Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник) - Виктор Топоров

Что противостоит этому? Коллективное бессознательное или, если угодно, коллективный здравый смысл, обостряющийся, как всегда в годину опасности, но обостряющийся, на наш взгляд, с непростительным опозданием по фазе. Противостоят невлиятельные, неэффективные, постоянно соперничающие и враждующие организации патриотического толка, в том числе и КПРФ – и как раз на ее примере видно, насколько ничтожен КПД противостояния. Противостоит – и в этом очередной горький парадокс – мэр самого космополитического и прозападного города страны. Противостоят люди, несущие на себе клеймо побежденных в августе 1991-года и в октябре 1993-го, – люди, может быть, честные и достойные, но многолетним пребыванием в общественной тени неизбежно ослабленные (а средствами массовой информации тотально и не всегда, увы, облыжно скомпрометированные). Силы заведомо неравны, хотя, конечно, и коллективный здравый смысл сбрасывать со счетов не стоит: еще поупираемся. Важно осознать, что серьезный ремонт фундамента должен начаться с изоляционизма во внешней политике. Как, кстати, поступали в годы испытаний – не столь тяжких, как наши нынешние, но тем не менее – США. С изоляционизма и с государственного эгоизма. Такова, между прочим, была и линия министра иностранных дел Примакова в той мере, в которой он свободен в своем выборе (но не будем забывать и о постоянных усилиях Запада отправить Примакова в отставку, о здешних интригах да и, к сожалению, о возрасте и болезнях самого министра). Внезапное назначение Примакова премьер-министром – факт обнадеживающий, но со многими оговорками. В политике действует чуть ли не воровской принцип: «Мое – это мое, а твое – это тоже мое», – и конструктивный диалог начинается с осознания этого факта. Скажем, НАТО расширяется на Восток просто потому, что у него появилась такая возможность. Просто потому, что присоединяемые страны «плохо лежат» – а раз так, то почему бы их не «стащить»? Но, однажды «стащив», возвращать – даже по предъявлении соответствующих претензий – никто не будет. С возу упало – пропало.

Все это важно осознать и выговорить – иначе так и будем если даже не брести на убой, то блуждать в тумане по кругу.

Политическая нация. Реальность такова, что это понятие сводится сегодня к гражданам РФ – и только к ним. Сохранение целостности, спасение, укрепление (трудно надеяться, но и гипотетическое процветание) живущей по принципу государственного эгоизма Российской Федерации – пусть и не самый стремительный, но единственно возможный путь к реинтеграции политической нации в уточненных по сравнению с прошлым (то есть с легко просчитываемыми потерями) масштабах. И здесь уместна параллель с оправившейся после разгрома во Второй мировой войне Германией. С Германией сегодняшней, вобравшей в себя ГДР (едва ли реинтеграция с Белоруссией и с Украиной окажется для нас более болезненной), принявшей и обустроившей, пусть и не без трудностей, репатриантов, но и с Германией завтрашней, которая наверняка предъявит претензии на Силезию, Судеты, Восточную Пруссию, а там, глядишь, и на Эльзас-Лотарингию. И пусть нам внушают, что этого не будет и не может быть никогда, – в той или иной форме это произойдет непременно.

Не так давно в результате политических интриг при активном вмешательстве Запада было сорвано объединение с Белоруссией, поддержанное и по-прежнему поддерживаемое подавляющим большинством граждан обеих стран. Любопытно, что заговорщики в данном случае апеллировали как раз к государственному эгоизму: мол, объединившись, мы будем жить хуже. Но государственный эгоизм не сводится к экономическим аспектам (даже если допустить, что расчеты Гайдара и Ко на этот раз, в отличие от всегдашнего, оказались верны). Объединение с Белоруссией было бы прорывом, в том числе и в плане национальной идеи.

Культурная нация. Здесь ситуация также неблагополучна, но далеко не безнадежна. Вестернизации и исламизации сравнительно успешно противостоят русскоязычие и принадлежность к русской культурной традиции. Казалось бы, русская культура разгромлена (по известному сценарию ЦРУ), но не в меньшей, а на самом деле куда в большей степени разгромлены национальные культуры и псевдокультуры, призванные заполнить образовавшуюся пустоту, – украинская, прибалтийские, закавказские, среднеазиатские. Новые государства или игнорируют культуру за ненадобностью, или поддерживают узкую прослойку присяжных апологетов режима, будь он феодальным или национал-капиталистическим; вестернизованная культура входит в вопиющее противоречие с далеко не западным качеством жизни, исламский фундаментализм и вовсе отбрасывает в Средневековье. Лишь плачевное, увы, состояние русской культуры (и зацикленность многих ее адептов на мононациональной идее) мешает разглядеть, что процесс реинтеграции культурной нации идет уже полным ходом.

Этническая нация. А вот здесь вопрос особенно сложен. И русская, и славянская идеи в чистом виде не срабатывают. Бесперспективна и попытка дистиллировать этническую нацию, отсекая инородческие вкрапления, особенно те, применительно к которым существуют устойчивые фобии. А наряду с этим многие представители народов, обитающих на территории России (не говоря уж об оставшихся за ее пределами), да и сами эти народы как таковые, далеко не готовы поступиться национальной идентичностью. Вот почему формулы «советский человек» и «советский народ» были столь жизнеспособны, но и этот ресурс исчерпан: советская нация практически сложилась, но не успела окрепнуть и с началом искусственно инспирированных национальных и межнациональных волнений (а вовсе не с распадом СССР) рассыпалась. На наш взгляд, и понятие «суперэтнос» непродуктивно: слишком уж непропорциональны во всех отношениях предполагаемые составные части этого суперэтноса, слишком велика во всех смыслах роль «государствообразующего» народа – русских. Целесообразнее и перспективнее принять другую формулу: русские – заново формирующаяся после распада СССР на огромной части его территории этническая нация, формирующаяся из россиян, репатриантов и тяготеющих к русской государственности и культуре жителей ближнего зарубежья; этническое обрусение инородческого элемента является длительным, добровольным, неравномерным и субъективным процессом, ключевым фактором которого является индивидуальная самоидентификация. Формируется этническая нация; кое-как выживает культурная нация; опираясь на коллективный здравый смысл, мало-помалу начинает прозревать политическая нация. Таковы три ипостаси (стремящиеся к триединству) нации, само существование которой и является национальной идеей.

Все это слишком просто, чтобы оказаться верным, не правда ли? Но простота здесь кажущаяся. В наших рассуждениях мы сознательно опустили национальную идеологию, сосредоточившись исключительно на национальной идее и показав ее противоречивый, но вместе с тем универсальный характер. Властям же, национальную идею в ее универсальном значении осажденной крепости попирающим, а следовательно, и губящим (потому что она для них неприемлема, да и потому что они – наши псевдодемократические власти – неприемлемы для нее), захотелось под видом национальной идеи создать национальную (государственную) идеологию, но и тут у них ничего не вышло, хотя, возможно, и на этот раз они хотели, как лучше… Меж тем события в стране, начиная с лета 1998 года, развиваются по неоднократно и загодя предсказанному многими (автором этих строк в том числе) пессимистическому сценарию: на смену существованию в режиме отсроченной катастрофы пришел катастрофический обвал, причем рухнули не только рубль и ценные бумаги, но и весь карточный домик реформ, горделиво именовавшийся то Демократическим Выбором, то Нашим Домом. И здесь образ осажденной крепости оказался вновь как нельзя кстати. Не зря же в хоре бесчисленных западных советчиков вновь зазвучал голос Збигнева Бжезинского, призвавшего Россию добровольно (!) распасться на три самостоятельных государства: на европейскую часть, Сибирь и Дальний Восток (примечательно, что Кавказ в данном раскладе даже не упоминается). На этот распад и будут теперь работать политики и спецслужбы Запада, тогда как доморощенные либералы подкинут нам такую наживку: в качестве европейской части мы будем наконец на равных правах (то есть на правах еще одной Украины) приняты в европейский дом. И одновременно с подобными «пожеланиями» последовал резкий нажим: возвратить долги! назначить угодного Западу премьера! а главное – ни шагу с пути реформ!.. И это действительно главное, потому что путь реформ по рецепту МВФ со всей неизбежностью ведет в пропасть.

И все же наступил момент истины. Обанкротилась не страна, а власть. Обанкротился, в первую очередь, президент со своей дружбой без галстуков и границ. И стало понятно, что национальная идея – существование нации, существование государства – реализуется обессилившими защитниками осажденной крепости, а вовсе не приверженцами интеграции в мировое сообщество. Реализуется только в рамках мобилизационной модели, которая – и это уже очевидно – в ближайшее время должна прийти на смену конвульсиям издыхающего режима всеобщего воровства, который слывет у нас то ли народным, то ли государственным, то ли олигархическим капитализмом.