Второй шанс (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Я посмотрел чуть свысока на Верочку. Которая была ниже меня на несколько сантиметров и, сделав брови домиком, вздохнул:

– Честно? Я уже жалею, что не взялся вовремя за ум и не поставил себе целью перейти в 9-й класс. Наверное, в этом виновата свойственная моему характеру апатия, решил, что учёба в училище не будет меня напрягать, как это было бы в старших классах и тем более в вузе. Ну вот такой я лентяй по жизни… надеюсь, был. Да и приходивший к нам в школу агитировать заместитель директора очень красочно расписал все преимущества как учёбы в училище, так и работы на железной дороге, где и в самом деле помощники и особенно машинисты зарабатывают такие деньги, которые не снились ни инженеру, ни учителю… Простите, не хотел вас обидеть.

– Ничего, я не обиделась, тем более что это так и есть. Но в тебе, Максим, есть писательская искорка, и если ты в 15 лет так хорошо пишешь, то, думаю, с возрастом станешь писать ещё лучше. И этот дар нужно себе развивать, а не зарывать его в землю. Впрочем, ты сам должен сделать выбор, я всего лишь хотела дать тебе совет.

– Но вы же не предлагаете мне бросить учёбу здесь?!

– Нет, конечно, теперь уже придётся доучиваться. Но почему бы тебе после окончания училища не попробовать поступить в пединститут?

– А может, сразу в литературный институт имени Горького?

– Можно и туда, – кивнула не заметившая лёгкого сарказма в моём голосе Верочка. – Но сначала лучше всё же попробовать местный вуз, а после, имея под собой фундамент, и поехать в Москву.

В этот момент прозвучал звонок на следующий урок.

– Ой, ну я побежала! А ты, Максим, всё же подумай над моими словами.

И на прощание чмокнула меня в щёку… Ну это я так представил, мечтать, как говорится, не вредно. Так-то я стоял и смотрел, как она быстро перебирает своими модельными туфельками по застеленному жёлто-коричневым линолеумом полу, как раскачивается её обтянутая чёрной юбкой попка, и разве что не пускал слюни. Эх, где мои семнадцать лет, как пел ещё ныне живой Владимир Семёнович… Где-где, ещё два года терпеть, хотя я уже сейчас чувствовал себя вполне половозрелым самцом.

Смотрины участников будущего хора решили устроить в актовом зале по окончании последней пары. Прежде чем подключить гитару – пусть хоть какой-то аккомпанемент будет – я решил послушать будущих хористов на предмет их вокальных способностей, попросив исполнить по куплету и припеву из песни, которую они знали. По итогам прослушивания остались двое парней (один с большой натяжкой) и четыре девочки. Голосок у Лады оказался достаточно звонкий. Пусть будет, подумал я.

Отправив не прошедших конкурс восвояси, я, наконец, подключил инструмент и уже под аккомпанемент гитары мы сделали попытку спеть «Гимн железнодорожников» в хоровом исполнении. Вчера, напечатав анонимку, я заодно распечатал и текст гимна в десяти экземплярах, так что на всех хватило с лихвой. Получаться у хористов стало не сразу, но минут сорок спустя я признался самому себе, что последний вариант уже практически можно представлять на суд Бузова. Естественно, в сопровождении трио нашего ансамбля, хотя я бы не отказался и от духовой секции или как минимум клавишных в виде синтезатора.

Признав результат репетиции удобоваримым, я предложил всем собраться завтра в 5 вечера, чтобы исполнить гимн под более-менее полноценный аккомпанемент, и за эти сутки постараться выучить текст. А дабы завтра же в ожидании репетиции не умерли с голоду – пообещал накупить на всех пирожков с ливером, капустой-яйцом и повидлом. Народ был не против.

А Ладе я сделал предложение проводить её до дома. Этим я преследовал скрытую цель: мне нужно было выяснить, где она живёт, в прежней жизни я помнил лишь, что её дом находился где-то на Куйбышева, возможно, по соседству с пунктом проката, где я брал машинку. А узнав конкретное место жительства, уже смогу плясать от печки, то есть попытаться в будущем что-то предпринять в целях предотвращения пожара. Собственно, предпринять в этой ситуации можно было две вещи – переселить жильцов или заменить всю проводку в доме. С переселением я бессилен, а вот с проводкой может получиться. Попробую методом ещё одной анонимки заставить соответствующие службы заняться заменой электропроводки. В крайнем случае, можно договориться с каким-нибудь опытным электриком частным порядком, думаю, он и провод найдёт в нужном количестве, но во сколько всё это выльется в плане оплаты – даже страшно представить. Поэтому приоритетным вариантом оставалось участие в проекте коммунальных служб.

Не знаю, был у неё уже парень или нет, но Лада пожала плечами:

– Проводи, если хочешь.

Она ходила с портфелем, и я, как джентльмен, нёс его до самого дома бывшей одноклассницы. Это оказалось деревянное строение с каменным фундаментом, по виду построенное чуть ли не в прошлом веке, второй этаж и вовсе слегка накренился вбок. Чтобы получше разведать обстановку, даже зашёл в единственный, пропахший кошачьей мочой подъезд, где, наконец и распрощался с Ладой, на лице которой блуждала смущённая улыбка.

– Спасибо, что донёс портфель.

– Не за что, зато хоть узнал наконец, где живёт моя бывшая одноклассница. Теперь буду в гости заходить, – отшутился я.

А сам скользнул взглядом по стене, вдоль которой в свете тусклой лампочки тянулись перевитые шнуры электропроводки. Да уж, проводка, конечно, не прошлого века, но вполне может помнить Сталина.

Тренировка прошла в штатном режиме, но на этот раз я задерживаться не стал, стараясь как можно больше времени уделить книге. Засиделся почти до полуночи, писал в тишине ручкой, и лёг с головой, полной мыслей относительно дальнейшего развития сюжета.

Этой ночью мне снился странный сон. Странный, и очень натуральный. Будто бы иду я босиком по изумрудной, ласкающей ступни траве, слева колышется разнотравьем бескрайнее поле, а справа высокий обрыв и плеск бьющихся в его основание волн, над которыми с криками носятся неугомонные чайки. Ветер играет моими волосами, словно мама их треплет, так же нежно и любя, и так мне хорошо, в душе такое благоговение, что я чуть ли не плачу.

А рядом со мной идёт некто, которого я будто бы знаю, но так и не могу вспомнить. И при этом вроде как пытаюсь повернуть голову и посмотреть спутнику в лицо, но он каждый раз чудесным образом ускользает из моего поля зрения. Взгляд лишь цепляет его такие же босые ступни и низ черных штанов, широких, словно брюки-клеш. И такое ощущение, что у нас продолжается недавно начатый разговор.

– О чём ты подумал, когда понял, что оказался в теле 15-летнего подростка?

– Первая мысль была, что я сплю, – ответил то ли я, то ли тот, чьими глазами я сейчас видел. – Не исключал и того, что вижу галлюцинации. А вы можете мне объяснить, что произошло?

– Ты умер, – коротко и безэмоционально ответил собеседник, но затем всё же удосужился разъяснить. – 58-летний Максим Варченко умер во сне от тромба в сердце. В момент физической смерти энергетическая субстанция, которую вы называете душой, должна была отправиться в «энергетический котёл».

– Что это ещё такое?

– Гравитационный объект, который у вас принято называть сверхмассивной чёрной дырой, находящейся в центре нашей галактики, Млечного пути. В каждой галактике имеется такой «котёл», где собираются энергетические субстанции разумных существ с обитаемых планет именно этой галактики. Именно людей, все другие существа, даже которых почему-то принято считать разумными, вроде шимпанзе или дельфинов, умирают, не оставляя после себя ничего. В этом «котле» души, если можно так выразиться, «варятся», происходит смешивание, и затем, когда зарождённой жизни потребуется душа, миллиардная доля содержимого «котла» отправляется в мгновенное путешествие, занимая новое тело. В результате смешивания полностью стирается память, и при следующем возрождении человек ничего не помнит о своей прежней жизни… Да, бывают, конечно, исключения, когда диффузия каким-то образом происходит не полностью, и гипноз помогает человеку оживить отрывочные воспоминания о своём предыдущем воплощении. Но это единичные случаи, которые учёные нередко списывают на галлюцинации. Тем более что…