Зов кукушки - Роберт Гэлбрейт

Всю прошлую неделю Страйк направлял звонки свалившейся на его голову временной секретарши в голосовую почту. Сегодня он ответил сам:

— Привет, Робин, как там дела?

— Все нормально. Для вас есть сообщения.

— Давайте. — Страйк приготовился записывать.

— Только что звонила Элисон Крессуэлл… секретарь Джона Бристоу… сказала, что на завтра заказала столик у «Чиприани», на час дня, чтобы ее босс мог познакомить вас с Тэнзи Бестиги.

— Отлично.

— Я снова звонила в компанию Фредди Бестиги. Там начинают злиться. Он сейчас якобы в Лос-Анджелесе. Я в очередной раз передала, что вы просите его с вами связаться.

— Хорошо.

— Опять звонил Питер Гиллеспи.

— Угу, — сказал Страйк.

— Говорит, это срочно, и просит вас немедленно перезвонить.

Страйк охотно поручил бы ей немедленно перезвонить Гиллеспи и послать его в задницу.

— Ладно. Скиньте мне, пожалуйста, адрес ночного клуба «Узи».

— Сейчас сделаю.

— И по возможности найдите номер телефона одного субъекта по имени Гай Сомэ. Он модельер.

— Ги, — поправила Робин.

— Что значит «ги»?

— Так его зовут. Имя то же самое, только произносится на французский манер: Ги.

— Ну-ну. Короче, будьте добры, найдите его телефон.

— Хорошо, — сказала Робин.

— Узнайте, не возражает ли он со мной побеседовать. Оставьте ему сообщение, чтобы он знал, кто я такой и на кого работаю.

— Хорошо.

Только сейчас до Страйка дошло, что Робин разговаривает ледяным тоном. После короткого раздумья он вроде бы понял, в чем дело.

— Да, кстати, спасибо за вчерашнее сообщение, — сказал он. — Извините, что не ответил: там, где я находился, было не до эсэмэсок. Но если вы созвонитесь с Найджелом Клементсом — агентом Даффилда — и устроите нам встречу, будет здорово.

Как он и рассчитывал, Робин сразу оттаяла; тон потеплел сразу на несколько градусов и вплотную приблизился к восторженному.

— Но Даффилд ни в чем не замешан, правда? У него железное алиби!

— Ну, это мы еще посмотрим. — Страйк подпустил в голос зловещие нотки. — К слову, Робин: если придет новое письмо с угрозами — обычно это бывает по понедельникам…

— Да? — загорелась она.

— Приобщите его к остальным, — сказал Страйк.

Твердой уверенности у него не было, все же Робин производила впечатление скромницы, но, перед тем как она повесила трубку, до него донеслось: «Вот урод!»

До вечера Страйк занимался скучной, но необходимой подготовительной работой. Когда Робин прислала ему адрес, он осмотрел снаружи еще один ночной клуб, на сей раз в Южном Кенсингтоне. Это заведение было полной противоположностью «Казарме»; со вкусом оформленный вход в «Узи» наводил на мысль о шикарном частном доме. Единственное — над дверями здесь тоже висели камеры слежения. Потом Страйк на автобусе доехал до Чарльз-стрит, где, по его расчетам, обитал Сомэ, и прошел, как ему представлялось, кратчайшим путем от адреса модельера до того дома, где погибла Лула.

К вечеру нестерпимо разболелась нога; Страйк позволил себе немного посидеть и перекусить парой сэндвичей, прежде чем отправиться в паб «Перья», что вблизи Скотленд-Ярда, на встречу с Эриком Уордлом.

Очередное заведение Викторианской эпохи выходило большими — практически от пола до потолка — окнами на серое здание двадцатых годов прошлого века, украшенное скульптурами Джейкоба Эпстайна.[16] Ближайшая из них, установленная над входом, заглядывала сверху прямо в окна: свирепое с виду божество обнимал младенец-сын, причудливо изгибаясь всем телом, чтобы выставить напоказ гениталии. Время опустило планку стыдливости.

В «Перьях» звенели, брякали и мигали ядовитым цветом игровые автоматы; закрепленные на стенах плазменные панели в мягких кожаных рамах показывали без звука матч «Альбион» (Уэст-Бромидж) — «Челси», а из скрытых динамиков ритмично стонала Эми Уайнхаус.[17] Ассортимент элей был выведен краской на бежевой стене позади длинной стойки, напротив которой начиналась ведущая на второй этаж винтовая лестница темного дерева, с начищенными латунными перилами.

Страйка обслужили не сразу, и он успел оглядеться. В баре яблоку негде было упасть; подавляющее большинство посетителей составляли мужчины с короткими стрижками военного образца, и лишь у круглого столика топтались на высоченных шпильках, отбрасывая назад распрямленные и вытравленные до белизны волосы, три смуглые, мандаринового цвета, девушки в куцых платьицах с блестками. Красотки делали вид, будто не замечают привлекательного, мальчишеского вида завсегдатая в кожаной куртке, который в одиночестве сидел на высоком барном стуле, придирчиво изучая наметанным взглядом все их прелести. Страйк взял пинту «дум-бара» и уверенно направился к этому ценителю.

— Корморан Страйк, — представился он, подойдя к столику Уордла.

Он всегда завидовал таким волосам, как у этого парня. Уж к нему никогда не приросла бы кличка Лобок.

— Ага, я тебя срисовал, — сказал Уордл, пожимая ему руку. — Энстис говорил, что ты тяжеловес.

Страйк подвинул себе высокий стул, и Уордл без предисловий начал:

— Что ты хотел мне предложить?

— В прошлом месяце у метро «Илинг-Бродуэй» была драка со смертельным исходом. Погиб некий Лайам Йейтс, так? Стукачок ваш, правильно я понимаю?

— Допустим. Получил перо в шею. Нам известно, кто его завалил, — с высокомерной ухмылкой сказал Уорлд. — Половина городского хулиганья это знает. Если у тебя все…

— Только вам неизвестно, где его искать, так?

Скользнув глазами по нарочито бесчувственным красоткам, Уордл быстро достал из кармана блокнот:

— Продолжай.

— Есть девчонка, работает в букмекерской конторе «Бетбастерс» на Хэкни-роуд. Зовут Шона Холланд. Снимает жилье в двух кварталах от конторы. У нее сейчас кантуется незваный гость, Бретт Фирни, который избивал ее сестру. Думаю, вам стоит туда наведаться.

— Подробный адрес есть? — спросил Уорлд, торопливо строчивший в блокноте.

— Я дал тебе имя квартиросъемщицы и, так сказать, половину почтового индекса. Может, дальше ты сам?

— Как ты сказал, откуда у тебя эта информация? — спросил Уордл, не отрываясь от положенного на колено блокнота.

— Я не сказал, — равнодушно ответил Страйк, потягивая пиво.

— Интересные у тебя дружки, а?

— Очень. А теперь в порядке честного обмена…

Сунув блокнот в карман, Уордл хохотнул:

— Информация твоя, скорее всего, фуфло.

— Нет. Играй по правилам, Уордл.

Полицейский на мгновение впился глазами в Страйка, не пряча ни насмешки, ни подозрительности:

— А твой интерес в чем?

— Я же по телефону сказал: мне нужна закрытая информация.

— Ты что, газет не читаешь?

— Повторяю: закрытая информация. Моему клиенту видится здесь состав преступления.

— Ага, нам платит желтая пресса? — Уордл скривился.

— Нет, — ответил Страйк. — Брат Лулы Лэндри.

— Джон Бристоу? — Отхлебнув пива, полицейский уставился на ляжки одной из красоток; в его обручальном кольце отражались красные огоньки игрового автомата. — По-прежнему зацикливается на этой видеозаписи?

— Пару раз упоминал, — согласился Страйк.

— Мы пробовали разыскать тех двоих, — сказал Уордл, — дали объявление. Ни один не отозвался. И немудрено: при их появлении сработала сигнализация, — как видно, это они вскрыли тачку. Причем непростую — «мазерати». Очень навороченную.

— То есть, по-твоему, они угонщики?

— Я не утверждаю, что именно это их туда привело; не исключено, что подвернулась возможность, вот и все. Какой угонщик пройдет мимо брошенного на улице «мазерати»? Но времени было два часа ночи, колотун страшный — не знаю, что еще они ловили в Мейфэре: по нашим сведениям, ни один из них там не проживал.

— Как по-твоему, откуда они взялись и куда делись после?

— Мы почти уверены, что один из них, тот, который направлялся к дому Лулы перед тем, как она разбилась, сошел с тридцать восьмого автобуса на Уилтон-стрит в четверть двенадцатого. Трудно сказать, чем он занимался полтора часа, пока не оказался под камерой в конце Беллами-роуд. Он промчался мимо этой камеры минут через десять после смерти Лэндри, припустил по Беллами-роуд и, скорей всего, свернул направо по Уэлдон-стрит. У нас есть записи с другой камеры, на Теобальдс-роуд, сделанные минут на двадцать позже, там заснят парень примерно такой же внешности — высокий, чернокожий, в капюшоне, лицо закрыто шарфом.

— Мчался, как лось, если за двадцать минут добежал до Теобальдс-роуд, — отметил Страйк. — Это ведь у Кларкенуэлла, правильно? Мили две — две с половиной. По гололеду.

— Может, это и не он. Качество съемки дерьмовое. Бристоу настораживает, что он закрывал лицо, но холод был адский, я сам на службу в вязаном шлеме пришел. Да какая разница, был он на Теобальдс-роуд или не был, если никто его не опознал?