Смерть и семь немых свидетелей - Анна Бауэрова

— Наверное. Впрочем, так же, как вы и все остальные. Но не в этом дело. Есть там одно противоречие… Пани Альтманова заявила, что рассталась с Дареком в его комнате в половине одиннадцатого и что оба выпили снотворное. Бенеш сам утверждал, что спал, как бревно. А Беранек, который возвращался в замок примерно в четверть первого, видел в окне у Дарека свет, который вскоре погас. Но именно это фотограф отрицает. Как вы думаете, кто из них говорит правду?

Гронек не очень надеялся, что Седлницкий поможет ему решить эту проблему. Но художник ответил сразу и уверенно:

— Беранек. Все совпадает, — он заметил удивленней взгляд адвоката и добавил: — Это было ровно в двенадцать двадцать, потому что, когда Дарек зажег свет, он посмотрел на часы. А потом выключил.

— Как вы можете… знать так точно? Ведь вы в то время были…

— В «Раю» пьяный в стельку, хотите вы сказать. Видите ли, у Дарека здесь не так много приятелей. Собственно, двое. Эмила Альтманова — бог знает, почему он ее обожает, — и я. Но ей он не может излить до дна душу. С одной стороны, это женщина, ей не расскажешь о своих интимных проблемах, а они его беспокоят, а с другой — она реалистка, практичная натура. Не верит в духов. — Рафаэль рассмеялся. — Стоит Дареку заговорить об этом, начинает злиться, доказывать свое. Так что плачется он только в мою Жилетку.

— Он сказал вам, что зажигал ночью свет, — понял Гронек. — Но зачем? А главное, почему не хотел в этом признаться?

— Вы считаете, что во время официального допроса он мог рассказать следователям, что именно в ту ночь привидения бесились как никогда?

— А они действительно бесились? — с любопытством спросил адвокат.

— Дело было так, — начал художник, отпив из бокала большой глоток. — Дарек с Милой вернулись сюда уже напуганными. Кто-то в заказнике мимо них прошел, а точнее, Прокрался стороной… Даже у Милы душа ушла в пятки. Потом, обнаружив, что в замке они одни-одинешеньки, решили выпить снотворное, чтобы ночью никакие духи их не тревожили. Мила выпила таблетку сразу и пошла спать, а Дарек все не решался.

— Он сказал вам, почему?

— Да, и я ему поверил. После снотворного он целый день ходит как мешком стукнутый. А это мешает работе. Дел у него выше головы — надо за день оформить документации на тридцать предметов. Если что-нибудь испортит — приходится переделывать, и все выбиваются из графика. Поэтому он лег и решил уснуть без снотворного. Первое привидение появилось в соседнем рыцарском зале в положенное ему время — ровно в полночь. Дарек уже засыпал, но сразу проснулся. Он слышал крадущиеся шаги, потом громкий треск мебели. Между нами, для здешней старой рухляди — дело обычное, особенно ночью после жаркого дня, когда воздух остывает. Я, вопреки своей привычке, сказал ему об этом, но он считает, что приходил прямо-таки образцовый полтергейст — это специальный спиритический термин. Переводится как веселый или шумный дух… Просто это такой вид привидений, которые очень сильно громыхают мебелью. Потом дух, крадучись, ушел. Дарек уже решился принять снотворное, но таблетку оставил где-то на кухонном столе, а встать с постели боялся. Он лежал и какое-то время смотрел в темноту надеясь, что духи закончили свой шабаш. Но тут началось снова. Крадущиеся шаги, на этот раз без грохота и треска. Но зато что-то зазвенело, как маленький колокольчик. Это привело Дарека в еще больший ужас, потому что когда смерть приходит собственной персоной…

— В какое время? — нетерпеливо прервал его Гронек.

— Примерно в четверть первого. Когда все затихло, он включил лампу на столике у постели. Было как раз двадцать минут, как я вам уже говорил. Дарек подбежал к кухонному столу, схватил таблетку — и назад в постель. В этот момент Беранек и видел со двора, как погас свет в окне.

— Потом Бенеш уже не слышал ничего?

— Какое слышать, он все утро проспал. Кто-то мне говорил, что не могли до него достучаться.

— Он на ночь запирается?

— Конечно. Ведь рыцарский зал с привидениями — за дверью, я постоянно твержу вам об этом…

— Знаю, — Гронек со вздохом начал выбираться из глубокого кресла. — Хорошо здесь у вас сидеть, но нас зовет долг. Пойдемте, пан Седлницкий.

— Куда? — Рафаэль поднял на него удивленные глаза.

— В рыцарский зал, если, конечно, не возражаете. Вы — капитан корабля. Но я вас очень прошу. А еще, — он невольно понизил голос, — было бы хорошо, если бы нас ни кто не увидел. Но это, наверное, не получится?

— Можем попытаться. — Рафаэль направился в кухню. — Выключу суп, и пойдем.

— В группе инвентаризации, — информировал он Гронека, пока они шли через двор, — появились еще две кучерявые красотки, которые вкалывают как одержимые. До полвторого они просидят без перерыва. Надо быть поосторожней в коридоре, можем налететь на Гакла…

— А чем занята пани Альтманова? — спросил адвокат, которому очень хотелось познакомиться с Эмилой.

— Она усвистала куда-то с утра. Может быть, — Седлницкнй открыл застекленную дверь главного здания, — снова где-нибудь сидит с вашим приятелем. Теперь — тихо!

Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж и неслышно, как духи, стали красться по коридору. С правой стороны тянулся ряд окон, выходящих во двор, с левой было несколько входов в выставочные залы.

В конце коридора Гронек неожиданно обо что-то споткнулся и едва не грохнулся на мраморные плиты пола. К счастью, Седлницкий успел подхватить его. Выяснилось, что нога адвоката попала в петлю из тонкой, но очень прочной силоновой нити, на свободный конец которой он, видимо, наступил другой ногой. Обрывки нитей, на которые вешали картины, валялись повсюду.

— Устроили свинарник, — громко возмутился Рафаэль. — Кто все это будет убирать? Опять я?

— Ведь я мог расшибиться! — вторил ему Гронек. Под ноги ему попалась деревянная рейка. Он с яростью пнул ее, и по коридору разнесся повторяемый эхом грохот.

— Тсс!.. — зашипел Рафаэль, первым вспомнивший, что они должны проникнуть в рыцарский зал незаметно.

Зал привел адвоката в восхищение. Свет падал сюда из двойных окон, расположенных с двух сторон. На стенах — росписи. Древнеримские сюжеты, вспомнил Гронек, когда увидел Муция Сцеволу, героически сжигающего себе руку на огне перед этрусским царем Порсеной. Просторный рыцарский зал казался пустоватым: мебели в нем стояло немного. Но именно эта пустота делала его величаво-строгим. Пол был закрыт современным одноцветным ковром. В центре стоили два ряда стульев для участников свадебных церемоний. У стены — старинный длинный стол, на нем — два больших подсвечника, несколько забытых листов бумаги. Над столом висел государственный герб, размещенный так умело, словно он был здесь с незапамятных времен.

— Кто это все оборудовал? — тихо спросил адвокат.

— Яначек, — так же шепотом ответил Рафаэль. — Неплохо, правда? Но стол и вон тот секретер здесь временно, он решил отдать их на реставрацию.

Гронек посмотрел на секретер, стоявший между окнами. Настоящий шедевр, восхитился он про себя. Седлницкий, заметив его интерес, пустился в объяснения, как заправский гид:

— Италия, — шептал он на ухо адвокату, — вторая половина семнадцатого века, мореное грушевое дерево. Инкрустирован черепашьей костью с использованием флорентийской мозаики.

Вся вычурная верхняя часть секретера, со множеством маленьких колони и ящичков, покоилась на доске, опиравшейся на элегантные тонкие ножки.

— Вот посмотрите, когда его реставрируют, — продолжал художник. — Труднее всего было найти черепашью кость, но Яначек достал, он умеет проворачивать такие дела. Его вместе со столом должны были уже увезти, но тут случилось это несчастье… А взгляните, — он взял Гронека за плечо, — туда, напротив. Это Дельфт. Тоже семнадцатый век. Такое не везде увидите.

Напротив секретера стояла великолепная бело-голубая ваза. В ней было несколько сухих, со вкусом подобранных веток.

— Хорошая идея, — оценил Гронек. На этом осмотр интерьера закончился.

— Как вы думаете, что здесь может громче всего трещать? — тихо спросил адвокат.

— Наверное, все, — пожал плечами Рафаэль.

Гронек прежде всего прошел между стульями, раскачивая некоторые из них. На два или три сел и повертелся. Стулья были новые и довольно крепкие. Тогда он направился к секретеру, желая прежде всего полюбоваться великолепной инкрустацией.

Художник, перестав обращать внимание на его манипуляции, подошел к окну и посмотрел наружу. С этой стороны открывался вид на долину Влтавы, залитую полуденным солнцем. Хорошо знакомый пейзаж снова привел его в восторг. Он хотел позвать к окну Гронека, но адвокат уже стоял за его спиной.

— Пан Седлницкий, — зашептал он прерывисто, — помогите мне, — возбужденный Гронек подвел художника к секретеру. — Наклонитесь, пролезьте между ножками и посмотрите снизу на доску.