Пасынки Гильдии - Ольга Голотвина

Вот Юнфал и потчует гостей, скрывая под медовыми словами колкую неприязнь:

– Не проголодалась ли госпожа? Может, пирог с рыбой или парочку жареных голубей?.. Ну, если почтенная госпожа не голодна, так, может, ее сын чего-нибудь съест?.. Ах, это не сын, а муж?.. Умоляю простить мою ошибку, но кто бы мог подумать… Кто хам? Я хам? Разве я сказал хоть одно грубое слово? Не хотите еду заказывать – сидите так, мне не жалко… Эй, парень, а у меня свежее пиво! Хмельное, пенное, и налью почитай что даром – по медяку за кружку!.. Что, не надо?.. И то верно, кого я спрашиваю, откуда у тебя медяку взяться? Папаша, ты тут так славно устроился – может, тебе поесть принести?.. Нет?.. Ну-ну, сиди, раз тебе нравится мой потолок разглядывать… может, он у меня особенный, потолок-то… Добро пожаловать, молодой господин, место найдется! Будут ли распоряжения насчет обеда?

– Будут. Жареное мясо и вино.

Брови Юнфала приподнялись. Наконец-то нормальный посетитель! Молодой еще, совсем юнец, а держится властно, уверенно. Похоже, из знати. И одет не бедно…

– Отборная свинина, сочная, нежная! А вино такое, что и наррабанскому Светочу не стыдно к столу подать! – посулил Юнфал, радуясь, что хоть у кого-то сегодня кусок в горло полезет. Дай ему Безликие здоровья и аппетита, этому зеленоглазому красавчику!

Трактирщик повернулся, чтобы сбегать на кухню и распорядиться насчет мяса и вина… и понял, что обрадовался рано.

До сих пор неприятности плескались вокруг «Лепешки и ветчины», но в таверну не залетали даже брызги. Но теперь в трапезную по-хозяйски вошла самая настоящая, полновесная неприятность.

Посетители бочком-бочком придвинулись к стене, освобождая путь четверым парням, возникшим на пороге.

Старшим явно был лохматый детина с наглым взглядом и намотанной на запястье цепью.

Чуть позади него спокойно стоял крепкий, с проседью мужчина, в котором по осанке можно узнать наемника.

Рядом высился третий, годами помоложе и видом попроще. Этакий долговязый и жилистый крестьянский сын, из тех, что на медведя с рогатиной ходят.

Из-за плеча наемника выглядывал рябой молокосос с возбужденно горящими глазами, но его трактирщик и взглядом не удостоил, нюхом почуяв мелкую рыбешку.

Никакого оружия, кроме цепи у главаря, не было видно ни у кого из этой четверки. Но «не видно» еще не значит «нету».

– Кто такие? – шепотом спросил трактирщик у вышибалы, очень вовремя возникшего рядом.

– Люди Жабьего Рыла, – быстрым шепотом ответил тот. – За старшего – Потрох, у которого цепь…

– Да что им надо-то? – тихо изумился хозяин. – Я вроде дань исправно плачу.

Но компания, стоящая у порога, не соизволила даже поздороваться с хозяином. Так же холодно и презрительно оглядывали недобрые гости притихшую трапезную.

– Который длинный, того Орясиной кличут, – успел пробормотать вышибала, – а наемника я не знаю…

Тут Потрох соизволил открыть рот.

– Эй, Редька! – бросил он небрежно. – А ну смотри – который?..

Рябой молокосос с готовностью вылетел из-за спины главаря. Голос его срывался на визг от мстительной радости:

– Вон тот! Который в красной рубахе!.. Который у окна!..

– Цыц, – степенно оборвал его наемник. – Поняли уже.

И вся компания неспешно прошествовала через таверну. Ни нарочно, ни случайно никто не оказался у них на пути. А за их спиной, в дверях, возник человеческий водоворот. Люди молча работали локтями, пробиваясь к выходу.

«Лепешка и ветчина» перестала быть приютом и убежищем.

Те немногие, кто остался в таверне, жались к стенам. Осторожность деловито шептала им: «Уходить пора!» Но громче, навязчивее был горячечный говорок любопытства: «Ой, что сейчас будет, что будет!..»

И зеваки жадно глядели на то, как грозные пришельцы остановились перед темноволосым юношей в красной рубахе. Их разделял стол. Юноша снизу вверх смотрел на подошедших. В его доброжелательном взгляде не было даже тени страха.

Потрох пренебрежительно глянул на нарядного юнца и обернулся к своему рябому спутнику:

– Ты что это, Редька, шутки шутить вздумал? Мы-то решили, что тебя серьезный боец обидел. Уж с этим сопляком и сам разобраться мог! Может, следующий раз нас кликнешь, чтобы отшлепать пятилетнего карапуза? Других дел у нас нет, особенно сегодня!

– Да ладно тебе! – беззлобно перебил его наемник. – Мы ж не крюк делали – мимо шли! Так чего бы по пути не поучить нахала?

– Верно говоришь, Чиндаг! – подхватил Орясина. – И сами потешимся, и гаденыша поучим. Ишь, ухмыляется, словно ему бродячий балаган комедию ломает!

Потрох развел руками – мол, что уж с вами, парни, поделаешь! – и обратился к улыбающемуся юноше:

– Кто ж ты таков будешь, молодой господин, и откуда на наши головы свалился?

– С улицы забрел, через дверь вошел, – приветливо отозвался юноша. – А зовут меня Нургидан Черный Арбалет из Рода Айхашар.

– Из знати, стало быть? – тоном грозного обличения воскликнул Орясина.

Трактирщик, бочком-бочком подобравшийся к стойке и приготовившийся за нее нырнуть, похолодел при этих словах. Стало быть, ему, Юнфалу, предстоит неприятный разговор со стражей: как это в «Лепешке и ветчине» очутился труп знатного юноши?

А будущий труп знай себе ухмылялся, явно не чувствуя, что над ним сгущаются тучи.

Потрох скорбно покачал головой – мол, тяжелый случай! – и вопросил:

– Ты зачем, господин, нашего Редьку обидел?

– Это вон того, рябого? – уточнил Нургидан. – Да ты глянь на него получше, тебе ж самому захочется ему по морде съездить!

Потрох невольно оглянулся на рябого – и поперхнулся словцом, которое было готово сорваться с языка. Похоже, ему и впрямь захотелось съездить Редьке по морде.

Наемник Чиндаг хохотнул, а Орясина возмутился:

– Ты бы, господин, сначала спросил, кому Редька служит!

– Да, – приосанился рябой. – Жабьему Рылу!

Чиндаг молча отвесил дурню затрещину. Да, у каждого сейчас это имя на уме, никто не ошибся… но вслух-то зачем «ночного хозяина» называть?

– Запомню, – покладисто кивнул Нургидан. – Так впредь и буду делать, как вы, люди добрые, научили. Захочу кого-нибудь отлупить – первым делом его спрошу: на кого работаешь? Он ответит: на Жабье Рыло. Только после этого начну его бить. Не раньше.

Наемник Чиндаг от души расхохотался. Орясина пытался понять, что происходит. А Потрох, не привыкший к подобным речам, наливался гневом:

– Ты что, змееныш, вздумал надо мной шутить?

– Кто ж над тобой еще пошутит, как не я? – ответил Нургидан тоном человека, исполнившего свой нелегкий и неприятный долг.

– Так… – страшно выдохнул Потрох.

Цепь словно сама соскользнула с его запястья, метнулась в лицо дерзкому Сыну Рода.