Жребий брошен - Александр Прозоров

Из дверей яшмового дворца вышли двое воинов в черном, обогнули прудик с фонтанами с разных сторон, коротко поклонились:

— Мудрый Аркаим приглашает вас позавтракать с ним, чужеземцы.

— Боги не оставляют меня своей милостью, колдун, — обрадовался купец, подмигнул Ксандру и первым устремился за воинами.

Хозяин здешний жил богато. Невероятно богато. Пройдя через двери, сбитые из чуть желтоватого, ароматного сандалового дерева, что ценится на вес даже не золота, а драгоценных самоцветов, Олег уже не удивлялся ни пушистым коврам, выстилающим все полы, ни тонкой резьбе из розовых кораллов, что украшала колонны просторного, размером с баскетбольное поле, зала, ни золотым подсвечникам, отлитым в виде неведомых ему символов и выставленным перед распахнутыми настежь окнами. Видать, для защиты от злых духов — не для света же! Высокий, с резными подлокотниками трон из все того же сандала стоял напротив дверей, за ним возвышалась стена — целая стена! — из слоновой кости, которую сплошь покрывали разноцветные руны из полупрозрачной эмали. Из той ювелирной эмали, которой так гордятся киевские мастера, изготавливая известную во всем обитаемом мире скань или финифть. К трону вели серебряные с замысловатой чернью ступени, с каждой стороны возвышались по три сверкающих шеста с деревянными, изрядно погрызенными кем-то перекладинами. Перекладины, судя по всему, были вырезаны из мореного дуба, а вот шесты… Если бы Середин не знал, что во времена крещения Руси это абсолютно невозможно, то подумал бы, что они катаны из полированной нержавейки.

Любовод жалобно охнул, созерцая все это великолепие, наклонился к ведуну, шепнул в ухо:

— Коли изгнанник-отщепенец так живет, каковы же у Раджафа палаты быть должны?

— Мне больше интересно, где нас потчевать станут, — отозвался Олег. — Проголодался я чего-то. А золото в брюхо не положишь.

— Все ты о жратве, да о жратве, — вздохнул купец. — О душе бы подумал.

Середин, решив, что ослышался, даже оглянулся. Может, это Ксандр по христианской привычке ляпнул? Но нет, кормчий, уронив челюсть, разглядывал роспись потолка.

— Это в серебре, что ли, душа хранится? — поинтересовался ведун.

— В красоте, — ответил новгородец, и Олег ощутил укол совести. Получается, не с одной прибылью на уме жил этот потомок русалки. Не о богатстве в первую очередь подумал.

Из боковой двери появились слуги в одинаковых белых рубахах с красной вышивкой округ ворота, быстро выставили бок о бок скамеечки в три ладони высотой, накинули на них разукрашенную тюльпанами и колокольчиками скатерть, споро расставили мисочки, чаши из тонкого полупрозрачного оникса, кувшины с питьем. Пара минут — и они исчезли, оставив гостей наедине с угощением. Путники озадаченно переглянулись.

— Нехорошо как-то без хозяев за стол садиться, — кашлянул Любовод.

— Но ведь для нас поставлено. Рази нет? — облизнулся Будута. — Нас ведь кушать звали?

— Это верно, — подтвердил Олег.

— Однако же обидеть хозяев не хотелось бы, — подал голос кормчий. — Хотя, кто знает, каковы здешние обычаи? Так далеко мы еще не заплывали.

— Че ж теперича — с голодухи возле угощения помирать? — Холоп решительно упал на колени, придвинул к себе одну из мисок. — Вот токмо ложку мою тати здешние у реки забрали.

— Эх, прости Господи, — перекрестился Ксандр и тоже сел, подтянув под себя колени. — Коли к столу позвали, так к нему садиться и надобно, а не мыслями тревожиться.

— Так мы хозяев ждать станем, господин? — поинтересовалась Урсула.

— Ладно, — махнул рукой Олег и тоже опустился на мягкий ковер. — Коли что, отговоримся. Чужестранцы мы все же, обычаев можем и не знать.

Ложек не было ни у кого: бандиты Раджафа оставили своих жертв в одних рубахах и штанах. Столовых приборов на столе не имелось — видать, здесь, как и на Руси, гостям полагалось приходить со своим инструментом. Поколебавшись, ведун запустил в одну из мисок пальцы, переправил угощение в рот. Это был нежнейший мясной паштет. Не острый, не соленый, не сладкий, и даже мясной привкус приглушался какими-то приправами. После того, как пальцами полазил, миску уже никому не передашь, поэтому Середин доел паштет сам, потом придвинул другую миску, попробовал — там оказался мусс с ярким яблочным вкусом. Прочие путники тоже яро налегали на салатики, паштеты и повидла, на время забыв, где они находятся. Поэтому хлопанье могучих крыльев застало их врасплох — глядя на кружащего по залу огромного пепельно-серого орла, люди изумленно замерли с паштетами и сластями на пальцах.

Орел, хрипло каркнув, уселся на одну из перекладин возле трона. Минутой спустя через окна в зал ворвались еще две птицы с размахом крыльев явно за два метра, тоже совершили торжественный облет помещения и заняли места на перекладинах. Гордых, красивых птиц объединяло одно странное украшение: на груди у них висели матерчатые сумки размером с дыню среднего размера.

— Почтовые кумаи, что ли? — торопливо облизал пальцы Любовод. — С такими не то что грамоты, но и подарки изрядные отправлять можно.

— Завязки странные, — указал на деревянные палочки размером с палец Олег. — Изжеваны, словно их не руками открывают, а… клювом дергают.

— И верно, — согласился купец. — Может, играют с ними птицы? Со скуки. Они ведь вечно клюют что-то.

Хлопнула дверь. Из бокового прохода, откуда выходили слуги, появился узколицый безбородый мужчина с тонкими, словно выщипанными, бровями и черными густыми ресницами на веках узких янтарных глаз. Голову его украшала высокая темно-синяя тиара, на плечах лежала бордовая парчовая мантия, полностью скрывающая очертания тела. Спереди от ворота до пола шла синяя полоса с желто-черным геометрическим рисунком из квадратиков, треугольников, ромбов, свастик и лабиринтов. У ведуна появилось ощущение, что эти знаки никакого магического значения не имеют. Чисто декоративный элемент. А вот белый прозрачный камень, похожий на горный хрусталь, венчающий тиару, наверняка нес некую важную функцию. В этом мире люди мало ценят бесцветные побрякушки и за осколок зеленого бутылочного стекла заплатят больше, нежели за самый крупный алмаз чистой воды. Так что хозяин дворца, имей он выбор, наверняка предпочел бы украсить свой головной убор сапфиром, рубином или изумрудом.

Понимая, что видят перед собой здешнего правителя, путники торопливо встали, поклонились. Мужчина поднялся по ступеням, опустился на трон, жестом разрешил людям сесть и приятным чистым баритоном произнес:

— Надеюсь, вы не в обиде, что я не сел с вами за один стол, чужеземцы? Многие из вас еще не способны жевать, не испытывая боли, и для вас приготовлены специальные блюда. Мне же приятнее более простая и грубая пища.