Нефтяная бомба - Александр Афанасьев

Охранник на воротах – он охранник и есть, ему думать вредно. Но он какое-то время все же думал, потом решил на себя это не брать.

– Отъедьте вон туда, сэр, стойте и ждите указаний.

– Есть! – Я шутливо козырнул, хотя было не до шуток. Сдал назад и задом зарулил на огороженную мешками с песком HESCO стоянку, на которой отстаивались подозрительные машины. Мешки с песком – это чтобы гасить энергию взрыва, если машина заминирована.

Ждал двадцать минут и уже начал злиться, когда открылись (откатились в сторону, точнее будет, ворота защищенные) ворота – и из них медленно выкатился здоровенный черный «Субурбан» с широкими подножками и хромированными поручнями на крыше. Машина прокатилась по подъездной дорожке и встала рядом с площадкой, но так, чтобы между ней и моей машиной был мешок с песком…

Открылись двери, выбрались четыре добрых молодца, наставив на меня свои игрушки. Тоже разозлив. А ребята-то, кстати, и непростые. Простым людям – даже таким, как я, – никто не продаст D10PDW. А вот этим кто-то продал[24].

– Выйдите из машины, сэр.

Проблемы у них были – серьезные такие. Дело в том, что проектировщики ошиблись – сделали выезд на безопасную площадку слишком узким. И теперь, думаю, я успею прыгнуть, если что. И убить как минимум одного, посрамив спецназ США. Только я не собираюсь этого делать, вот в чем загвоздка. Может быть, позже…

И потому я вышел из машины, как и было сказано.

– На колени, сэр. Руки держите над головой. Никаких резких движений.

Интересно, они хоть понимают, что творят? Для местного – встать на колени, тем более лечь на землю – это оскорбление, смывается оно кровью. Мы еще по Чечне додумались, теперь – без необходимости так не делаем, обыскать можно и просто в положении руки на машину. А эти… Нет, американцы все-таки тупые.

Но и это я делаю без разговоров.

Двое американцев входят внутрь защищенной зоны. Двое – остаются вне ее. Один контролирует дорогу, другой – машину. Входя, эти двое мешают друг другу. И теперь я гарантированно могу убить двоих – тем более что я стою на коленях, а они – в полный рост, и значит, у меня есть как минимум секунда. Но я не буду этого делать. Хотя и чертовски хочется. Интересно, а сами-то американцы понимают, что если даже мне, нормально относящемуся к ним русскому, хочется открыть огонь… Просто чтобы показать – они не всесильны и не выигрывают в одни ворота. Они хоть понимают, как всех достало это их «полное доминирование»? Придурки…

Один из охранников принимается шмонать машину. Второй обыскивает меня, рука почти сразу наталкивается на…

– Оружие!

Придурок. А кто здесь ходит без оружия, скажи мне?

– Сэр, автомат в машине! – кричит другой.

– Взял – отдай обратно, – спокойно говорю я. – Или ты думаешь, какой-нибудь псих рискнет ходить по городу без оружия?

Мои слова американца немного успокаивают.

– Сэр, что вам нужно в посольстве?

– От тебя – ничего. А вон от того сукина сына, что сидит в машине и боится выйти, – нужно. Спроси его сам, что именно.

Американец прикидывает, что делать. Потом принимает решение в стиле – да пошло оно все на хрен. Пояса смертника на мне нет, дальше – пусть разбирается другое правительственное агентство[25]. С него взятки гладки.

– Поднимитесь на ноги и идите к машине, сэр. Никаких лишних движений…

Под тремя стволами подхожу к машине. Открывается дверь, точнее – приоткрывается. В обычной машине можно было бы опустить стекло, а в этой нельзя, потому что машина бронированная.

И этот – старый знакомый.

– Это вы? Что вам нужно?

Похоже, парень на побегушках здесь. Помочь ему сделать карьеру?

– Похоже, парень, тебя не выпускают на поле, так?

– Что вам нужно?! – уже громче и грубее.

– Немного полегче, парень. Я ведь перехожу на вашу сторону, тебе разве не сообщили?

Растерялся – растерянность в глазах появилась. Совсем зеленый еще. Ехал бы лучше ты домой, парень…

– Это правда?

– Конечно нет. Мы, шпионы, всегда врем, ты не знал? Русские так вообще жить без вранья не могут…

Он никак не мог поймать нить разговора. Разрывался между тем, что вбили в его башку на курсах подготовки агентов, и тем, что подсказывал ему опыт, полученный до того, как он вляпался и начал работать в ЦРУ – просто дать мне в морду. Применить насилие. Это, кстати, и есть самое правильное в такой ситуации – как бы смешно это ни звучало.

– Послушайте…

– У меня информация чрезвычайной важности. Ваш агент раскрыт, – обрываю я его.

…

– Может, разрешишь мне сесть в машину, парень? Я уже зажарился на солнце…

Парень мучительно думает – жаль его. Уже говорил – совсем американцы для таких игр не годны. Ну как может быть разведчиком парень, которому с детства вдалбливали, что ложь хуже убийства.

Парень думает. Потом толкает дверь:

– Хорошо, садитесь.

– Дверь не закрывать! – командуют мне сзади.

Да пошел ты.

В «Субурбане» темно из-за защищенных броней стекол. На полную мощность включен кондиционер…

– Итак?

– Итак, ваш агент раскрыт.

– Кто именно, сэр?

– Ты из Висконсина? – вдруг спрашиваю я.

– Нет, из Милуоки, – отвечает парень, и тут понимает, что сболтнул лишнее.

– Правый карман рубашки, – говорю я, – на груди.

Парень лезет в карман – его добычей становится карточка памяти. Она чистая – вчера я в отеле целый час потратил, перенося на нее полученную информацию. Ручками. Но это – самое надежное, хотя и самое трудоемкое. След оборван раз и навсегда.

– Что это?

– Информация о провалившемся агенте. Таком, о котором ты ничего не знаешь и знать не будешь, пока не переедешь в кабинет на крайнем этаже в Лэнгли.

Парень с сомнением смотрит на карточку:

– Хочешь сделать карьеру?

…

– Так вот, это – твой шанс. Тот самый, который бывает один раз в жизни. Передай это наверх, и твое имя будет на слуху. А ты понимаешь, что это значит.

Понимает. Отлично понимает. Новое назначение получают обычно не те, у кого лучше показатели, а те, чье имя на слуху у руководства. Когда возникает вопрос «кого?», вот и отвечают – а там, в Багдаде, есть дельный парень… Как его там. Может, его?

– …Там же, на карточке, процедура связи. Кому надо, тот сможет меня найти способом, там описанным. По-другому искать не советую.

Парень решается – сжимает карточку в руке.

– Я могу выйти? – подчеркнуто вежливо спрашиваю я.

Он кивает.

Я выхожу на свет божий, щурясь от непривычного после полутьмы «Субурбана» солнца. Протягиваю руку:

– Пистолет.

Охранник колеблется. Затем отдает мне пистолет.

– Ауфидерзеен. Счастливо оставаться…

Да. Да. Того агента, который выдал мне Борек, который к нам под кожу залез в Москве, – я его американцам и сдал. Как пустую тару.

Зачем я это сделал? Ммм… Зачем же я это все-таки сделал.

Как думаете, что было бы, если бы я, как и положено, сдал информацию о внедренном в СВР агенте кому-то из наших? Ну, наверное, СВР попыталось бы его без шума обезвредить. Без шума – это потому что если с шумом, то придется отвечать за то, что все это время на самой верхушке СВР работал американский агент. А заодно они могут попытаться обезвредить и меня, что мне совсем даже ни к чему. А ФСБ, скорее всего, попыталось бы протолкнуть дело до самого верха для того, чтобы начался грандиозный скандал и опять поднялся бы вопрос о целесообразности самостоятельного существования СВР. При этом никто в ФСБ особо не был бы заинтересован в том, чтобы предателя реально взяли и реально судили. Скорее наоборот – они сделают все, чтобы выпустить его за кордон, тем самым усугубив вину прошляпивших его лиц.

Что потом? Суд. Расстрела не будет, дадут лет двадцать. Потом в Штатах провалится очередной агент, чей провал конечно же не нанесет разведдеятельности России в США никакого вреда – и предателя с помпой на него поменяют. Картина маслом, в общем, Репин нервно курит в сторонке.

А польза-то от этого всего где?

Как это поможет мне в игре? Как это поможет мне понять, что, ко всем чертям, здесь происходит? А? Не слышу? Какую пользу получу я, и, если брать по-крупному, какую пользу получит моя страна от этих шаманских танцев вокруг предателя?

Да никакой пользы нет. Дерьмо одно.

А мне надо раскручивать ситуацию. И самое лучшее, что в этой ситуации я могу сделать, – столкнуть лбами интересы американцев и израильтян и посмотреть, что из этого выйдет.

Америка и Израиль – уже давно не партнеры, скорее их отношения напоминают отношения мужа и жены, которые даже не делают попыток сохранить опостылевший брак, а просто делают вид. Америка уже больше не может диктовать свою волю на Востоке, и все потому, что боксер она теперь пробитый. Теперь каждая шелудивая шавка на арабской улице знает, что американцев можно и нужно бить. К тому же у берегов Израиля открылось громадное месторождение газового конденсата, и Израиль не дал Америке в него зайти через ливанский блок скважин. Открою маленький секрет – туда заходим мы, через блок Иран – Ирак – Сирия – Ливан и через контакты с «Хезболлой». Но американцы Израилю все равно не простили. Американцы сейчас отчетливо понимают, что дружба взасос с Израилем – это не актив, а пассив, он не только не приносит выгоды, но и автоматически омрачает отношения со всем арабским миром, сужает выбор возможностей. Так что американцы с большим интересом кинутся бить Израиль, если будет что-то конкретное.