Я - писатель незаконный (Записки и размышления о судьбе и творчестве Фридриха Горенштейна) - Мина Полянская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
______________
* Горенштейн говорит о своем последнем романе "Веревочная книга".
** Томас Решке, один из лучших немецких переводчиков, перевел роман Горенштейна "Место" и считал его вторыми "Бесами".
Вернусь к временам успеха Горенштейна в Германии, когда о нем много говорили и писали в немецкой прессе, и приведу один характерный текст о нем в моем переводе (он был прочитан по немецкому радио (NDR 1 Radio MV Kulturjournal 12. 9. 95):
"Литературные крититики видят в нем последователя Гоголя или Достоевского. Известный еженедельник назвал его даже "Толстым двадцатого века". Большая похвала для живущего здесь, почти неизвестного писателя. Его имя: Фридрих Горентшейн. Еврейско-русский писатель родился в 1932 году в Киеве, с 1979* года живет в Западном Берлине. Горенштейна не публиковали в России долгие годы, что заставило его эмигрировать. (...) Однако и в Германии его известность пришла к нему с трудом. Эта ситуация изменилась после падения Берлинской стены и разрушения Восточного блока. В 90-х годах за короткое время один за другим были опубликовано большинство романов и рассказов Горенштейна. Все его произведения, вместе взятые, составляют единую огромную картину российской и советской действительности. "Место" так называется один из ранних эпических романов писателя. Бригитта Хюпеден представит его вам".
______________
* Ошибка: Горенштейн поселился в Германии в 1980 году.
Диссонанс между художественным масштабом ("Толстой двадцатого века") и литературным авторитетом ("Большая похвала для живущего здесь") отчетливо просматривается в этом комментарии. Характерно и прототипическое противоречие: "известный еженедельник" - "почти неизвестный писатель". Желание преуменьшить реальный успех, и, одновременно, невозможность его скрыть. Приведенная цитата - своебразый синтез глубокого неприятия и, одновременно, признания.
Что можно было противопоставить такого рода комментариям, кроме таланта? Связи? Их у писателя практически не было (Эткинд был исключением). Всевозможные стипендии и награды, коих в Германии сотни, были недоступны, прежде всего, потому, что Горенштейн совершенно не способен был к литературному "бизнесу", не умел вести дела, всегда находиться "в курсе" дела и.т.д. Он не разбирался в тонкостях издательского менеджмента и весьма смутно представлял себе содержание авторских договоров, которые не глядя подписывал с издательствами.
Возникали совсем даже комические ситуации, когда частные лица решали проявить инициативу для предоставления ему Нобелевской премии, а Горенштейн вполне всерьез отговаривал. Так, например, в письме к Ларисе Щиголь:
"Благодарю вас за то, что Вы хотели бы представить меня к Нобелевской премии (некоторые мои знакомые тоже хотят это сделать). Но она, ей Богу, мне не нужна. Конечно, я бы деньги не выбросил, но это не моя мечта... К тому же, вряд ли эти премии присваиваются за "лучшее". Эти шведские дамы и господа вряд ли в таких тонкостях разбираются. У них есть общественно-политическая разнарядка - они её выполняют. "Дать представителю освободительного движения Африки". "Дать еврею - представителю советской оппозиционной интеллигенции". Скоро какой-нибудь палестинец получит. Моя цель - не их премия, которая, к тому же, усложняет жизнь, преврашая её в "общественную", а сила и здоровье, какой-то достаток и всё прочее в этом плане. Я на Бога не гневаюсь - наоборот, благодарю. При моей судьбе могло бы быть сейчас гораздо хуже.
28.04.
98.
Горенштейн еще говорил: "Для того, чтобы получить Нобелевскую премию нужно как можно больше убивать, затем разыграть раскаяние, как это сделал Арафат, и бороться за мир"*.
______________
* Виктор Топоров в некрологе Горенштейну писал ("Известия", 12 марта 2002 года): "Горенштейн долгие годы казался мне единственным русскоязычным кандидатом на Нобелевскую премию. И вместе с тем я прекрасно понимал, что он ее никогда не получит. Насколько мне известно, его имя даже не всплывало в списке кандидатов".
"Когда в 1933 году было принято решение дать Нобелевскую премию какому-нибудь русскому антисоветскому писателю, - писал Горенштейн, - выбор пал на Шмелева, православно-кликушествующего сочинителя, впоследствии нациста, образовавшего вместе с Зинаидой Гиппиус, ее мужем Мережковским, шахматным чемпионом Алехиным и прочими субъектами русский национал-социалистический союз. Иван Бунин получил Нобелевскую премию не потому, что он классик, а потому, что советские функционеры, по совету Горького намекнули: советские возражения против кандидатуры Бунина будут не так остры"*.
______________
* Ф. Горенштейн. "Сто знацит?", Зеркало Загадок, 1998, 7.
Любопытно высказывание Веры Набоковой о Нобелевской премии. На советы сестры Лены, живущей в Щвеции, как сделать, чтобы Владимира Набокова включили в список соискателей этой премии, она ответила: "К тому, же Комитет по Нобелевским премиям теперь занимается политическим рэкетом и только и знает, что отвешивает поклоны в сторону Кремля. Ему (Владимиру - М.П.) совершенно ни к чему оказываться в одной компании с Квазимодо (Нобелевским лауреатом 1959 года), или Доктором Живаго".*
______________
* Это письмо я обнаружила в книге Стэйзи Шифф "Вера". Во второй половине 60-х годов Набоков несколько раз пытался Нобелевскую премию получить, но не удостоился ее. Он говорил, что готов разделить эту премию пополам с Борхесом. Судьбы этих двух выдающихся писателей во многом соприкасаются. Писатели-эмигранты родились в одном году - в 1899. Последние годы жизни оба провели в Швейцарии, где и похоронены.
***
Остановлюсь еще на одной характеристике из приведенной радиоцитаты. "еврейско-русский писатель". Фридриха часто так называли в Германии и не только в Германии. "В многотомной "Краткой еврейской энциклопедии", выходящей в Израиле с 1976 года, все еще не законченной, имя Горенштейна упомянуто в статье "Русско-еврейская литература". Можно согласиться с автором статьи Шимоном Маркишем; - писал Борис Хазанов, - можно оперировать и другими рубриками. Для меня Горенштейн - представитель русской литературы, той литературы, которая, как и литература Германии, Франции, Англии, Испании, Италии, Америки и многих других стран, немыслима без участия писателей-"инородцев", и для которой уход Горенштейна - одна из самых больших потерь за истекшую четверть века".*
______________
* Б. Хазанов. Фридрих Горенштейн и русская литература, Октябрь, 9, 2002.
В письме Лауре Спеллани, написавшей дипломную работу по роману "Псалом", писатель сам разьясняет свое отношение к этому вопросу. Кроме того, это письмо само по себе - замечательный документ. Горенштейн, по сути дела, сформулировал в нем свою нравственную, религиозную, этическую и философскую позицию в искусстве - одним словом, авторскую позицию.
Экскурс: Письмо Горентейна Лауре Спеллани
Уважаемая Лаура Спеллани,
благодарю Вас за приглашение погостить у Вас в Италии. Жаль, ноябрь не удобен для меня в силу творческих и иных причин. Но если это Ваше приглашение остаётся в силе и после защиты Вашей дипломной работы, то возможно, я мог бы им воспользоваться весной.
Я был в Милане, несколько раз был в Риме, где работал для одной итальянской кинофирмы над сценарием о Тамерлане. К сожалению, фильм не был снят. В своё время я получал приглашения дать опцион издательствам Фальтринелли, Матадори и т.д. Из этого тоже ничего не вышло. Нынешняя культура Италии, по моему, сильно американизирована, но я люблю Италию и надеюсь на новый Ренессанс. Поэтому Ваше обращение к моей книге "Псалом" меня обрадовало, однако с целым рядом положений Вашего заключения не могу согласиться.
Прежде всего, о русско-еврейской литературе. Такой литературы не существовало и существовать не может. Я достаточно подробно писал о том в моём памфлете*. Существует или еврейская, или русская литература. Принадлежность к той или иной литературе определяет не происхождение писателя, а язык на котором он пишет.** Иначе Джозеф Конрад был бы не английским, а польско-английским писателем. Таких примеров можно привести множество.
______________
* Имеется ввиду памфлет "Товарищу Маца...".
** "Нация поэта - это его язык; - писал Артур Коген, - у поэта нет выбора: он должен стать языком, на котором говорит; и если по несчастью он велик в употреблении языка, он его изменяет, насколько это возможно."
Вы пишете: "еврейские писатели начали использовать русский язык во второй половине XIX века", но как только они использовали русский язык, они становились русскими писателями, независимо от того, каковы темы их книг. И способствовали они не распространению еврейской культуры в русский мир, а знакомили русского читателя с еврейской жизнью. Среди них было немало способных писателей, но больших талантов среди них не было и, надо сказать, они сами путали свою принадлежность. На титульном листе книги писателя Полиновского значилось: "рассказы из еврейской жизни". Чехов, которому Полиновский послал рассказы, в ответном письме спрашивает: "почему Вы пишете "из еврейской жизни?" Я ведь не пишу "из русской жизни" я пишу просто - из жизни".
