После – долго и счастливо - Анна Тодд

Эта битва обречена на провал, и в конце концов спустя столько времени я готова сдаться.

Глава 15

Хардин

В ушах звенит голос Джеймса, его босая ступня касается моей щеки.

– Чувак, вставай! Скоро придет Карла, а ты занял единственную ванную.

– Отвали, – ворчу я и снова закрываю глаза. Если бы я мог сдвинуться с места, то переломал бы ему пальцы на ногах.

– Скотт, кончай дурить. Ты можешь лечь на диван, великан чертов, а мне нужно поссать и хотя бы почистить зубы.

Он прижимает ступню к моему лбу, и я пытаюсь встать. Чувствую себя как куча дерьма, глаза и горло саднит.

– Он жив! – кричит Джеймс.

– Черт, заткнись.

Я затыкаю уши и прохожу мимо него в гостиную. Полуодетая Джанин и полный энтузиазма Марк уже собрали в мусорный мешок пустые пивные бутылки и красные стаканчики.

– Как спалось на полу в ванной? – весело осведомляется Марк, зажав сигарету в зубах.

– Обалденно. – Я закатываю глаза и сажусь на диван.

– Ты был просто в хлам, – заявляет он гордо. – Ты когда так напивался в последний раз?

– Не помню. – Я растираю виски, а Джанин подает мне кружку. Я качаю головой, но она сует ее мне в руки.

– Это просто вода.

– Я в порядке. – Не хочу ей грубить, но, черт, она такая надоедливая.

– Вот ты попал, – говорит Марк. – Я думал, эта американка… Как там ее, Триша? – Сердце начинает глухо колотиться в груди при упоминании ее имени, даже несмотря на то, что он запомнил его неправильно. – Думал, она разнесет всю квартиру к чертям собачьим. Боевая малышка.

В памяти всплывает картина: Тесса кричит на меня, швыряет бутылку о стену и уходит прочь. Боль в ее глазах заставляет меня еще больше вжаться в диван, и я чувствую, что меня снова начинает тошнить.

Все к лучшему.

Иначе и быть не может.

– Малышка? – изумляется Джанин. – Я бы не назвала ее малышкой.

– Ты ведь не о том, как она выглядит? – говорю я с прохладцей, еле сдерживаясь, чтобы не выплеснуть воду из кружки ей в лицо. Если Джанин кажется, что она такая же красивая, как Тесса, она явно перебрала.

– Она не такая худенькая, как я.

«Еще один гребаный комментарий, Джанин, и от твоей самоуверенности ничего не останется».

– Сестренка, без обид, но та цыпочка гораздо сексуальнее тебя. Наверное, поэтому Хардин та-а-ак влюбился, – тянет Марк.

– Влюбился? Я вас умоляю! Вчера он вышвырнул ее отсюда, – смеется Джанин, и в мой живот словно всаживают нож.

– Я не… – Я даже не могу спокойно закончить фразу.

– Забудьте о ней. Я не шучу, черт возьми, – предупреждаю я эту парочку.

Джанин бормочет что-то себе под нос, а Марк, усмехнувшись, вытряхивает пепельницу в мусорный мешок. Я откидываюсь головой на диванную подушку и закрываю глаза. Никогда мне не перестать пить, никогда. Иначе не избавиться от боли, иначе так и придется сидеть с огромной дырой в чертовой груди.

Я весь издергался и раздражен, меня тошнит, сил нет – хуже не бывает.

– Она приедет через двадцать минут! – говорит Джеймс. Открыв глаза, я вижу, что он полностью одет и меряет шагами маленькую гостиную.

– Мы знаем, заткнись уже, – лениво тянет Джанин, прихлебывая из бутылки. – Приходится терпеть это раз в месяц.

Нужно заняться самолечением. Для такого труса, как я, нет другого выхода, кроме как забиться в угол и спрятаться от пульсирующей боли, ведь вся жизнь разваливается на части.

– Дай-ка мне и это тоже, – тянусь я за выпивкой в руке Джанин.

– Еще даже не полдень, – говорит она, закручивая крышку.

– Я тебя не спрашиваю, сколько времени или сколько градусов на улице. Я попросил водки. – Я вырываю бутылку из ее рук, и Джанин раздраженно фыркает.

– Значит, ты бросил универ? – спрашивает Марк, пуская колечки дыма.

– Нет… – Черт. – Пока не знаю. Я об этом еще не думал.

Я делаю глоток, и обжигающая жидкость проваливается внутрь. Черт, понятия не имею, что делать с университетом. До выпуска всего полсеместра. Документы в работе, и я уже отказался от гребаной церемонии. Еще нужно что-то решить с квартирой, где осталось все мое барахло, и машиной, припаркованной в аэропорту Сиэтла.

– Джанин, сходи проверь, вдруг в раковине грязная посуда, – говорит Марк.

– Нет, мне всегда приходится ее мыть…

– Я накормлю тебя обедом. Знаю, ты без копейки, – обещает он.

Это срабатывает, и Джанин оставляет нас в гостиной одних. Мне слышно, как Джеймс шумит в своей спальне: звук такой, будто он двигает мебель.

– Что за Карла? – спрашиваю я Марка.

– Подружка Джеймса. В целом она клевая, но немножко зануда. Не какая-нибудь стерва или что-то в этом духе, просто не в восторге от всего этого дерьма. – Марк обводит рукой запущенную квартиру. – Она учится на врача, богатые предки и все такое.

– Тогда на кой ляд ей Джеймс? – смеюсь я.

– Эй, придурки, я вас слышу! – вопит Джеймс из комнаты.

Теперь и Марк смеется, гораздо громче, чем я.

– Не знаю, но он теперь долбаный подкаблучник и все время паникует перед ее приездом. Она живет в Шотландии и наведывается только раз в месяц, но постоянно одно и то же. Он все время пытается произвести на нее впечатление. Поэтому и поступил в универ, хотя уже два предмета завалил.

– Именно поэтому он не переставая трахает твою сестру? – поднимаю я бровь. Джеймс всегда был бабником, это уж точно.

– Я вижу Карлу только раз в месяц, а с Джанин уже сто лет не сплю! – защищается Джеймс, выглянув из-за угла, и снова исчезает. – Теперь заткнитесь оба, пока я не выставил отсюда ваши задницы!

– Супер! Давай еще яйца побрей, – подкалывает его Марк и передает мне бухло.

Он теребит этикетку на бутылке с водкой, зажатой между ног.

– Слушай, Скотт, я не очень разбираюсь во всей этой любовной хрени, но ты никого не проведешь здесь своим спектаклем.

– Это не спектакль, – огрызаюсь я.

– Ну да, конечно. Ты просто заявляешься в Лондон после трех лет отсутствия, не говоря уж о той цыпочке, которую с собой привез. – Его взгляд перемещается от моего лица к бутылке. – Потом перебираешь с выпивкой. И еще, мне кажется, у тебя рука сломана.

– Не твое дело. С каких пор ты стал так заморачиваться? Сам каждый день пьешь и куришь.

Марк с этим неожиданным интересом к моей жизни раздражает меня все больше. Я пропускаю мимо ушей его замечание насчет руки, хотя, надо признать, она понемногу меняет цвет на фиолетово-зеленый. Но я не мог сломать руку о чертову гипсокартонную стену.

– Не будь идиотом, ты можешь притворяться сколько угодно. Правда, я не помню, чтобы ты был таким неженкой. Ты всегда вел себя как бесчеловечная скотина.