Последний вампир - Михаил Зайцев

— ...И на удивление свободно Рублевское шоссе. Вас доставили столь быстро, что я еле успел отослать из дома прислугу. Нас трое в доме — вы, я и Жан. За воротами, в садике пьют мою кока-колу те людишки в милицейской форме, которые вас доставили. Пардон за возвращение к теме долгов и должников и за вульгарность формулировки, но у меня все схвачено, Игнат Кириллович, за все уж заплачено. Аванс непосредственные исполнители как раз сейчас пересчитывают. Ваш труп с пулей из серебра в мозгу органы оформят по всей законной форме. Изуродуют до невозможности всякой идентификации и оформят как труп неизвестного бомжа. — Джентльмен неспешно вышел из тени, продефилировал от окна к книжному стеллажу. — Я мечтал, Игнат Кириллович, поговорить с вами о литературе по-свойски, за рюмочкой абсента, вдыхая ароматы сигарного дыма, наслаждаясь музыкой... Вам нравятся музыкальные эксперименты группы «Ленинград»? Я так просто обожаю тексты их песнопений! Живи обэриуты в наше время, и они бы создали некий музпроект, подобный «Ленинграду». Так мне лично кажется. Почему, вы спросите? Потому, что дерзость всегда отличала обэриутов от всех прочих. И я, вторя кумирам, дерзаю подражать букве и духу того же Хармса. Не буду голословен. — Джентльмен открыл застекленную створку книжного стеллажа, вытащил фолиант в ветхом переплете. Между хрустящих страниц с типографским текстом лежал закладкой листок, исписанный от руки. — Игнат Кириллович, я хочу прочесть вам один из своих опусов, мое дерзкое подражание Даниилу Хармсу. Хочу побаловать вас мелодекламацией на прощание. Быть может, увы, на прощание. Да! — Оставив листок, он бережно поставил книгу на место, с любовью погладил корешки переплетов, аккуратно закрыл стеллаж. — Когда я дочитаю сочиненное мною до конца, Жан спустит курок, если... — Он встряхнул листок, взял его поудобнее, поднес ближе к глазам, — ...если вы, мон ами, не скажете, где прячете интересующий меня артефакт на самом деле. Должен вас предупредить, Игнат Кириллович, я настроен по отношению к вам скептически, и если вы скажете что-нибудь вроде: «Дома, под подушкой», я вам не поверю. Все кредиты моего доверия вы исчерпали, увы. Пуля останется в стволе лишь в том случае, если вы сумеете предоставить веские доказательства собственной искренности.

«Какие, к черту, доказательства? — подумал Игнат, вздохнул глубоко, и у него запершило в горле, он закашлялся. — Руки, блин, в браслетах, сижу практически голый, только и могу, что язык показать в качестве доказательства...»

Сергач прокашлялся, тряхнул головой и собрался вступить в диалог с маньяком, однако тот поспешил остановить его жестом и словом:

— Игнат Кириллович! Еще раз предупреждаю — пустую болтовню я слушать не намерен. Напоминаю: мне вполне достаточно знать «у кого», а «где?» — вопрос вторичный, наитие поможет разыскать искомое. Думаете, я не ощущаю, как вы силой своей энергии постоянно угнетаете мое наитие? Вы находитесь на более высокой эволюционной ступени, вы СТАРШИЙ, и вам дано умение низводить сверхинтуицию, сверхнаитие, присущее нам, находящимся лишь у подножия Трона Драконов, до ничтожного уровня обычных человеков. Пока вы живой. Но только пока вы живы, Игнат Кириллович. Исключительно из личной симпатии дарю вам последний шанс, о скупой брат мой. И то, что вы СТАРШИЙ БРАТ, меня, младшего, не смущает, не надейтесь. Каин с Авелем в начале времен явили молодому миру образчик братских взаимоотношений, помните?

«Абзац, — улыбнулся Игнат разбитыми губами. — Вот я и приплыл к борту лодки перевозчика Харона. Назвался груздем — полезай в кузов, назывался мистиком — будь готов свалиться в Хароново корыто и не удивляйся неожиданной встрече с веселым лодочником. Ибо однажды ты обязательно окажешься крайним в пестрой толпе эзотериков или рядящихся под таковых, и тебя, крайнего, обязательно подтолкнут в объятия Харона. Не один, так другой. Не маг, практикующий порчу на смерть, так оборотень, наследник волхвов, не коварный любитель индийского фольклора, возомнивший себя самым хитрым, так сумасшедший чернокнижник с диагнозом „вампир“... Хвала Духам, маньяк — эгоист в галстуке-бабочке не додумался шантажировать меня садистской расправой с Инной. И на том гран мерси его шизанутому превосходительству...»

«Вампир», картинно подбоченясь, пробежался глазами по рукописной страничке, которую держал, оттопырив мизинец, и приступил к обещанной напоследок мелодекламации:

— Николай Петрович имел один недостаток: он ломал мебель и кричал дурным голосом... — Чтец выдержал секундную паузу. — Его супруга, врач-гомеопат, Аделия Маратовна, зачитывалась Ларошфуко, владела четырьмя языками и вышивала гладью, а Николай Петрович ломал мебель и кричал дурным голосом...

"Прыгнуть, что ли, грудью на пистолет и погибнуть, как буревестник, гордо, так сказать, рея, а? — думал Сергач, прикидывал шансы. — А, пожалуй. Кончит шизик декламацию, и прыгну, разинув пасть. На что еще можно рассчитывать, кроме как на расшатанные ментами зубы? На колени в ссадинах, на голову — «калган» в синяках и с шишками?.. Гол как сокол, камикадзе, и, наверное, смешон..."

— Его дочь, студентка консерватории, Стелла, сочиняла стихи, собирала гербарии и разводила канареек, а Николай Петрович ломал мебель и кричал дурным голосом...

«Стоп! Я гол, побит и смешон! Дежа вю! Такое со мной уже было однажды! Да! В прошлом году, в начале лета!..»

— Его отец, Петр Павлович, видный искусствовед, специалист по театру кабуки, коллекционировал оловянных солдатиков, а Николай Петрович ломал мебель и кричал дурным голосом...

"Черт! Голь на выдумки хитра, черт побери! Блин, я гений! Неужели опять выпутаюсь?.. Должен! Обязан! Назло и вопреки! Как всегда — назло и вопреки!.."

— Его дед, профессор-энтомолог, Павел Модестович, кормил голубей и пел тенором, а Николай Петрович ломал мебель и кричал дурным голосом...

"Спокойно, Сергач! Главное — собраться, главное — успокоиться, чтобы... чтобы навеки не упокоиться. Главное — добиться разрешения на телефонный звонок и разговаривать с полковником максимально двусмысленно, чтоб упыри истолковали мои слова по-своему, а отставной полковник КГБ по-своему..."

— Его бабка, милейшая старушка, помнила Льва Николаевича Толстого, а Николай Петрович ломал мебель и кричал дурным голосом...

«Я умный, я смогу! Я должен! Я умный, Полковник — профессионал своего дела, а маньяки сошли с ума на остановке „Вампиры“. Они БЕЗумны, а я с умом, у меня преимущество...»

— Бывало, усядется вся семья ужинать, Николай Петрович посмотрит на всех, поведет носом, да как жахнет кулаком по столу, как заорет дурным голосом: «Хоть бы одна сволочь в этом доме мусор вынесла!..»

И джентльмен-чтец застыл. Рука на отлете, чело восторженно одухотворенное, ну прям памятник Пушкину на площади Искусств в Санкт-Петербурге.

— Браво, — подхватил Игнат. — Честное слово, талантлив мой младший братишка, горжусь!

— Паясничаете перед смертью, Игнат Кириллович. — Подражатель обэриутам сменил позу на схожую с задумчивым Пушкиным в центре Москвы.

— Нисколечко! Мне правда понравилось. Будьте любезны, телефончик организуйте, пожалуйста. Я должен позвонить. Не хотите с меня снимать наручники, тогда трубку возле уха подержите, ладно? Интересующий вас букинистический артефакт, он же раритет, находится на хранении у полковника КГБ в отставке по фамилии Сычов. Полковник наш брат по вере в жизнь вечную во плоти, он...

— Игнат Ки...

— Умоляю! Не прерывайте меня! Пожалуйста, не сбивайте с мысли! Я и сам собьюсь, без посторонней помощи. Говорить и наблюдать, как вздрагивает палец Жана на спусковом крючке, поверьте, весьма и весьма волнительно. И трусость здесь ни при чем, право! Просто-напросто я принял решение, и будет ужасно обидно, если серебро остановит мое...

— Тише! Не спешите, Игнат Кириллович. Говорите тише и медленнее. Я дам вам высказаться. Жан потерпит минут десять. Я дарю вам десять минут свободы слова, удовлетворены?

— Вполне, — Игнат тряхнул головой, глубоко вдохнул, резко выдохнул. — Помнится, вы упомянули про компьютерные базы данных, с помощью которых отбирали кандидатов для селекционных испытаний. Уверен... нет, не уверен, однако надеюсь, что в упомянутых базах найдется кое-какая информация про отставного полковника Сычова. Хотя он и не имеет никакого отношения к оккультной тусовке.

— Я вас не понимаю.

— Вы можете проверить, правильно ли я характеризую товарища полковника. В смысле — его нынешний статус, общественное положение, адресные данные, ну и так далее. Полковник давным-давно в отставке, с бандитами не связан, с ФСБ не сотрудничает. У нас с Сычовым взаимоотношения примерно такие же, как у вас с Жаном. Только я победнее, в смысле, материально, а он сыт и благополучен. Наш брат полковник типичный обыватель, постоянно сонный домосед, полная противоположность мне, непоседе и авантюристу. И я спокоен за ценную книгу, за бесценный артефакт, ибо только и забот у полковника, что хранить древнюю румынскую рукопись. У меня, простите, плохая память на цифры, а записной книжки с собою нет. Я объясню, где обитает господин Сычов, по карте найду загородный коттедж, где он дрыхнет дни напролет, а вы... Вы сможете как-то вычислить номер его мобильника, а?.. Блин, о чем я спрашиваю? Да, конечно, сможете! Его телефонный номер официально зарегистрирован, все честь по чести, все у полковника по закону. Вы наберете его номер и подержите трубку возле моего уха. Я велю Сычову привезти книгу сюда, ладно? Прямо сюда, и немедленно. Такой вариант вас устроит? Насколько я понимаю в новорусской архитектуре — ваш особняк находится на охраняемой территории. Само собой, охрана у главных ворот гостей не обыскивает, однако вы предупредите о приезде одного гостя и сможете удостовериться в том, что приехал именно Сычов и без сопровождающих. А мусора у вас во дворе господина полковника обшмонают, о'кей? Да, Сычов силен, как и все мы, избранные братья, но при этом он грузен и неповоротлив. Выбить оружие из руки Жана бывшему кагэбэшнику слабо, честное слово! Короче, вы ничем не рискуете, и у вас есть возможность проверить мою искренность. Разве не так? Разве я не выполнил ваших условий?