Икона - Вероника Черных

Анатолий Ильич перечитывал ленинские строи и с облегчением ощущал, как испаряется из его испуганного сердца неприятная тоска и сумбурные мысли, роившиеся в нём после записки Гаврилястого в конце тетради. Бог есть, говоришь? А вот тебе Лениным по мозгам! Ты разве не знаешь, что «раб, сознавший свое рабство и поднявшийся на борьбу за свое освобождение, наполовину перестает уже быть рабом. Современный сознательный рабочий, воспитанный крупной фабричной промышленностью, просвещенный городской жизнью, отбрасывает от себя с презрением религиозные предрассудки, предоставляет небо в распоряжение попов и буржуазных ханжей, завоевывая себе лучшую жизнь здесь, на земле»!!!

Вот как тебе! Шкурлепов перестал писать, просто читал и наслаждался каждым ленинским словом.

«Современный пролетариат становится на сторону социализма, который привлекает науку к борьбе с религиозным туманом и освобождает рабочего от веры в загробную жизнь тем, что сплачивает его для настоящей борьбы за лучшую земную жизнь»!!!

Ну, что?! Переворачивается тебе на постели, где бы ты ни был, Гаврилястый Николай?! Слушай!

«Религия должна быть объявлена частным делом — этими словами принято выражать обыкновенно отношение социалистов к религии. Мы требуем, чтобы религия была частным делом по отношению к государству, но мы никак не можем считать религию частным делом по отношению к нашей собственной партии. Государству не должно быть дела до религии, религиозные общества не должны быть связаны с государственной властью. Всякий должен быть совершенно свободен исповедовать какую угодно религию или не признавать никакой религии, т. е. быть атеистом, каковым и бывает обыкновенно всякий социалист. Никакие различия между гражданами в их правах в зависимости от религиозных верований совершенно не допустимы. Всякие даже упоминания о том или ином вероисповедании граждан в официальных документах должны быть безусловно уничтожены. Не должно быть никакой выдачи государственной церкви, никакой выдачи государственных сумм церковным и религиозным обществам, которые должны стать совершенно свободными, независимыми от власти союзами граждан-единомышленников. Только выполнение до конца этих требований может покончить с тем позорным и проклятым прошлым, когда церковь была в крепостной зависимости от государства, а русские граждане были в крепостной зависимости у государственной церкви, когда существовали и применялись средневековые, инквизиторские законы (по сию пору остающиеся в наших уголовных уложениях и уставах), преследовавшие за веру или за неверие, насиловавшие совесть человека, связывавшие казенные местечки и казенные доходы с раздачей той или иной государственно-церковной сивухи. Полное отделение церкви от государства — вот то требование, которое предъявляет социалистический пролетариат к современному государству и современной церкви».

Как это верно, любимый Владимир Ильич! Как верно всё, что вы думали и писали! Какое это подспорье для нас, тёмных!

«Вы должны стоять за полное отделение церкви от государства и школы от церкви, за полное и безусловное объявление религии частным делом». А тем, кто против, советское государство объявляет безпощадную войну!

Шкурлепов с удовольствием подумал: «Как метко, верно, как жёстко сказал! Всё вывернул! Не придерёшься! Недаром Владимира Ильича назвали Великим. Какой ум! Какое предвидение! Как он понимает обстановку и настроения масс! Всех попрал, пальцем раздавил!.. Да-а… такого Ленина наша земля, увы, более не родит…».

Он читал и улыбался радостно:

«По отношению к партии социалистического пролетариата религия не есть частное дело. Партия наша есть союз сознательных, передовых борцов за освобождение рабочего класса. Такой союз не может и не должен безразлично относиться к бессознательности, темноте или мракобесничеству в виде религиозных верований. Мы требуем полного отделения церкви от государства, чтобы бороться с религиозным туманом чисто идейным и только идейным оружием, нашей прессой, нашим словом. Но мы основали свой союз, РСДРП, между прочим, именно для такой борьбы против всякого религиозного одурачения рабочих. Для нас же идейная борьба не частное, а общепартийное, общепролетарское дело».

Если бы вас не было, Владимир Ильич, какое бы это было несчастье для рабочих и крестьян царской России! И как знаменательно, что в детстве, когда вас водили в церковь, вы срывали с себя нательный крестик и упирались изо всех сил, чтобы не перешагнуть страшный порог, за которым нелюди в рясах искусно затуманивали народу сознание!

Шкурлепов перелистнул страницу ленинского опуса и продолжил читать гениальные строки гениального политика, философа и идеолога разрушения.

«Если так, отчего мы не заявляем в своей программе, что мы атеисты? Отчего мы не запрещаем христианам и верующим в Бога поступать в нашу партию? Ответ на этот вопрос должен разъяснить очень важную разницу в буржуазно-демократической и социал-демократической постановке вопроса о религии.

Наша программа вся построена на научном и, притом, именно материалистическом мировоззрении. Разъяснение нашей программы необходимо включает поэтому и разъяснение истинных исторических и экономических корней религиозного тумана. Наша пропаганда необходимо включает и пропаганду атеизма; издание соответственной научной литературы, которую строго запрещала и преследовала до сих пор самодержавно-крепостническая государственная власть, должно составить теперь одну из отраслей нашей партийной работы. Нам придется теперь, вероятно, последовать совету, который дал однажды Энгельс немецким социалистам: перевод и массовое распространение французской просветительной и атеистической литературы XVIII века.

Но мы ни в каком случае не должны при этом сбиваться на абстрактную, идеалистическую постановку религиозного вопроса «от разума», вне классовой борьбы, — постановку, нередко даваемую радикальными демократами из буржуазии. Было бы нелепостью думать, что в обществе, основанной на бесконечном угнетении и огрубении рабочих масс, можно чисто проповедническим путем рассеять религиозные предрассудки. Было бы буржуазной ограниченностью забывать о том, что гнёт религии над человечеством есть лишь продукт и отражение экономического гнета внутри общества. Никакими книжками и никакой проповедью нельзя просветить пролетариат, если его не просветит его собственная борьба против тёмных сил капитализма. Единство этой действительно революционной борьбы угнетённого класса за создание рая на земле важнее для нас, чем единство мнений пролетариев о рае на небе».

Шкурлепов почувствовал гордость: он принадлежит к идейному оружию Ленина. Он докажет, что может стать остриём меча, которым проткнут тело поповской гидры под прозвищем «каменная Вера»!

А Ленин со страниц двадцать восьмого номер газеты «Новая жизнь», вышедшей в свет третьего декабря 1905 года, кричал, картавя:

«Вот почему мы не заявляем и не должны заявлять в нашей программе о нашем атеизме; вот почему мы не запрещаем и не должны запрещать пролетариям, сохранившим те или иные остатки старых предрассудков, сближение с нашей партией. Проповедовать научное миросозерцание мы всегда будем, бороться с непоследовательностью каких-нибудь «христиан» для нас необходимо, но это вовсе не значит, чтобы следовало выдвигать религиозный вопрос на первое место, отнюдь ему не принадлежащее…».

– Абсолютно верно! – воскликнул Шкурлепов, кивая голосов в знак полного согласия с ленинскими словами.

«…чтобы следовало допускать раздробление сил действительно революционной, экономической и политической борьбы ради третьестепенных мнений или бредней, быстро теряющих всякое политическое значение, быстро выбрасываемых в кладовую для хлама самым ходом экономического развития».

– Как точно! Как жёстко! – повторял Шкурлепов, упиваясь фразами, как драгоценным вином.

«Реакционная буржуазия везде заботилась и у нас начинает теперь заботиться о том, чтобы разжечь религиозную вражду, чтобы отвлечь в эту сторону внимание масс от действительно важных и коренных экономических и политических вопросов, которые решает теперь практически объединяющийся в своей революционной борьбе всероссийский пролетариат. Эта реакционная политика раздробления пролетарских сил, сегодня проявляющаяся, главным образом, в черносотенных погромах, завтра, может быть, додумается и до каких-нибудь более тонких форм. Мы, во всяком случае, противопоставим ей спокойную, выдержанную и терпеливую, чуждую всякого разжигания второстепенных разногласий, проповедь пролетарской солидарности и научного миросозерцания.

Революционный пролетариат добьется того, чтобы религия стала действительно частным делом для государства. И в этом, очищенном от средневековой плесени, политическом строе пролетариат поведёт широкую, открытую борьбу за устранение экономического рабства, истинного источника религиозного одурачения человечества».