор не решались. И все-таки нашлось десятка полтора смельчаков, решивших отомстить за всех. Они подкараулили генерала в Окуловом овраге, куда тот частенько ездил по вечерам с какой-то дамой.

Разом стащили кучера с козел, из коляски выволокли перепуганных насмерть генерала и даму, заткнули им рты, связали руки и ноги. Потом живо выпрягли лошадей и пустили гулять в поле, а генерала раздели и, наломав осиновых розог, выпороли. Кончив дело, мстители бросились врассыпную. Генералу удалось как-то освободиться от пут. Запрягли снова лошадей, погнали во весь опор к казармам. Выстроили солдат — все на месте.

Генерал пытался было опознать солдат, но никого узнать он так и не смог. Напавшие были в масках. Начатое по делу следствие также ничего не дало. И высеченный солдатами генерал вскоре был куда-то переведен.

Историю о посрамлении жестокого генерала Петька слушал всегда с восторгом, жалея только о том, что солдаты выпустили его живым, а не запороли насмерть. Пусть этого генерала давно нет на свете, ненавидел его мальчишка всей душой, и эту же ненависть он чувствовал в тоне рассказчиков.

ГЛАВА XXI

Ходил Петька и на дальнее лесное стрельбище, где солдаты учились стрелять по черным силуэтам мишеней, напоминающим человеческие фигуры. И здесь он видел то же, что и на плацу в поле, — бессмысленную муштру, побои, ругань.

Обычно взвод залегал за бугорками земли. Перед ним, саженей за триста, у самых земляных валов поставлены мишени, выкопаны погреба, в которых прячутся сигнальщики. Каждый солдат стреляет в свою мишень по три раза, потом горнист играет отбой, сигнальщики забивают в пробитые мишени колышки, дают знать взмахами флажков, сколько пуль в мишени.

Зорко следит за сигналами фельдфебель и за неметкую стрельбу то одного, то другого солдата с силой бьет по щеке. После шести выстрелов взвод отходит в сторону, его место занимает другой. Но отдыха отстрелявшим солдатам нет, теперь они без патронов целятся в мишени и спускают курки. Унтер-офицер заставляет целиться долго и, если заметит, что штык у какого-нибудь солдата «клюет», бьет растяпу кулаком наотмашь.

По команде «Взвод, целься!» все солдаты поднимают винтовки и целятся, ожидая вторую команду «Взвод, пли!». Но фельдфебель нарочно отделяет ее от первой длиннейшей паузой. И горе тому солдату, у которого в это время штык дрогнет. Его непременно ждет зуботычина. После одного «выстрела» снова следует команда «Взвод, целься!». И так без конца.

Но Петька как-то дождался все-таки окончания занятий и тут узнал, что пули, перелетевшие за валы, можно собирать. Еще не успела рота скрыться из виду, а за валами уже появились какие-то бродяги, несколько солдат и мальчишек. Они медленно ходили по поляне, внимательно выискивали что-то. Петька пригляделся и понял: пули собирают.

Принялся за дело и Петька. У него набралось уже штук восемь пуль, когда какой-то солдат отнял их у мальчишки. Петьку это нимало не обидело, озадачило только. Однако позже, когда он узнал у какого-то паренька, что медник на Телячьей улице[74] берет свинцовые пули по восемь копеек за фунт, Петька сообразил, что занятие это не такое уж бездельное.

На обратном пути домой у Петьки созрел план: он соберет столько пуль, чтобы на деньги, вырученные за них, можно было купить годовой комплект журнала «Вокруг света», переплетенный в толстую книгу. Петька видел такую у книготорговца на Балчуге[75], но спросить о цене не решался. Уж наверняка такая громадная книга стоит больших денег. Дома Петька поделился своей мечтой с матерью, и купить журнал, который стоит один рубль, она ему пообещала, если он наберет столько пуль. Теперь Петька с увлечением принялся за новое дело. Он узнал точное время стрельб и стал ходить за валы к определенному часу, сожалея только о том, что стреляют не каждый день.

Набрать побольше пуль можно было, если только в числе первых попасть за валы после окончания стрельб, а потом, чтобы не отняли, убежать с ними в лес. Однажды он сговорился с Ванькой Куряковым, мальчишкой из их дома, тоже сыном вдовы, и пробрался с ним до самой опушки Марьиной рощи[76], вдоль которой была расставлена редкая цепь солдат, чтобы не допускать людей под обстрел. Такая же цепь была выставлена за Кузнечихинским лесом. Между ним и валами на полверсты тянулось поле. Вот туда и хотел Петька попасть первым.

Стреляли в мишени сразу у трех валов. Петька наблюдал за солдатами. Примерно через час ожидания стрелявшие солдаты с первого вала построились и пошли в лагерь. Стрельба продолжалась за вторым и третьим валами. Петька уже давно устал ждать. А что, если незаметно подползти к первому валу, набрать пуль и убежать с ними в лес, чтобы солдаты не успели отнять? Он сказал об этом Ваньке.

— Да вить застрелют! — опасливо протянул Ванька.

— Ничего не застрелют! Мы будем собирать только за первым валом, а стреляют во второй и третий, — уверенно отвечал на это Петька.

Ванька все еще не решался. Тогда Петька один выбрался к линии обстрела, быстро пополз к валам. Ванька полз следом.

Заградительная цепь солдат скрылась за опушкой, прятаться теперь приходилось только от стрелков, что значительно упрощало дело. Но ползти пришлось не менее двухсот сажен, и прошло немало времени, прежде чем приятели добрались до первого вала. Тут уже можно было встать на ноги.

— А вдруг стрелять начнут! — беспокоится все-таки Ванька.

— Ничего! Мы тогда в ров, прижмемся к самому валу. Пули сквозь вал не проходят, а которые рикошетят, так те падают дальше. Ну, теперь молись и ползи! — командует Петька.

Но Ванька не слушается и, слегка пригнувшись, пробегает саженный пролет между валами.

— Черт! Говорил, ложись! Наверное, заметили! — сердится Петька. Но стрельба продолжается, и Петька, успокоившись, жадно набрасывается на рассыпанные вокруг пули.

Приятели все дальше отходят от валов к лесу. Опомнились, когда над головой вовсю свистели пули.

— Фу, черт! А ведь мы уже за вторым валом. Надо подаваться в сторону, — спохватывается Петька.

Вдруг стрельба резко оборвалась.

— Ну, Ванька, стрельба кончилась. Теперь по фунту наберем! — радуется Петька. Он так увлекся, что ничего не видит кругом.

Однако Ванька с воем бросается к лесу. Оглянувшись, Петька видит бегущего к ним во весь дух солдата. Он уже в десяти шагах. У Петьки будто крылья выросли.

— Стой! Стой! — кричит солдат, но Петька, не оглядываясь, несется за Ванькой.

Солдат в тяжелых сапогах, в амуниции. И потому, как ни старается, расстояние не уменьшается. Петька бежит молча, стиснув зубы, Ванька — ревет.

— Стой! Застрелют вас, шельмы! — кричит солдат, но Петька с Ванькой уже в лесу. Здесь Ванька перестает орать, босые ноги неслышно ступают на землю, и солдат, видимо, сбивается со следа.

Приятели наконец облегченно переводят дух. Петька исходил всю Марьину рощу, но в Кузнечихинский лес попал впервые.

— Надо забирать вправо, — решает он. — Налево солдат, а прямо — цепь.

— А кык застрелют! — снова хнычет Ванька.

— Дурак! Не «кык», а «как», — сердится Петька, потому что и сам не совсем уверен.

— Дык я из деревни, не учился! — оправдывается Ванька.

— Не «дык», а «так», — опять обрывает его Петька. — Сколько лет-то тебе?

— Четырнадцать, — тянет приятель.

— А чего ж ты такой маленький! Четырнадцать лет, а меньше меня. Мне только двенадцать.

— Дык у меня тятя и мама маненьки.

— Эх ты! Кыкалда-дыкалда. Не выучишь тебя! — презрительно говорит Петька.

Снова защелкали выстрелы, и лес застонал от звуков. Ванька бросился бежать влево.

— Куда ты, дурья голова? Ведь сказал, что надо вправо забирать!

— А как застрелют?

— Застрелют! — передразнивает Петька. — Чай, мы версты на две отошли! Да и пуля сквозь лес не пролетит: деревья мешают.

— А как же на той неделе старика и старуху убило, которые в овражке сено убирали?

— Потому и убило, что дураки. Тогда стрельба была не в валы, а вдоль поля. Им надо было лежать в овражке за обрывом, а они вылезли. И тебя убьет, если влево лезть будешь, как раз на опушку под выстрелы угадаешь. Я тебе говорю, надо идти вправо! Там будет овраг, а по оврагу мы дойдем до самой Кузнечихи. Мне Пашка Троицкий рассказывал, он давно весь лес исходил.