Внеплановое отцовство для двоих (СИ) - Мила Дали

— Сами выйдут, — хмыкаю я.

— И как ты их различаешь? Они же все одинаковые.

От парковки до крыльца далековато. Многие детки выходят на улицу нараспашку, без шапок, показывая Золотову идентичную школьную форму.

— А зачем различать? Возьму первых попавшихся, а завтра поменяю.

— Серьезно? — вскидывается.

— Макс, ты совсем? Неужели я собственных детей не узнаю?! — взмахнув от возмущения руками, отворачиваюсь от Золотова к школе. — Видишь ту парочку в желтых шапках? Мои.

— Ты специально купила яркое, чтобы замечать мальчиков издали?

— Конечно!

Сыновья выходят за ворота и озираются по сторонам, ища Сильвестра. Они успели привыкнуть к хмурому охраннику.

Запаздываю встречать. Ваня, Дима близко, хорошо можно разглядеть.

— Ничего не ёкает, Максим?

— Нет… сыновья вылитые ты…

— Потому что глаза мои и нос! А посмотри внимательнее на овал лица, губы, подбородок. Тогда и поймешь, я не лгунья. Меня допек муж. И, быть может, ты перестанешь считать меня врагом, а вместе с тобой и городская элита станет чуточку добрее.

— На днях заеду Нин. Смотаемся в лабораторию, выбранную мной, и сделаем второй тест, — меняет неудобную ему тему.

И все же смотреть он стал по-другому. Раньше было достаточно мимолетного взгляда, теперь же Золотов секунд тридцать без устали смотрит на детей.

Выпрыгиваю из машины. Вдруг сыновья решат, что их никто не встречает, и отправятся на городские приключения?

— Ребятки! — зазываю.

— Вау! Мама! Ура!

Восторженно визжат и бегут. Широко раскинув руки, иду навстречу. Какое счастье быть мамой! Присаживаюсь, обнимаю сразу двоих.

— Классно что ты приехала.

— Я не одна, киваю на машину Золотова.

— А…с дядей Максимом? Фе…

Меня огорчает обоюдный холод между детьми и отцом. Понимаю, что время упущено, но я должна рассказать сыновьям правду, подобрать нужные слова.

В автомобиль к Золотову мальчики садятся без скорченных рожиц.

— Здравствуйте.

И здороваются. Мы тоже бываем интеллигентными.

— Привет детвора! — с неестественным энтузиазмом восклицает, вгоняя в ощущение неловкости даже меня. Но после запал идет на спад, — эм… мальчуганы…эти… — бубнит он.

Спешно проворачивает ключ в замке и отправляется в дорогу. От неудачного приветствия Золотов совсем мрачнеет, уставившись в лобовое стекло. Неужто занервничал?

Рядом с квартирой нас дожидается Сильвестр. Пожитков не так много. Сбор чемоданов затягивается часа на два. Стоит отдать должное Золотову, он помогает с переездом и лично проверяет договор на аренду, заодно дает понять хозяину, что с нами шутки плохи.

К вечеру уходит. А я, наконец, получаю свободу, которую всегда хотела.

Следующие два дня Максим залегает на дно безутешных расстройств. Отцовство по принуждению все-таки. Он находит силы позвонить мне лишь в четверг и объявить о поездке для сдачи анализов в понедельник.

Сорок восемь часов для бурной фантазии Золотова не пролетели бесследно. Адвокат настаивает, чтобы я в обязательном порядке повторила тест, а не только Максим и сыновья. Золотов должен убедиться, что я родная мама.

А то вдруг украла детей в младенчестве у какой-нибудь бывшей любовницы Золотова. Которую он помнит! И выдаю «за своих» ради наживы алиментов и маниакальной тяги охмурить завидного холостяка.

Верхний абзац, впрочем, мои ехидные мысли.

С каждым днем все сложнее спокойно реагировать на Максима.

В глубине души понимаю — Золотов привык ставить под сомнение любую информацию и перепроверять ее.

Поток негодований был велик, но спасал синдром хозяюшки — рьяное желание отдраить всё после прошлых жильцов.

Квартира на втором этаже, в приличной многоэтажке. Мебель недорогая, зато современная.

Однако раздражают желтые доисторические капельки жира, присохшие у плиты и над вытяжкой. И пыльные плинтусы.

Причем я никогда не ходила по дому с белой перчаткой, досконально ища каждую соринку, и своя грязь казалась приемлемой. А чужую не потерплю.

Так прошли мои дни после разлуки с Максимом.

Утро пятницы трачу на поиск новой работы и приготовление супа. Детям нужно питаться горячей едой, а не чипсами с шоколадками!

Позже выхожу из дома встречать сынишек после уроков, вздыхая о калечных вакансиях, предложенных на сайте. Сворачиваю со двора на оживленную улицу.

Настроение и так было не фонтан, а теперь вовсе ухает в самый низ, когда на противоположной стороне дороги, пересекающих пешеходный переход, я замечаю сыновей в желтых шапках. А переводит мальчиков по зебре…свекровка.

Тяжелой походкой она переваливается из стороны в сторону, но двигается бодро. Держит своими пухлыми руками детей!

Эти молодцы бабушку повстречать не прочь. Она за ними почти с пеленок ухаживала.

Дима что-то рассказывает Зинаиде Васильевне, тычет пальцем в сторону многоэтажки. Там же и меня замечает. Приветливо машет.

Про себя ругаюсь. Внешне улыбаюсь сыну и маячу в ответ. Они подходят ближе.

Иван сжимает в руке целлофановый мешочек. В нем грамм триста отсыпано конфет, сорта который был популярный во времена молодости свекрови.

— Мама, смотри, — говорит Дима, — бабушка приехала!

— Вижу…не сотрешь, — бубню под нос. Вряд ли кто-то смог нормально расслышать.

Зинаида почти как лань перебежала дорогу, но поняв, что я рядом тут же начала страдать от отдышки.

— Ох, ты чего же Нинка пропала? Ни привета, ни весточки от тебя. Жизнь свою личную устраиваешь, а у меня сердце за детей болит. Не выдержала, поздороваться приехала. Столько часов в автобусе тряслась, ох…плохо…

— Я не просила вас тащиться, — кривлюсь.

Бесцеремонно беру Ваню за ручку ранца, висящего за спиной, и выдергиваю из лап свекрови. То же проделываю с Димой.

Наверное, выражение моего лица получилось смешным, Ваня хихикает, чем вызывает лютое раздражение бабушки. Она патологически не выносит, если кто-то позволяет себе веселье.

— Вот смеешься ты, Ванечка, играешь, а папка твой в деревне страдает каждый день без вас, плачет. Кушает редко, не спит. Разве вам его не жалко?

Ко всему свекровь в курсе, что дети неродные. Я четко сказала о невозврате к Алексею, но Зинаида пытается тут навязать вину детям. И у нее почти получилось — мальчишки осунулись, принимая ее слова на веру.

— Жалко должно быть к горячо любимым внукам с полупустым кульком приезжать! — забираю мешочек Вани, заглядывая внутрь. — Чистые хоть? Без земли? А то пади на кладбище насобирала.

— Ну и язва ты, Нинка. Плохо тебя Алёша воспитывал. Слишком добрый он у меня, не в отца пошел. Драть надо было тебя как Сидорову козу… — хватается за сердце, снова охает. — Я нищая пенсионерка, лекарства покупать не стала, лишь бы деток порадовать.

— Да у вас под матрасом полугодовой бюджет Ватикана закуркулен, — шиплю и медленно разворачиваюсь. — Это какую нужно иметь силу духа, чтобы не бояться инфляции?

— Ох и врунья!

Грудина гореть начинает и руки трястись от разговора со свекровью.