Одна на Троих - Уля Ласка

правда, а господин Соболев, тормознувший дверь своим ботинком. Он дожидается, пока дверь откроется вновь, и делает шаг внутрь, располагаясь прямо напротив меня.

Задерживаю дыхание, опустив глаза вниз. От того чтобы не задохнуться меня спасает лишь то, что вслед за Соболевым в лифт заходит Илья Константинович.

Сейчас я должна сделать это сейчас!

– Доброе утро, Никита Владимирович, – с невероятным усилием отдираю глаза от пола, устремляя свой взгляд на него.

– Рад за вас, Мария Васильевна, – смотрит он на меня из–под бровей, в то время как его улыбка приобретает вид, не сулящий мне ничего хорошего. – А вот у меня, как–то не очень. . . Надеюсь, хотя бы день меня не разочарует.

Нельзя отводить глаза! – мысленно напоминаю я себе, но до чего же сложно удерживать их на этой клубящейся, серо–голубой глубине.

Отмечаю, что Соболев сегодня тщательно выбрит и это, странным образом, придает его лицу более хищный, опасный вид.

Да ещё деловой костюм и все дважды подумают, связываться ли с ним вообще.

– Отличного дня! – желаю я ему, наплевав на все правила этикета и вылетая из лифта первой.

Быстро дохожу до двери своего кабинета. Удача со мной – открываю замок с первого раза. Сигнализация. Оборачиваюсь назад. Коридор абсолютно пуст.

Замечательно!

Захожу в кабинет, опять запираясь в нем.

Для совещания у Воронова у меня достаточно знаний, а вот ещё раз проверить Соболева, пожалуй, стоит.

Как там сказал Илья Константинович, не делать выводов, не располагая достоверной информацией?

Включаю компьютер, вводя запрос.

Ссылок немного и даже из них половина битые, но четвертая поддается и у меня перед глазами открывается видео тонкой, высокой брюнетки с красивыми, но заплаканными глазами, на щеке светится бордово–фиолетовый кровоподтёк, нижняя губа рассечена, а руки покрыты ссадинами и синяками.

– Это было ужасно, – всхлипывает она, а меня начинает колотить так, что я еле попадаю мышкой на крестик закрытия страницы.

Не представляю, что может оправдать такое.

Но я на работе. Здесь мне точно ничего не угрожает.

Бросаю взгляд на часы. Пора.

Стучусь в кабинет Ильи Константиновича.

Вхожу и замираю на месте. Все три босса, вольготно расположившись в зоне отдыха, моментально устремляют на меня свои взгляды.

Делаю резкий поворот, сразу же направляясь в кофейню. Мне нужно время, чтобы выйти туда готовой противостоять любому напору.

Но не проходит и полминуты, как за моей спиной раздается уже привычное:

– Цветочек, я не понял, ты готовишь для него кофе? Но это вообще не входит в твои обязанности! – сообщает защитник моих прав господин Соболев.

– Да, это моя личная инициатива!

– Не в рабочее время! –в его голосе начинают проскальзывать угрожающие нотки.

– Здесь я решаю, в какое время его можно готовить, – прилетает к нам уверенное от двери от Воронова.

– Поддерживаю, тем более, вчера мы даже не успели попробовать этот напиток богов у Марии дома, занимаясь более интересными делами, – вклинивается в нашу беседу Алексей, обворожительно улыбаясь и намеренно цепляя меня своим откровенным взглядом.

Угу, я в прямом эфире становлюсь непосредственной участницей сцены, за которой так любопытно наблюдать, но вот принимать в ней живое участие хотелось бы меньше всего. Рука тянется к бедру, в надежде посильнее себя ущипнуть и радостно открыть глаза, убедившись, что это всего лишь дурной сон.

Ау! Отдергиваю пальцы. Больно! И хуже всего то, что ничего никуда не исчезло.

Все три моих босса продолжают безмолвную дуэль взглядами. И что в такие моменты делала Маргарита? Ведь судя по рассказу Эллы Матвеевны, она уж точно была старше них. А что могу я? Чёрт, и я всегда вполуха слушала байки Риши, когда она рассказывала о своей первой работе в казино. Это хоть и не клиенты, и вроде даже трезвые, но ощущение приближающихся неприятностей налицо.

Делаю пару шагов от Соболева по направлению к двум его партнёрам.

Хорошо, теперь я от них равноудалена, если удастся сохранять дистанцию, это позволит снизить напряжение.

Что дальше? Перевести внимание на себя и выдвинуть собственные требования.

А если пошлют? Нет, не должны. Отказать откажут. Но это потом, а сейчас:

– Буду благодарна, если вы вернётесь обратно и позволите мне доделать то, что я запланировала. Какие–то особые пожелания, Никита Владимирович? – заставляю себя в упор посмотреть на Соболева, очень надеясь, что он не опустится до шуток ниже пояса.

– Мне то же, что и Илье, – опирается он о столешницу, скрещивая руки на груди и склоняя голову на плечо.

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что изменилось в его внешности. Он побрился и теперь остро очерченные скулы и подбородок придают его лицу более хищный вид.

Если он решит наблюдать за процессом, я всё спалю. . .

– Мы не будем мешать Марии Васильевне, – дарит облегчение все такой же спокойный голос Ильи Константиновича.

– Я не мешаю, я просто хочу поприсутствовать, – Соболев ещё шире расставляет ноги, надёжно упираясь ступнями в пол.

– Никита, у нас не так много времени до твоей сегодняшней проверки и логичнее будет начать её обсуждение прямо сейчас.

– Маша, – вздрагиваю от неожиданного появления рядом со мной Чернова, – а можно мне кофе с молоком и сахаром? Ненавижу эту горькую жижу.

– Да, конечно, – теряюсь я от его напора.

– Чернов, – Никита Владимирович так же быстро отрывается от своей опоры и становится практически вплотную с другой стороны от меня, – кофе из пакетика полностью удовлетворит твою потребность, как раз как ты любишь – три в одном!

Две руки принадлежащие двум разным людям одновременно ложатся мне на талию с обеих сторон.

– Илья Константинович, скажите им! – перехожу я на визгливый тон школьницы–малолетки, делая волну бедрами, пытаясь освободиться от их захвата.

Присвист Чернова и его же восхищенное