Мы живём на границе - Олег Верещагин

– Слышал, – сказал Глеб нехорошим голосом. - Со мной пойдешь?

– Не выпустят, да и не догоним, время потеряли, – Сергей его понял без слов. Глеб усмехнулся одной стороной рта:

– Полетим. Понял? Мы с ребятами эту тропу знаем.

– Планеры? – спросил Сергей. Глеб кивнул. – Посадят, если не убьют.

– … – коротко сказал Глеб. – Ну как?

– Пошли, – кивнул Сергей, чувствуя, как холодеет внутри. – За ребятами зайдем.

– Конечно, я же рулить этой штукой не умею, а Серб и Сухов – умеют.

Илья Григорьевич не обратил на мальчишек никакого внимания. Но мать Глеба вышла следом на крыльцо, молча обогнала их и заступила дорогу:

– Куда? – тихо спросила она. Глеб поднял глаза, похожие на две свинцовых бляшки с черными дырами.

– Пусти, – так же тихо сказал он.

– Не пущу, Глебушка, сыночек… – ее глаза расширились, стали горестными.

– Мать, – сказал Глеб, – если не пустишь – я от тебя откажусь.

Секунда. Воздух звенел, отодвинулись звуки беды, окутывавшие станицу. Сергей чувствовал, как сводит мышцы ног. Хотелось закричать – истошно…

Перекосив рот, женщина шагнула в сторону. Глеб пошел мимо, только сказал:

– Ма, помолись за нас.

У Сергея слов не нашлось.

ОМОНовцы на заставе потешились вовсю. Всех пятерых заставили раздеться догола, уложили в пыльную траву с руками на затылке и полчаса, не меньше, перетрясали одежду и велосипеды. Все это сопровождалось руганью и тупыми шутками. Мальчишки молча лежали, и, когда ОМОНовцам это надоело, они пошвыряли одежду в пыль, после чего толстошеий сержант с бутылкой пива в руке, командовавший обыском, сказал:

– Ла-ана, пусть езжают, казачня с…ная, – и пост ещё долго улюлюкал и отпускал гадости вслед парням.

Сергей увидел, что Володька плачет. Осетинский мальчишка плакал молча, смахивая слезы движением голова, потом сказал:

– Я их найду и перебью потом. Собаки…

– Не стоит, – сказал серьезно Серб. – Они просто переростки, играющие во власть. Ты же не обижаешься, когда тебе пятилетние пацаны разную ерунду кричат?

Володька подумал и хмыкнул, потом засмеялся:

– Ладно…

Глеб ничего не приказывал, вообще не говорил, только жал и жал на педали, поэтому Серб начал распоряжаться:

– Ми с Петькой сразу на поле. Там сейчас никого нет, это точно. Всё приготовим. Вы трое давайте на наш склад, привезите все, что нужно. Пулемет обязательно. И еще вот что… – он остановился, жестом затормозил других. – Джигит… Володь, ты с нами не летишь.

– Что?! – тот свел брови, заморгал. – С какого…

– Планеры нужно разогнать машиной, катапульту мы не сделали, – Мирослав покусал губу. – Мы с Петькой нужны, чтобы управлять. Глеб не останется, это ясно. А Сергей не умеет водить. И получается…

Еще утром Володька не стал бы ничего слушать. Еще утром он полез бы в драку. Но с утра прошла целая жизнь. Он покачался на расставленных по сторонам велика ногах и коротко сказал:

– Хорошо…

…Когда Глеб, Сергей и Володька подъехали к полю, то Мирослав и Петька сидели в высокой траве, обхватив колени, и смотрели в небо. Там быстро проплывало одинокое облачко. Оба "хортена" стояли, чуть накренившись на правую сторону, прицепленные тросами к УАЗику без тента.

– Замки пришлось посбивать, – без особого огорчения сказал Мирослав, поднимаясь. – Зато подумают, что обворовали.

Они переоделись. Володька с грустным лицом складывал вещи в рюкзак, притороченный к багажнику. Мальчишки больше не разговаривали – о чем? То, что они собирались сделать, поставило их вне привычного мира, и разговаривать стало бессмысленно. Глеб нацепил на себя тяжеленную сумку с двумя пулеметными "блинами", поднял "дегтярь". Сергей рассовал по карманам жилета шесть магазинов к ППШ, седьмой вставил в гнездо, дернул затвор, поставил его в предохранительный вырез. В кобуру на поясе убрал ТТ с запасной обоймой, прицепил три гранаты, рассыпал по карманам сколько-то патрон, как конфеты. Петька и Мирослав делали то же. Они не напрасно тренировались с этим оружием…

– Ну что, все, – нарушил молчание Мирослав. – Пошли… Я с Глебычем лечу, Сухов, ты с Боксом.

– Слава Господу, что мы – есть, – сказал Петька, крестясь. – Слава Господу, что мы – казаки.

И они пошли к планерам – четверо мальчишек, не пожелавших принять беду, не пожелавших поверить в ложь, не пожелавших подчиниться паскудству, не пожелавших отвернуться от схватки. И именно поэтому – одиноких. За ними не стояло сейчас ничего – не стояло даже могучего и многочисленного Кубанского войска, парализованного враньем и трусостью всего нескольких человек. Ничего – кроме их дружбы, достоинства и веры.

Володька сжал на миг зубы, чтобы не расплакаться снова. И побежал к машине.

Когда он вскочил в УАЗик и обернулся, Мирослав как раз захлопывал колпак своей кабины. Планеры замерли в траве, равнодушно отблескивая граненым остеклением. Володька решил больше не думать – он просто сделал все, что нужно и, увидев в специально установленное зеркало "отрыв" – рванул стопор и затормозил.

Через миг над его головой прошли, удаляясь и набирая высоту, два странных летающих объекта. На самодельных планерах улетали на юг четверо вооруженных оружием Великой Отечественной мальчишек.

Володька Баразов встал коленях на сиденье и начал молиться на родном языке Гюрги-Георгию, прося его о том, чтобы друзья вернулись… и обещая, что, если это не суждено им, он, осетин Баразов, отомстит за них. И за русских. И за серба.

За друзей…

…– Черт, черт, черт… – шептал Петька.

В кабине было достаточно просторно – она и проектировалась на двоих. Но Сергей чувствовал себя не уютно. С начала полета – его давила мысль, что они летят по воле ветров и ничего нельзя изменить. Правда, Петька действовал совершенно уверенно, да и планер Глеба и Мирослава летел почти в крыло. Но десять минут назад они влетели в это молоко, и теперь Сергей ежесекундно ждал: вот сейчас из этого то ли тумана, то ли туч вынырнет скала, и…

– Мы хоть правильно летим? – не выдержал он. Петька отозвался, не поворачиваясь (из-под кубанки на загорелую шею сползали струйки пота):

– Да летим-то мы правильно, компас-то есть… Тут плохо, что я ни скорости толком определить не могу, ни где мы… По расчетам – уже в Чечне, тогда надо спускаться, а то до Терека проскочим, что тогда делать? А как спускаться, блин?! Куда?! И откуда это взялось, солнечно же было… черт… Попробую снизиться, вдруг из нижней кромки выскочим, если это облака…

– Давай, – вздохнул Сергей, подумав, что готов на все, лишь бы выбраться из этого марева, где перепутались верх и время, низ и скорость.

Планер ощутимо кивнул носом, пошел вниз. Плечи Петьки поднялись, голова ушла в них, он подался вперед… и вдруг марево выбросило какие-то толстые серые щупальца, более темные, чем все остальное. Сергей вскрикнул – ему всерьез подавалось, что этот кисель ожил, как в фильме ужасов. Петька что-то выкрикнул, завалился направо… планер вильнул, вскинулся, скрежетнуло по борту, ударили по колпаку страшные скрученные когти…

– Дерево! – крикнул Петька. – О!.. – и в ту же секунду планер вывалился из белесого мешка.

Стена деревьев была в десятке метров, и Сергей сложился вдвое, пряча голову между колен и уже пенимая – избежать столкновения не удастся…

Удар!..

…"Хортен" отлетался, это было ясно сразу. Сергей не потерял сознания, хотя на какой-то миг вылетел из реальности. Когда же он в нее вернулся, то увидел, что левая сторона оторвана по самую кабину. В осыпавшееся стекло тянуло вечерним воздухом.

– Прилетели, – сказал Петька спереди и зашевелился.

– Жив?! – обрадовался Сергей, откидывая раму (остатки стекла падали на плечи и за шиворот).

– Жив, – отозвался Петька. – Хорошо, что гореть нечему… Удачно прилетели, вон она, тропа, внизу.

– Е… – выдохнул Сергей, поняв, что левая сторона планера висит над ущельем глубиной метров пятьдесят, по дну которого вилась каменистая тропка. На окружающих ее скалах (как раз на такой, возле большой рощи, и лежал планер) клубился туман. Или все-таки тучи. Торопясь, Сергей вылез наружу, прислушался, всмотрелся. – Обогнали мы их, или нет?

– Точно обогнали, – уверение сказал Петька, не вставая с места. – Это поворот у Сага – вон, скала Саг, ее не спутаешь, туда батька туристов в свое время водил, альпинистов всяких… Даже верхом сюда за сутки от границы не доберешься…

– Да вылезай, ты чего? – на земле Сергей обрел уверенность. Петька хмыкнул:

– Я бы рад, Бокс, только у меня того. Ноги.

– Чего?! – Сергей взлетел на корпус. Петька был бледен, по лицу катился пот, но он улыбался. – Что с ногами?! – Сергей перегнулся ниже и обмер.

Правая нога Петьки была сломана на ладонь ниже колена, над самым мягким сапогом. Ясно было, что сломана, потому что кость, прорвав камуфляжную штанину, торчала наружу, блестящая и розовая. В левой – в икре – торчала длинная фанерная щепа, насквозь пробившая тело, как старинный штык.