Щит побережья, кн. 1: Восточный Ворон - Елизавета Дворецкая

– Еще неизвестно, кто кого зарубил бы! – вполне благодушно отвечал Вальгард, не смущенный бранью и упреками. – Но это не значит, что я меньше тебе благодарен за защиту. Может, теперь ваш прекрасный род из Лаберга отучится приставать к достойным людям ради всяких пустяков.

Плюнув, Даг отошел. Он уже устыдился своей горячности: теперь хоть разбей голову о стену, Ауднира этим не оживишь. И когда Хельги хёвдинг намекнул, что с Лабергом придется мириться, Даг упрямо мотнул головой:

– Это без меня! Ты, хёвдинг, конечно, вправе поступать по-своему, но я бы сказал, что мы перед ними ни в чем не виноваты. На поединке каждый сам отвечает за себя. И если Ауднир оказался таким слабым бойцом, мы не обязаны за это извиняться перед его родней.

Род из Лаберга тоже не хотел доводить дело до ссоры с хёвдингом, поэтому род из Тингваля первым получил приглашение на погребение и поминальный пир. Хельги хёвдинг собрался на Аудниров Двор с родичами и дружиной, но Вальгарда решили оставить дома. Привезти убийцу на похороны – это уже чересчур, будь он хоть трижды прав!

– Ты там спроси, если будет случай, когда они думают отдать мне мою добычу! – невозмутимо напутствовал Вальгард уезжающего хёвдинга. – Как у вас тут принято: сразу делить наследство или ждать тинга?

– Когда как! – вздохнул тот в ответ. – Если споров нет, то можно и сразу.

– Какие тут споры? – Вальгард пожал плечами. – Ты сам назвал условия, и все слышали. И никто не возражал.

Однако Хельги хёвдинг не надеялся, что все решится так просто, и оказался прав. Когда после пира, отдав погибшему все надлежащие почести, Хельги завел разговор о наследстве, оказалось, что родичи покойного смотрят на дело иначе.

– Условия были нарушены! – жестко сказал Гудмод Горячий. – Когда ты объявлял условия, было сказано: если Вальгард одолеет, то получит имущество. Ты не сказал: имеет право убить и получить имущество. Он убил! Это не было оговорено! Теперь он потерял право на имущество! Мы ничего не будем ему выделять!

Сказав это, Гудмод свирепо сжал челюсти, точно зарекался продолжать разговор. Ауднир не имел детей, и наследником всего его состояния делался старший брат. Поразмыслив с семьей и дружиной, Гудмод понял, что на месть Вальгарду он не имеет права и искать ее – навлечь на себя позор. Но выдать убийце брата такое огромное богатство было бы слишком досадно, и кто угодно вывернулся бы наизнанку, лишь бы этого избежать.

Фру Оддхильд молча сидела в середине женского стола, но взгляд, который бросил на нее муж, явно взывал о поддержке. Перестав рыдать, Оддхильд точно рассчитала, как им вести себя дальше.

– Но не было оговорено и того, что смерть освобождает от уплаты, – заметила фру Мальгерд. Она тоже прикинула заранее, за кем в этом деле какие права. – Ведь Вальгард одолел, с этим никто не будет спорить. Значит, наследники должны выплатить ему его долю. Разве ты не так считаешь, хёвдинг?

– Ты верно сказала! – подавляя вздох, согласился Хельги.

Видят боги, как ему не хотелось спорить с ближайшим соседом и надежнейшим другом, но избежать спора было невозможно. Вальгард принят в его доме, а значит, Хельги обязан защищать его выгоды как свои собственные. Иначе скажут, что он отступился от своего человека, а это никому не прибавит чести.

– Значит, ты думаешь, что я еще должен приплатить убийце моего брата? – возмущенно рявкнул Гудмод и стукнул кулаком по столу, так что посуда испуганно звякнула. – Этому убийце! Разбойнику! Его надо гнать из страны! Пусть убирается к себе на север! У меня он тухлой селедки не получит!

– Ты нарушаешь уговор, которому были свидетелями все люди! – Хельги обвел рукой тесноватую гридницу осиротевшей усадьбы, плотно забитую соседями.

– Есть же такой закон! – вставил Хринг Тощий. Все с готовностью обернулись к нему: мнение соседей колебалось, как весы, и общий слух с жадностью ловил доводы, которые помогут одной чашке перевесить. – Поединком можно отбить хоть все имущество, сколько есть! Были даже люди, которые хорошо разбогатели на этом! И никогда жизнь проигравшего не засчитывалась…

– Были такие люди, да! – резко крикнула со своего места фру Оддхильд, не в силах больше молчать. – И они собирали неплохое богатство, верно! Но только ни у кого это не продолжалось слишком долго! Никто из них не умел вовремя остановиться! А на каждого сильного рано или поздно сыщется сильнейший! Жадность не знает меры, но в конце концов пожирает сама себя!

– Закон не на вашей стороне! – Хельги хёвдинг развел руками, точно просил прощения. – Но вам не на что жаловаться. Вы ведь получаете землю Ауднира, всю утварь, скот, рабов. Ты, Гудмод, не ходишь по морям, зачем тебе корабли?

– Зачем – мое дело! – отрезал Гудмод. Ходить на попятный он не умел и не хотел. – Никакой чужак не будет владеть наследством моего брата!

– Смотри – что ты будешь делать, если он вызовет на поединок тебя самого? – предостерегла фру Мальгерд. – Такого человека не следует дразнить.

– Мы не подчинимся такому решению, – решительно сказала фру Оддхильд. – Пока конунга нет в стране, никто нас не заставит это сделать! Мы обратимся к конунгу, как только он вернется!

После ее слов в гриднице стало почти тихо. Обычно люди не замечали никакой нужды в конунге, но сейчас каждому подумалось, до чего досадно его отсутствие. Конунг – любимец богов, в нем воплощена удача всего племени. Нет конунга – нет и удачи.

– Оно и понятно, что все у нас поплыло вверх дном! – вздохнул Фроди Борода. – Конунга нет с самой осени. А без него боги забыли про нас. Оттого и война идет так плохо, и все другое…

– Не очень-то хорошо с его стороны оставаться за морем так долго! – заговорили по всей гриднице.

Этот предмет беседы стал уже привычным. Хравнефьорд чувствовал даже некую обиду на Стюрмира конунга за то, что он так долго отсутствует, и валил на это обстоятельство вину за все свои неприятности. В вину отсутствующих всегда гораздо легче верится.

– Он что, хочет там зимовать? – спрашивали друг у друга и пожимали плечами.

– Видно, конунг слэттов хорошо его принял!

– Поневоле думаешь: не испугался ли войны наш Стюрмир Метельный Великан? Иначе отчего он не возвращается?

– Плохо, очень плохо, когда в стране нет конунга! – покачивая головой, подхватил и Хельги хёвдинг. – Но без него мы растеряем и последнюю удачу, если не будем соблюдать законы.

– Как говорится, закон хранит страну, а беззаконие губит! – подвел итог Марульв Зануда.

Но Гудмод Горячий остался глух к общему мнению. Он чувствовал, что все здесь желают, чтобы он сдался, но из упрямства еще более укреплялся в своей решимости. И Хельги хёвдинг видел по его лицу, что уговоры ни к чему не приведут.

– Мне не хотелось бы углублять печаль еще и раздором! – многозначительно сказал он. – Ты знаешь, Гудмод, как я ценил и уважал твоего брата. Лишиться твоей дружбы мне было бы не менее горько.

Лицо Гудмода немного смягчилось: он был чувствителен к добрым словам.

– Ты покажешь, как уважал Ауднира и уважаешь весь наш род, если не будешь принимать сторону разбойника, бродяги и убийцы! – вмешалась фру Оддхильд.

– Я должен принять сторону закона! – ответил Хельги.

– Надо было лучше оговаривать условия! – негромко заметил Хринг.

– Поздно закрывать колодец, когда парень утонул! – поделился еще одной мудростью Марульв.

Поминальный пир не затянулся надолго. С наступлением темноты Хельги хёвдинг распрощался и поехал восвояси. С Гудмодом они простились сдержанно. Даг и Брендольв едва нашли два слова на прощанье и старались при этом не смотреть друг на друга. Они стыдились назревшего раздора, но каждый считал правым своего отца и надеялся, что второй с ним согласится.

– Похоже, кое-кто из нас потеряет друзей! – невесело предрек кто-то из хирдманов, когда ворота Ауднирова Двора закрылись позади.

– Похоже! – согласился Ингъяльд и коротко глянул на молчащего Дага. – И еще похоже, что там, на севере, все начиналось примерно так же!

Из кухни раздался женский визг, потом грохот. Что-то с шумом катилось по полу. Даг поспешно толкнул дверь. Прямо на пороге в него врезалась одна из служанок, длинноносая Гейсла.

– Они бегут, бегут! Они ожили! Тролли, тролли! – истошно вопила она, вцепившись в Дага и толкаясь, точно норовила проскочить сквозь него.

– Кто бежит? Куда? – Даг взял ее за плечи, встряхнул, поверх ее головы глянул в кухню.

В глаза ему бросилась целая россыпь посуды – миски, горшки, котелки, блюда были разбросаны почти по всему полу и лежали кое-как, опрокинутые и наваленные друг на друга. Полки для посуды, занимавшие всю стену позади очага, опустели, как во время большого пира. Несколько женщин жались по углам, Сольвёр стояла на скамье, точно увидела крысу, Орре управитель застыл с раскрытым ртом.

– Что стряслось? – Даг отодвинул Гейслу, шагнул через порог в кухню, окинул взглядом всех, кто здесь был. – Орре! Кто куда бежит? Что тут за разгром?