Нефтяная бомба - Александр Афанасьев

Но что теперь-то, а? Неужели как в прошлом году – метро? Или аэропорты? Круизный лайнер? Эти ублюдки могут все, что угодно, сотворить.

– Еду. Буду минут через десять…

– О’кей, я прислушаюсь к ветру.

– Все, отбой.

Прислушаюсь к ветру – означало прислушаться к сплетням, которые, несмотря на противодействие службы внутренней контрразведки, разносятся по этажам здания ЦРУ со скоростью торнадо.

Алекс Подольски отключил телефон. Привычно огляделся и тут же заметил, что по телефону разговаривают еще двое из тех, кого он знал.

Он вышел на улицу. Машина была на месте, вдалеке безумным буйством рыжего пламени на горизонте догорал закат. Он заметил зад черного «Тахо», мигнувший стопами и выкатившийся на шоссе… Явно его коллега, хотя он и не видел номера, поднятый закатом, как вампир из своей могилы. Интересно, что на хрен, происходит…

На стоянке ЦРУ – подземной стоянке для командного состава, есть еще наземные для линейного персонала и для посетителей – была непривычная для этого времени суток суета, все парковались, стараясь не помешать друг другу. Несмотря на декларативное братство, ЦРУ было обычной государственной организацией чиновников, и помешать парковаться старшему по должности – означало осложнить себе жизнь на ровном месте.

Подольски уже добрался до такого уровня в иерархии ЦРУ, что ему полагалось не просто место на подземной стоянке, а личное место, отмеченное номером его машины. Раньше их писали краской на бетоне, теперь, в связи с последними пертурбациями, печатали на принтере, засовывали в файл и приклеивали на стену. Когда Подольски удалось припарковать машину, рядом с ней оказался один из офицеров безопасности.

– Сэр, вы мистер Подольски?

Новенький.

– Так точно.

– Прошу за мной, сэр…

Его и еще несколько начальников его уровня провели к лифту, который, по неписаному правилу, использовался только одним человеком в здании – директором ЦРУ. Лифт был старый, давно не ремонтировался, в кабину они с сопровождающими втиснулись с трудом. Когда лифт шел наверх, Подольски пришла в голову мысль – неплохо было бы, если бы лифт оборвался. Это разом решит некоторые проблемы; правда, тут же породит и другие…

На последнем этаже – вотчине директорского корпуса – все стояли на ушах. Кто-то бегал по коридорам, кто-то с кем-то разговаривал. Такое ощущение, что началась высадка вражеских войск где-нибудь в районе Кейп-Кода. Подольски перекинулся взглядом с Солом Мартеном, бывшим морским пехотинцем, теперь занимающимся «Аль-Каидой». Тот пожал плечами.

Удивительно… Дело в том, что «вдруг» ничего не происходит – они для того, черт возьми, и существуют, чтобы ничего не происходило «вдруг». А тут никто не знал, что, собственно, произошло. И все это, черт возьми, нервировало.

Они приблизились к тем, кого вызвали раньше, завели разговор, но те тоже были не совсем в курсе. Удалось узнать только то, что Старик – так называли замдиректора Керна – в крайне хреновом настроении и всех умножает на ноль, и это, кажется, не связано с Ближним Востоком.

Тогда с чем это может быть связано?

Подольски стоял в кругу начальников отделов, когда к нему подошел молодой человек в очках в роговой оправе с типично американским лицом, чисто выбритым, чуть удлиненным, с тяжелым подбородком. Все прыснули в стороны, как плотва от щуки.

– Мистер Подольски?

Козел. Этого парня он знал – один из тех, кто на подхвате, но на самом верху, на директорском уровне. Карьеру делает, козлина.

– Верно.

Подольски протянул папку.

– Я Рей Обан. Нам нужно знать все об этом человеке. Все, что можно и что нельзя. Срок – до шести часов утра. Будьте готовы выступить на брифинге. Если вам кто-то нужен – вызывайте откуда угодно, если надо – мы пошлем машину или даже самолет. Но к шести утра мы должны знать все об этом человеке…

Подольски раскрыл папку. Этого человека он не знал, и он был явно не из тех, кто пойдет убивать во имя Аллаха.

– Кто он?

– Русский оперативный агент. Пока это все, что мы знаем точно. Первичные данные на обратной стороне.

Подольски перевернул отпечатанное на дорогой бумаге фото мужчины, на обратной стороне были данные из досье. Негусто, негусто…

– Это настоящее имя?

– Мы считаем, что да. Но проверить не мешает.

– А где он сейчас?

– В Багдаде. Черт, не слишком много вопросов? Кажется, вы должны быть специалистом по ответам, а не по вопросам…

Подольски тяжело взглянул на Обана, но ничего не сказал. Захлопнул папку и отправился вниз, в свой сектор…

Через несколько часов напряженной работы, звонков по двум телефонам одновременно, дурного, больше походящего на грязную воду кофе, барабанного соло по клавиатуре – все было еще менее понятно, чем раньше.

Они собрались в зале для брифингов, директорском. Несколько человек, вымотанных до предела, уставших, озлобленных. Всем дали куски головоломки – но никто не знал, как она выглядит целиком. И никто не знал, в чем настоящая цель. А когда ты работаешь ночью и не знаешь – зачем, на хрен, – это по-любому нервирует…

Заместитель директора ЦРУ Дэвид Керн проглотил две таблетки, в том числе сердечную. Махнул рукой, чтобы начинали. Обан прошел к месту лектора, включил систему – засветился виртуальный экран, способный создавать как двухмерные, так и трехмерные изображения.

На экране повисло фото человека.

– Двадцать четвертого мая этого года, – начал Обан, – с нами вступил в контакт русский офицер в Багдаде. Русский по своей инициативе передал нам имя агента, который раскрыт и которому угрожает опасность. Проверка подтвердила, что этот человек действительно работает на нас – и, значит, ему и в самом деле угрожает опасность, фактически он раскрыт.

Подольски не сдержался, поднял палец:

– Мистер Обан.

Игнорировать он уже не мог.

– Комментарии…

– Сэр, я занимаюсь русской агентурной сетью, – сказал Подольски. – Почему о том, что одному из моих агентов угрожает опасность, я узнаю только от вас и только сейчас…

– Дальше, Рей… – махнул рукой замдиректора.

– Со всем уважением, сэр, я отвечаю за моих людей, и…

– Об этом потом! – резко ответил замдиректора. – Дальше.

– По словам русского, информацию эту ему передал оперативный агент МОССАДа. В доказательство он представил запись разговора, записанную без ведома упомянутого агента. Получить ее пока не удалось, но мы работаем над этим. В ДИА направлено формальное предложение о сотрудничестве.

Все знали, что предложение формальное, и ДИА будет саботировать его столько, сколько сможет, пока не вмешаются люди с самого верха. Военные создали свое разведывательное агентство в пику ЦРУ и сейчас всячески пытаются отхватить кусок бюджетного пирога. Цэрэушников – или, как их называли в горячих точках OGA, Other Government Agency, – военные сильно недолюбливали, считая их прямо ответственными за все то дерьмо, в которое они вляпались за последнее время. Правды в этом было, как и во всех подобных склоках, пятьдесят на пятьдесят.

– Это был санкционированный контакт, Рей? – спросил Мартин Демпси, заместитель главы оперативного отдела.

– Вероятно, да, сэр, а если и нет, то вояки уже вовсю корпят над документами, чтобы сделать его санкционированным. Свое дерьмо они будут скрывать до последнего. Как бы то ни было, мы получили информацию об этом по программе обмена, и она признана угрозой первого уровня. Относительно личности русского, передавшего информацию, нам расскажет Алекс. Алекс?

Настало его время идти на голгофу.

Он встал на кафедру. Сунул в разъем защищенную флешку с информацией, которую он принес, – дальше ничего делать не надо, все остальное система сделает сама.

– Перед вами человек, который вышел с нами на контакт, – начал Подольски. – Он русский, работает в Багдаде по документам на имя Серова Александра Николаевича, но документы явная липа. Серов – фамилия одного из председателей КГБ. Должность прикрытия – старший советник по вопросам безопасности Министерства нефти Ирака, неофициальная, как мы полагаем, – оперативный агент ФСБ, специализируется на борьбе с терроризмом и ликвидации террористических группировок.

Мы считаем, что его настоящее имя Фомин Михаил Ильич, но данных, чтобы определенно утверждать это, мало. Возможно, это очередной уровень прикрытия. Предположительно, он родился в Нижнем Новгороде, ему тридцать девять лет. Проходил срочную службу во Внутренних войсках, дальше – перешел на работу в ФСБ, был задействован в оперативной работе на Кавказе. За злоупотребления отстранен от занимаемой должности с привлечением к уголовной ответственности, но так и не был осужден. Уволен из контрразведки, перешел в частный сектор. Далее его активность отмечена в Сирии, Ливане, Ливии, Узбекистане, после чего он переброшен в Ирак под полуофициальным прикрытием. Судя по тому, что у нас есть, – делает работу на высоком уровне, отмечен поощрениями иракского правительства, находится на хорошем счету и активно взаимодействует с Мухабарратом. Имеет личное силовое прикрытие.